Страница 12 из 25
«Взмахнул он тогда палицей в безудержной ярости и проломил абордажные мостки, а затем, перекрыв своим страшным рыком шум боя, бросился на выручку своему предводителю. Как смертоносный ураган пронесся он по палубе, расталкивая своих и сметая, как тряпичные куклы, чужих, не замечая сыпавшихся на него ударов и громоздя горы трупов…»
Потом живых побросали за борт, а раненых – в трюмы. На палубах захваченных галер разбили пару амфор «земляного масла» да бросили факел. И устремились дальше – вперед, к следующему черному кораблю. До полного уничтожения врага, до победы…
Вспоминал ли Серый Змей хотя бы когда-нибудь об Альбатросе – воине, что принес ему столь блистательную и полную победу в этом сражении? Именно так стали называть этого облакопрогонника все воины – участники этой славной битвы. Конечно же, вспоминал! Он думал о нем каждый раз, когда осторожно, ощупью пробирался на Кромку, боясь свалиться через край и навсегда затеряться в трещинах между мирами. В эти бесконечные мгновения осознания собственной немощи перед ним всегда всплывал образ человека, свободно и безбоязненно парящего в вечности, и тогда он завидовал ему – завидовал до головокружения и спазмов в животе – так же, как голодный нищий завидует владельцу пекарни.
Глава третья
«А с чего бы это вдруг я, Серый Полоз, должен кому-то завидовать? Никому и никогда я не завидовал, и уж тем более какому-то сельскому колдуну, – огрызнулся он про себя. – Зависть – это удел слабых духом селян, неспособных ни на что, кроме бесконечных стенаний о своей доле и вечного копания в грязи и навозе. А я – воин! Моя сила – во владении честной, отточенной сталью, а не в приворотах и отворотах! Моя доблесть обретена в бессчетных поединках и сражениях с врагами, а не в сношениях с сомнительными духами и нежитью! Вся моя жизнь – это служение Великой Цели, а не жалкое прозябание и протирание портков на какой-то Змеем забытой бесплодной скале»! Вслух же он произнес:
– Но постой! Ты же, вроде как, погиб? Пал, так сказать, смертью храбрых в неравном бою с превосходящими силами противника. Сгинул в морской пучине…
– Ну, положим, слухи о моей смерти сильно преувеличены. Послушай, Змей! Тебе же ведомо, что духи и покойники не едят, да и вина не пьют, а нежить не выносит серебра? Так что по всему выходит, что я жив. Можешь подойти ко мне и потрогать, ежели все еще сомневаешься. Духи плоти и костей не имеют. Но ты, как я вижу, наконец-то вспомнил своего старинного боевого товарища. Вот и ладушки!
– Постой! Но… как же так? Ведь наши воины перед каждым штормом возносят тебе молитвы, прося твоего покровительства и заступничества перед престолом Морского Царя! Даже бросают монетку в море, чтобы ты, считая деньги, вспомнил храброго корабельщика (имярек).
– И что, помогает? – в голосе знахаря послышались нотки неподдельного интереса. – Если нет, то это обычное морское суеверие. Ну да ладно, Бог с ними. Давай-ка ближе к делу! Сказывай: каким ветром тебя занесло в нашу глухомань? Ведь не меня же, в самом деле, ты здесь разыскивал! Что, храбрый витязь, дела пытаешь аль от дела лытаешь? – закончил он с улыбкой.
– Известное дело, каким ветром нас заносит – попутным, – в тон хозяину ответил Полоз и, чтобы выиграть время, опомниться и прийти в себя от так некстати нахлынувших воспоминаний, добавил: – И как же теперь прикажешь к тебе обращаться? Как мне тебя звать-величать?
– Местные Ведуном прозвали. А ты называй, как хочешь! Хоть горшком назови, да только в печь не ставь.
– Значит, Ведун… – Серый попробовал новое имя на вкус. – Видящий, свивающий, сотворяющий в свете истины. Хорошо, пусть будет Ведун… Да, ты совершенно прав, почтенный: меня привело к тебе дело, и дело, я скажу тебе, немалое. Один из моих воинов был ранен отравленным оружием. Жизнь ему мы спасли, заразу вычистили, но вот вернуть из Серых земель не смогли – нам такое не по силам. Не пособишь ли по старой памяти?
– Из Серых земель, говоришь? – сразу посерьезнел хозяин. – Это с Кромки, что ли? И как давно он блуждает в Мире теней?
– Сегодня ночью луна взойдет в третий раз.
– Ну, тогда, Змей, ты пришел не в тот дом. Пойди и найди хорошего некроманта и вместе с ним забей своему бывшему воину осиновый кол в сердце. А еще лучше – сожгите упыря, и дело с концом, – посуровел лицом Ведун. – Поздно уже звать его, ушел он за Реку – теперь не докличешься.
– Это не простой воин. Это один из лучших моих воспитанников и келейник самого Великого Полоза, – от отчаяния начал горячиться Серый. – Его готовили для особой миссии, он нужен для Великого Исхода!
Сказал – и с досады прикусил до крови свой поганый язык, ведь он произнес вслух то, что известно далеко не каждому члену ордена, а здесь посторонний, чужой, почти что враг. «Ничего страшного не произошло, – сразу же успокоил себя змей. – До завтрашнего утра он никому ничего не успеет рассказать. Обложим, как медведя в берлоге, а завтра я его убью. Он уже покойник, просто еще не знает об этом. Пусть только мальчишку с того света вытащит!» Рот наполнился соленой кровью прокушенной плоти, а голова – резкой болью. Все это немного отрезвило Серого и настроило на деловой лад.
– Верни его с Кромки и проси за ритуал, что захочешь, а об ином уже не твоя печаль. Мой орден воюет с нежитью со дня своего основания, и, поверь, я истребил больше упырей, чем ты видел за всю свою жизнь.
– Я видел черный мор на Оловянных островах, – как-то рассеянно, себе под нос проговорил Ведун. – Впрочем, времени у нас с тобой в обрез… Так что, пожалуй, хватит препираться. Давай, показывай своего полудохлика.
Серый Полоз осекся и уже по-другому посмотрел на хозяина Черной скалы: человек, который своими глазами видел мор на Оловянных островах и после этого остался среди живых, был достоин уважения. У воеводы даже – лишь на одно мгновение – мелькнула недостойная настоящего змея мысль: «А может, и не стоит его убивать?» – но он тотчас же отогнал это наваждение и подал условный знак. Сразу же на помосте появились двое воинов-ужей с телом незадачливого посланника, завернутым в походный плащ, быстро раскатали его и сразу же пропали, будто их и вовсе не было на этой скале.
Ведун не спеша подошел к обнаженному телу, внимательно осмотрел его, даже провел ладонью по шее, груди и животу, затем оттянул веко и легонько сдавил пальцами глазное яблоко. Нахмурился и с какой-то потаенной горечью в голосе произнес:
– А скажи-ка мне, пожалуйста, разлюбезный мой Полоз, зачем же ты меня, старого, обманываешь? Я ведь тебя в гости к себе не звал, в душу к тебе не лез, ни о чем тебя не расспрашивал. Меня не интересуют твои дела, Серый, дай Бог со своими домашними разобраться! Но и лепить из себя дурня я тоже никому не позволю. Ну, посмотри сам: у этого парня нет «браслетов» даже на предплечьях – только нити шрамов на запястьях! А где, скажи на милость, метка Змея? Я что-то не вижу у него двух точек между большим и указательным пальцем левой руки. Или ты скажешь мне, что он был принят в орден без испытания змеей? Мне все равно, кто он, я проведу по Калиновому мосту, если станется в том нужда, и простого оратая, но водить себя за нос я никому не позволю.
– Ну, вот и славно, – поднял ладони вверх в примирительном жесте Полоз. – Если тебе, как ты только что сказал, все равно, кто он, то будь добр, верни его мне из Серых земель, а уж я за наградой не постою! А насчет твоих подозрений… то тут я перед тобой чист. Просто поверь мне на слово: это особенный парень, с ним все очень непросто. Ты же сам знаешь, что зачастую иное не всегда является тем, чем кажется. Вытащи его с Кромки и проси, чего хочешь!
Последние слова он буквально выкрикнул Ведуну в самое лицо. Когда кончаются доводы рассудка, начинается кипение страстей. Драгоценное время утекало, как песок сквозь пальцы, а он все никак не может убедить этого деревенского увальня провести столь нужный ему, Серому Полозу, ритуал!