Хозяйка бобового стебля

— Эм, — лис чмыхает и кривится. — Ну я теперь даже не знаю, что думать. Дикие люди тут живут, ты уж прости, Джилл.

— Она просто чахнет от голода... И это ещё большой вопрос, почему её тут заживо не сожрали крысы или болезнь. Какое к чёрту молоко?

Она и сама валится на траву в нескольких метрах от коровы.

— Дочка, — так не вовремя выходит мать и застывает на крыльце, замечая корову и лиса. — Пошёл! Пошёл вон! — машет она на него какой-то тряпкой и наклоняется, чтобы поднять камень.

Джек, решая не давать ей возможность потренироваться в меткости, стремглав уносится со двора.

— Ты чего за коровой не следишь?! — кричит мать Джилл. — Не видишь, что ли, что лиса рядом? Зачем было выпускать её, когда здесь звери дикие, а ты даже отогнать не можешь?

— Что ей сделает лиса? Она её приняла за кучу навоза на ножках! — Женя поднимается. — Что с коровой?

— А что с ней? Мусечка ещё ничего! Это я тут скоро помру с вами, никакой помощи нет. Ты подоила её?

— Откуда у неё будет молоко? Она там стояла голодная!

Ей даже слов не хватает, настолько вся ситуация нелепая.

— Почему не убрано у неё? Почему сарай в таком состоянии?

— А силы у меня есть, каждый день там убирать? Да и тебя ведь искала, волновалась, мне не до коровы было.

— Да там всё так выглядит, будто не убиралось никогда! Ты чем занята целыми днями?

Если подумать, здесь ведь и развлечений–то нет никаких, разве что только корову мыть.

— Так, вот, с малой нянчиться надо, да овощи, — машет рукой на свеклу и капусту в траве, — растить пытаюсь. Травку корове собираю. Ты чего это удумала меня отчитывать, а?

— А зачем ты её заперла? Тут же травы полно, можно было бы привязать и всё. Она едва на ногах держится!

— Ха, — выдохнула мать звучно и резко, с таким возмущением, будто дочь сморозила несусветную чушь. — Так у соседей не так давно, говорят, волки коровку задрали. Я своей рисковать не буду! А часто выпускать её не выходит, она ж возвращаться тогда не хочет. Кто её за рога тащить в сарай будет, ты? Я бы посмотрела на это! Нет... А вообще, ты молока надои нам, да пойди на рынок, наверное, продай её. А? Может больше толку то будет, — вздыхает она горестно. — Бедная наша Мусечка.

— Продать единственную корову? А что потом делать?

Может, конечно, мать Джилл где-то работает, но что-то это сомнительно.

— Купим еды или семян, или придумаю чего ещё. Ты главное продай её повыгоднее, и не умничай тут! Делай, что тебе говорят, — и она, развернувшись, собралась уйти в дом, но замерла на крыльце. — Только про молоко не забудь.

Женя не выдерживает, топает ногой и кричит:

— Боже, да где логика-то? Где?!

— Логика? — с подозрением щурится на неё мать. — Что ещё за логика? Ты где таких слов нахваталась, паршивка?! Что люди о нас подумают?!

Глава 7. Взгляд чёрного лиса

Анна сидит у окна, поджав под себя ноги, наблюдая то за матерью, то за коровой во дворе. Кто из них интереснее, она так и не смогла решить. Но мать точно приятнее... И Анна переводит взгляд на неё.

Она что-то бормочет себе под нос, копаясь в небольшом старом шкафчике. И, наконец отыскав там засохшую горбушку хлеба, принимается крошить её в горячий... Ну, можно сказать, бульон. В воде варилась морковь, горстка ржи, которой было слишком мало для каши и тем более муки. И несколько каких-то кореньев.

— Джилл продаст корову? — Анне всё же не даёт покоя тот ходячий ужас за окном.

— Конечно.

— Разве она не даёт нам молоко? И творог.

— Она ведь всё равно подохнет скоро... — ворчит мать. — А Джилл мы за Вилли отдадим. После чего с голову не помрём, уж поверь. Парень он работящий, и дом у него хороший.

— Он страшный, — кривится малышка.

— Кажется, ты уже говорила об этом, — вытирает мать руки о потрёпанный фартук и усмехается: — Мала ты ещё, чтобы понимать что-то в мужской красоте. И не вздумай что-то такое ляпнуть, когда он приедет! Уяснила? Не смей его злить. Ты должна быть вежливой и милой. То есть, должна помалкивать.

— Хорошо мамочка, — вздыхает она. — А когда он приедет?

Мать задумывается.

У неё тут же мелькает в мыслях последняя их встреча и его слова: «отдыхайте, заеду позже». Почему-то она решила, что это значит «заеду завтра», но вдруг...

Женщина хватается за сердце и прислоняется спиной к печи.

— Батюшки... Он ведь человек хороший да умный. Конечно он сегодня ещё к нам заедет, чтобы убедиться, что здесь всё в порядке. Это он время нам дал поговорить и в себя прийти... Джилл! — кричит она и спешит к двери. — Джилл, детка, а ну-ка стой! Бросай корову!

А корова, которую ещё и не пытался никто вывести со двора, медленно поднимает на неё свою рогатую голову и тянет недоумённо и испуганно своё душераздирающее «му-у».

Женя, чувствующая как будто под кожей бугрится тёмное, нехорошее веселье, выкрикивает в ответ, уперев кулачки в бока:

— Куда бросать?

— Обратно в сарай, — сбегает она со ступеней крыльца.

И корова, словно всё поняла, несётся, покачиваясь на ходу, вон со двора.

— Ах ты ж... — задыхается мать от возмущения. — Анна, лапонька!

Девочка появляется в дверях и несмело (корова всё же очень страшная) переступает порог.

— Доченька, следи за коровкой! А ты, — хватает Женю за руку, — идём со мной на задний двор. Мыть тебя будем. Жених ведь приедет! Фу, — морщится она, — чего от тебя разит то так?! Джилл, ну разве можно молодой девушке позволять себе так выглядеть?!

Женя понятия не имеет, как выглядит, хотя если судить по рукам и одежде — не хуже, чем все остальные вокруг.

— Ничего не понимаю... — тянет она. — Ты разве не говорила, что корову нужно продать?

Чтобы выбраться из этого странного, пока ещё не то чтобы сильно сказочного мира (магию перекрывает грязная корова и мать, что ведёт себя, словно её родная), нужно действовать по сценарию.

Дурацкой истории «Джек и бобовый стебель».

Женя даже не особо помнит, о чём сказка.

О том, как мальчик украл золото и так нужно поступать всем?

Наверняка, должен быть смысл получше, потому что этот её не устраивает.

С другой стороны выбора нет.

И получить бобы — первостепенная задача.

Но мать лишь машет на Женю какой-то тряпкой, что невесть откуда оказалась у неё в руке.

— Да плевать на корову!

«Му-у?» — звучит позади словно с недоумением, и женщина таки бросает в её сторону быстрый взгляд.

Корова, костлявая и огромная на фоне маленькой бледной девочки, выглядит угрожающе и медленно пробует губами край её рубахи. Словно вот-вот готовится сожрать и самого ребёнка.

— Вилли, — договаривает мать, теряя интерес к этой картине, — важнее, чем корова, которая обеспечит нас на пару дней едой. Он обеспечит нас едой на всю жизнь! Давай, — и тянет Женю к неприметной тропе среди высоких зарослей крапивы. — Ты давно уже должна была привести себя в порядок. Может он и уехал, чтобы не запоминать тебя такой растрёпанной! Ему ведь хочется думать о тебе и мечтать, а не вспоминать вот этот вот образ! Ну, ты поняла.

— Да, конечно, так прям и вижу, как этот план по запоминанию меня в лучшем виде крутится в его лысой голове...

Женя не имеет ничего против этого мужчины. Но отвлекаться от основного дела досадно.

Что если тут никто не будет давать ей бобы?

Смириться и умереть в муках, пытаясь родить энного ребёночка?

От этих мыслей она бледнеет.

— А почему он вообще должен кормить тебя? Лучше, знаешь, ни на кого не надеяться. Ма-ма.

— Ха, умная какая стала! Будь ты действительно умная, тебе не пришлось бы задаваться такими вопросами.

И, сказав это, чтобы оно ни значило, женщина довела её за деревянную стену дома и вытащила из-под куста рябины большой ржавый таз.

Неподалёку был виден колодец, к которому она тут же подошла, уже не глядя на Женю, будто собрались они в этом месте вовсе не из-за неё.

Что-то напевая себе под нос, она забросила в глубину колодца ведро и стала ждать, как будто вода набралась бы не сразу.