Зарубежный детектив - 88

— А прессе ничего не сообщать?

— Ни в коем случае! Пьерантони прав — так мы невольно сделаем популярными пару экзальтированных дурочек или дураков. Не такой уж это страшный случай.

Эфизио сумел заделать и закрасить борозды на капоте «феррари», но оскорбления простить этим юнцам не мог.

— Почему вы не подадите в суд на этих подонков, раз уж известны их имена и фамилии! — с досадой в голосе спросил он, когда они ехали по проспекту Семпионе, куда менее зеленому теперь, чем парк виллы Шпаги.

— Да потому, что они тут ни при чем. Это дело рук одного, того длинноволосого, который шел впереди и нес знамя.

— Может, его в полиции знают. Это ведь бандитский притон.

Гордый сардинец никак не мог простить нанесенного им унижения.

— Все позади, уймись, наконец, — оборвал его Шпага.

Они уже были у цели. У здания телевидения было спокойно и тихо, дежурный не торопясь разбирал почту.

— Езжай домой, Эфизио. Когда понадобится, я тебя вызову.

Он захлопнул дверцу кабины и стремглав влетел на лестницу.

Репетиция проводилась в студии, слишком маленькой для оркестра и балетной труппы «Праздничный день».

— Не опоздал? — спросил для проформы Шпага.

— Мы уж думали, с вами что-то стряслось! — проронил режиссер Боттезини.

Шпага бросил на него подозрительный взгляд. Неужели они все ждут не дождутся, чтобы его укокошили? Но тут же понял, что Боттезини ни на что такое не намекал, — просто заметил, что они уже полчаса как ждут его в студии. Невелика беда, черт побери! Им и положено ждать.

Он с преувеличенной теплотой поздоровался с Мори из Кастелламаре, этим плебеем, который позволяет себе острить на его счет. Тот знал абсолютно все о растениях, цветах, листьях и корнях. И даже кто-то поправил его, заметив, что ударение в слове «корнях» падает на «я», а не на «о», и в зале раздались смешки. С этим Мори не так-то просто будет расправиться.

Шпаге представили и соперницу Мори, вторую участницу конкурса. Эта немолодая женщина сильно волновалась и отвечала невпопад.

Ну, уж на этой дурочке он отыграется, решил Шпага. Он прочел, по какой теме она собирается соревноваться с Мори. Нордические саги. О господи — дремучие леса, священные дубы, кровожадные воины и их могучие жены и невесты, шлемы с рогами!

— Послушайте, Боттезини. Если вы не проставите в словах ударения, я эти саги из конкурса выброшу.

— Я уже все сказал профессорам. Не можете же вы быть энциклопедистом! — успокоил его режиссер, но при этом Боттезини смотрел на него со скрытой усмешкой, закусив губу, чтобы не засмеяться.

А профессорам он сказал вот что:

— Не заставляйте его прибегать к латыни, проставьте ударение там, где оно падает на первый слог и дайте точное произношение иностранных слов.

На что профессора, на самом деле обыкновенные преподаватели лицея, возразили:

— Зря волнуетесь. Телевидение давным-давно забыло, что такое настоящая латынь и правильное произношение. Мы не раз предлагали организовать для ведущих и дикторов школу произношения и дикции. Тогда они хотя бы перестанут произносить английские слова на французский лад. Но глава отдела по отбору дикторов и ведущих возразил, что неточное ударение может даже придать большую оригинальность ведущему. В таком случае Жан Луи Шпага самый большой оригинал.

— Ну, так начнем наконец репетицию! — проворчал Шпага.

Помощница режиссера Рената, на редкость расторопная женщина в матросском костюмчике, призванном скрыть, что ей за сорок, буквально втащила на два очерченных мелом круга обоих конкурентов.

— Стойте и не шевелитесь, — сказала Рената.

Мори сердито фыркнул. Он уже третий раз участвовал в конкурсах и все правила знал наизусть.

А вот вторая участница — неофит, топталась в круге до тех пор, пока не решила наконец, что стоит точно в центре. Она сложила руки на груди и с мольбой поглядела на Шпагу, словно от него зависела вся ее жизнь.

— Не так, синьора, не так! — воскликнул Шпага. — Расслабьтесь. Не забывайте — это всего только игра.

— О мадонна, я все забыла, — простонала вконец растерявшаяся женщина. — Лучше я откажусь заранее.

— Как это откажетесь! Перед самым конкурсом? Нет уж, взовите к одному из нордических богов, с этим… дуршлагом на голове, и вам сразу станет легче.

Кое-кто улыбнулся, и Шнага записал свою остроту в тетрадь — может пригодиться во время передачи.

— Итак, синьора… синьора Виттадини, — прочел он ее фамилию, глядя в картотеку, — расскажите нам что-нибудь о себе.

— Что я могу рассказать? Там все написано, — пролепетала синьора, показав пальцем на картотеку.

— Послушай, — прошептал Шпага режиссеру Бот-тезини. — Пожалуй, я эту кретинку и в самом деле отправлю домой.

— Зачем? Когда женщина малость паникует, это нравится зрителям.

— Но она же рта не раскроет. Если она на репетиции вся дрожит, то что будет во время шоу, при полном-то зале.

— Не скажи. Такие вот трусихи вдруг обретают смелость, когда этого меньше всего ждешь. Поверь, передача только выиграет от непосредственности синьоры Виттадини.

— Значит, вы, синьора, — вздохнув, продолжал Шпага, — из Лангирано. Если не ошибаюсь, это родина ветчины.

Упоминание о ветчине мгновенно успокоило синьору Виттадини. Она объяснила, что, можно сказать, «родилась» среди окороков и ветчины. Достаточно ей понюхать поросенка, и она с абсолютной точностью может сказать, выйдет ли из его мяса хорошая ветчина. И кстати, отменная ветчина в наши дни — большая редкость. Здесь требуются особое умение и опыт. Вот у нее такой опыт есть. «Ого, Боттезини прав, если эта «трусиха» заговорит, ее потом не остановишь».

Репетиция пошла быстрее и согласованнее. Вопросы, ответы, паузы, световые эффекты, якобы импровизированные остроты. Сама передача была прямой, и никто из сотрудников телевидения не хотел неприятных сюрпризов.

Дирекция Радиотелевидения и так проявила неслыханную смелость, отважившись на прямую передачу этого конкурса. Но что поделаешь, зрителям надоели запрограммированные до малейших мелочей передачи. Они ждали хоть какой-то неожиданности, грубой ошибки в ответе, недоразумения, страха. Вот такой неожиданностью будет эта владелица лавки из Лангирано. На четырнадцать вопросов дала четырнадцать правильных ответов.

Только он и сам удивляется, с чего вдруг эта Виттадини — знаток всех сортов ветчины — увлеклась нордическими сагами?!

— Прекрасно, синьора Виттадини. Если вы ответите и на последний, пятнадцатый вопрос, синьору Мори останется лишь глодать кость. Понятно, свиную!

Он занес в тетрадь и эту остроту. А потом, скандируя каждое слово, прочитал последний вопрос.

— Удина, бога войны и поэзии, которого немцы зовут Вотан, обычно изображают одноглазым, сидящим на коне с восемью ногами. Тацит указывает, что он римское божество. Какое именно, синьора Виттадини?

Синьора Виттадини растерянно замигала глазами, потом неуверенно предположила:

— Марс?

— Меркурий, синьора, Меркурий! Жаль, я думал, что вы не получите ни одного удара Шпаги. Но вы и без того выказали себя настоящим знатоком мифологии северных пародов. Надеюсь, и во время передачи не оплошаете. Сможете вы?.. — Он подошел к ней вплотную и посмотрел на режиссера, чтобы согласовать с ним заключительные остроты, как вдруг увидел на краю сцены Пьерантони.

Странно, обычно Пьерантони не появлялся никогда на сцене. Лейтенант подошел и мрачно поглядел на него.

Шпага сразу понял, что случилась беда. Кто-то подложил бомбу в машину? Нет, Эфизио отвез машину домой. Взрыв на вилле? Покушение на Паолу? Невероятно, сколько предположений сразу способен породить страх. Целый клубок. Ему казалось, что он спросил — так что же произошло. На самом деле он продолжал молчать.

— Куда вы послали вашего шофера? — неожиданно спросил Пьерантони.

— Шофера? — изумился Шпага.

— Вы дали ему какое-нибудь поручение?

— Нет. Отправил домой. Он должен заехать за мной после репетиции. Я как раз собирался ему звонить. Что с ним?