Чернозимье

Глава 4

Нелегкая судьба чернолесского егеря давно приучила меня засыпать, где придется: в лесу на голой земле, на грубо отесанной лавке в трактире, на утоптанном полу крестьянской избы. В этом смысле кровать, составленная из двух кресел в тесной кернадальской гостиной, была далеко не худшим ложем в моей жизни. Вот только сон совсем не шел ко мне в эту ночь.

Я ворочался, пытаясь устроиться получше. То заворачивался в плащ, то вновь раскрывался. Вставал выпить грязноватой холодной воды из стоявшей тут же бочки. Наконец, уселся на лавку и стал смотреть в узкое окошко на разбросанные по крепостному двору костры и дальше — туда, где черное небо смыкалось с таким же черным лесом.

У меня никак не шла из головы белая сфера, полученная от Олега. Можно ли сказать, что это душа? Если так, то от обладания подобной… вещью у меня мурашки по коже. Я не должен таким владеть, я должен как-то отпустить ее. Но как? В моем меню такой кнопки не было.

Ничего не придумав на этот счет, я решил поразмышлять лучше о насущных проблемах. Нужна была ревизия кернадальских закромов, чтобы понять, насколько еще хватит еды и прочих припасов. Нужно было решить, на какие работы первым делом направлять людей. Укрепить стену? Или, может быть, сперва настроить хотя бы самых примитивных домов, чтобы люди не ютились кучей на крепостном дворе? Тут ведь уже и до эпидемии недалеко.

Но, с другой стороны, если люди расселятся подальше от замковых стен, то как их там защищать? Нежить ведь никуда не делась. Многие люди, вероятно, и не захотят перебираться из укрепленного и защищенного замка к ней в зубы. И как тогда? Выгонять силой?

Я понял, что не знаю ответов на все эти вопросы и что с удовольствием предпочел бы не решать их вовсе, свалив на кого-нибудь другого. Но никого другого нет: Матвей не особенно справился тут без меня, да его, кажется, не слишком-то слушаются. Надо брать дело в свои руки.

Я поднялся с лавки, взял в руки лежавший на кресле вместе с моей одеждой тяжелый медальон егермейстера и, машинально надев его на шею, стал рассматривать тускло мерцавшие синие камни. Что ж, не знаю, как там Шапка Мономаха, но эта штука явно была тяжеловата для меня. Однако больше ее носить некому. А раз так, придется нести до конца.

— Не спится? — спросил вдруг за моей спиной голос, от которого я сперва подпрыгнул на месте, а затем быстро потянулся к лежавшему возле ножки кресла крикету.

— Зря ты так, — отреагировал голос на мой бросок. — Я просто поговорить.

Я повернулся. Перед моими глазами был Анатолий Грановский в черной монашеской рясе и потертом темном плаще. Казалось, он немного поседел с момента нашей встречи.

— Я поддерживал связь с Сергеем при помощи этой штуки, — произнес он, кивнув на цепь на моей шее. — Теперь ты принял его наследство, и общение со мной — его часть.

Мне, все-таки, очень хотелось схватить крикет и рубануть им лицо Грановского с его отрешенным выражением, хотя я понимал, что передо мной лишь призрак, голограмма, или что он там. Никакого вреда я ему не причиню, и, вероятно, лишь насмешу.

— И что же ты хочешь мне сказать? — спросил я, усаживаясь в кресло. — Ты садись, кстати.

— Да я постою, — призрак улыбнулся, поиграв полами плаща. — Как там было… «гражданин судья, он не может сесть!».

Он усмехнулся как-то криво, сделал шаг ко мне и сложил руки на груди.

— И каково тебе в новом статусе? — спросил он, словно подслушал мои недавние мысли.

— Ничего, — ответил я. — Жить можно. Надеюсь, ты явился сюда не для того, чтобы подкалывать меня? В таком случае, лучше исчезни, а штуку эту я отдам в переплавку.

— Нет, — голос Грановского был спокойным, насмешки в нем не было. — Не для этого. Сергею я помогал — насколько мог. И тебе тоже могу помочь кое-чем, если ты не против.

— В таком случае, я слушаю, — ответил я, скрестив пальцы на груди и положив ногу на ногу.

— А ты изменился, — проговорил Грановский. — Стал совсем взрослым. Как говорится, «слышу речь не мальчика, но мужа».

— Благодарю, — ответил я. — Обстоятельства поспособствовали. Так что ты хотел мне сказать?

— Сказать я хочу вот что… — Грановский слегка нахмурился, видимо, формулируя вопрос в голове. — Ты был в Урде и ты вырвался оттуда, несмотря на то, что с тамошними обитателями у тебя явно не заладилось. Как тебе это удалось?

— А это важно? — спросил я. Мне вдруг показалось очень приятным то, что в этом мире есть нечто, что я знаю, а Грановский — нет.

— Это, вероятно, самое важное, что вообще следует сейчас обсуждать, –серьезно произнес он. — Давай даже так. Ты можешь мне всю историю не рассказывать, просто ответь на вопрос: тебе кто-то помог? Ты встретил в Урде кого-то достаточно могущественного для этого?

Поколебавшись секунду, я кивнул.

— Это были Странники, да? Кто-то из них?

Мои глаза встретились с его. Я кивнул снова.

— Значит, они тебя не проигнорировали, — Грановский удовлетворенно кивнул. — Ты должен найти их снова. Знаешь хотя бы примерно, где искать?

— Допустим, — я коротко кивнул. — Но зачем?

— Потому что только на них вся надежда теперь, — Грановский медленно покачал головой. — Все окончательно вышло из-под контроля, и если не остановить Ника, то скоро здесь будет только выжженная земля и орды нежити. Я… совсем не на это рассчитывал, когда ввязывался в эту историю.

— Какого черта! — взорвался я. — Ты же что-то вроде здешнего бога, или Мученика, или кто ты там! Почему ты не можешь просто это все остановить? Он же убивает людей — и еще убьет. Он один страшнее, чем все Чернолесье.

— Я не Мученик, и тем более не Бог, — мне показалось, или Грановский вздохнул? — Сам же знаешь — чтобы стать Мучеником, нужно сперва умереть. А богом стать и вовсе невозможно. Я не смогу спасти ситуацию сам, и даже не смогу связаться со Странниками. Я пробовал — еще когда жил здесь. У меня не получится. Нужен кто-то, с кем они станут говорить. Кто-то такой же, как они.

— Кто они вообще такие?

— Люди из вашего мира, нашедшие путь сюда в своих снах задолго до твоего рождения… и до моего. Они приходят сюда и наблюдают, обычно не вмешиваясь. Но когда по-настоящему нужно… знаешь, я сильно подозреваю, что все восемь Мучеников — это на самом деле были они. Среди них всегда находился кто-то готовый пожертвовать собой, чтобы этот мир не поглотило зло. И не перекинулось на ваш.

— Они настолько могущественны? — уточнил я. — Если это так, почему в нашем мире никто о них не знает?