Чернозимье

Это было невыносимо — ощущать, как мои друзья — молодые ребята — силятся мне помочь, и видеть беспомощную жалость в их глазах. А еще пришла мысль о сыне — где он сейчас? Кольнуло в сердце какое-то странное чувство, что он сейчас очень близко — или был только что. Чувство переросло в железобетонную уверенность. Откуда оно взялось? Просто предсмертное видение, или прозрение, которое даруется человеку, когда он уже ничего не в силах изменить?

Я посмотрел в глаза Ромы, склонившегося надо мной. Мне хотелось сказать ему: «А ведь ты, парень, соврал мне! Соврал ради моего же блага, наверное, а все-таки, соврал. Даже не знаю, прощаю ли я тебя. Скорее, нет, а впрочем…». Но вместо этой фразы из моего орла вырвался лишь сиплый клекот, и дальше никаких осмысленных размышлений не было — только боль, мельтешение красных пятен перед глазами и бесконечная усталость в холодеющих руках…

Очнулся я на полу, трясущийся, со стиснутыми кулаками. Что это было? «Образ 1»… Неужто странная сфера — это некий сгусток предсмертных впечатлений Олега? Но зачем они мне? И как я сумел их заполучить? За годы, проведенные в Чернолесье, я ни от кого никогда не слышал о том, что бы от егерей после смерти оставались такие сферы.

Тяжело дыша, я ощупал пальцами свое лицо. Мне было важно убедится в том, что я — это все еще я. Снова вызвав меню, я стал всматриваться в сферу, лучащуюся каким-то холодным, хирургическим светом.

После странного погружения в предсмертные минуты Олега я почувствовал, как в мою голову помимо воли начинают просачиваться и другие его воспоминания — об одиноком блуждании по окрестностям Чернолесья, о службе в баронской дружине. О том, как они встретились с Сергеем и вместе восстанавливали почти заросший лесом Кернадал, о безуспешных поисках сына…

Я вдруг вспомнил свою первую встречу с Олегом, и как я гадал, человек ли он или просто NPC, созданный Грановским, чтобы ввести меня в базовые концепты игры. После того, что я только что пережил, сомневаться уже не приходилось — рядом со мной все это время был настоящий человек — глубоко несчастный и одинокий.