Хозяйка бобового стебля

Карсон, сощурившись, смотрит на Женю.

— Я думал, ты не хочешь ей рассказывать так сразу, а тут «ночь не спал»… И что значит, «хочет остаться»? Женя, душа моя, у меня правда много дел.

Она тянет его за собой за руку.

— Ну, мало ли что ты там делал. Скажу ей, что это всё часть акции по борьбе с ведьмами. Поспишь немножко и пойдёшь, куда захочешь.

Она зевает и едва не падает в его объятья, пошатнувшись.

Сон запускает пальцы в её волосы и другой рукой обнимает за талию, прижимая к себе.

— Что значит акция? — спрашивает он тихо, сам не понимая, отчего не отпирается от этой идеи.

— Ну, в этом контексте, — шепчет в ответ, — типа… облава. А вообще, это скидки. Не бери в голову… Идём, не хочу отпускать тебя сейчас.

И он действительно идёт с ней. Но когда они переступают порог, в Женю тут же врезается её «сестра».

— Ты обещала, что больше не сбежишь и не пропадёшь надолго! — поднимает девочка на неё большие, впалые глаза.

И слишком явно старается не смотреть на Карсона. Боится.

— Ну что ты… — Женя выдыхает с облегчением, что с девочкой всё в порядке, — не так ведь и долго меня и не было, м? Вот этот господин задержал.

Малышка переводит на него опасливый и возмущённый взгляд.

— Моя сестра ничего плохого не сделала! — звенит её голосок, а глаза наполняются слезами.

Карсон в ответ приподнимает руки, показывая ладони, как бы говоря ей успокоиться.

— От меня её защищать не стоит, я друг.

— Всё хорошо, чего ты? — Женя гладит её по волосам и сдерживается, чтобы не поморщиться — ребёнка точно нужно как следует выпарить в бане.

Малышка обнимает её крепче, а на Карсона смотрит уже с живым любопытством.

Мать Джилл в это время заканчивает с постелью и подходит ближе.

— Я на печи постелила, там удобнее всего. Доча, — хватает малышку за руку и тянет к двери, — идём, не будем мешать! Отдыхайте! — тянет она любезным тоном, обернувшись напоследок, и… подмигивает Жене.

— Она нам не помешает, — возражает та. — Оставь ребёнка в покое.

— Нет-нет, мы пойдём, — отзывается она уже из-за двери. — В огороде поковыряемся.

— У вас есть огород? — удивляется Сон.

Женя выгибает бровь, вспоминает задний двор и со смехом отвечает:

— Нет.

— А тогда… А, — взметаются его брови, — ясно. Но у тебя ведь есть жених? — падает на его лицо тень, а затем Карсон мрачно усмехается. — Прости, не слушай меня.

— Видимо, она считает, что ты лучше, — нарочито мило улыбается Женя и тут же морщиться. — Рисковая, да?

— Очень, — хмурится Карсон и подходит к печи. — Нет, ты не думай, — спохватывается он, — я тебя не подведу! Просто… Кхм, впервые вижу такое, — он забирается наверх.

— Ты такой смешной, — она целует его. — А теперь спи!

— А ты? — он тянет её на себя.

— Если только минутку… — поддаётся она.

И Сон заключает её в свои тёплые объятия.

— Конечно, — целует Женю в волосы, а затем слегка отстраняется, чтобы вглядеться в её глаза, и серьёзным тоном произнести: — Здесь так много клопов…

Она в ответ принимается смеяться:

— Это так романтично…

Карсон смеётся тоже, прижимает её к себе крепче, но почти сразу же засыпает.

А спустя несколько минут после этого дверь в дом тихонько отворяется, и к печи подходит мать. Она тянется до Жени, привлекая её внимание, и шепчет, в страхе округляя глаза:

— Я не знаю, как быть, там Вилли приехал… — она прерывается, с удивлением и возмущением оглядывая её и Сона: — А вы, чего, спите, что ли?! — но быстро берёт себя в руки и шепчет снова: — Я сказала, тебя дома нет. Но он ждёт.

Глава 28. Уже почти родня

Женя осторожно высвобождается из объятий инквизитора.

— Но, погоди… — зевает. — Там же Ада стоит… Он видел Аду? Спрашивал про Карсона?

Мать округляет и без того большие от волнения глаза.

— Не знаю… Не спрашивал, я сразу ему зубы заговаривать бросилась! А он смотрит… Да, смотрит на лошадь и хмурным таким становится! Ох, я ведь сказала, тебя дома нет… Но правильно ведь, да? Хуже бы было, узнай он, что ты здесь.

Женя спрыгивает с печи и принимается, пошатываясь, ходить из стороны в сторону. Отшить бы его уже и голове не морочить. Но что, если вернётся Джилл? Она, конечно, уже и забыла о девчонке рядом с Карсоном, но всё же…

А с другой стороны — она ведь бежать собиралась.

— Ма, — непривычно звучит. — А что было до того, как дровосек этот меня сюда вернул?

— В смысле, что было, с кем, когда?

— Ну, он же меня в городе нашёл. Я уже не помню, напомни, как я там оказалась?

— Сбежала, дура! — восклицает она, тут же вспыхивая от негодования.

Но замолкает быстро. Как только Карсон начинает ворочаться во сне.

— Так да, а почему?

— А потому что всё тебе не так было, — поджимает она губы. — Жених не тот, да, говоришь, не договорюсь я с ним. А я, видишь, права была и Вилли только рад! Сестра достала тебя. Я достала. У, неблагодарная! — в сердцах машет она на Женю рукой.

— Ну так, — выдыхает она с облегчением, — может, и отпустить уже этого Вилли, если он всё равно не люб мне?

Откуда-то тут говор из советских кино-сказок — непонятно.

Мать переводит взгляд на печь, где спит Карсон. Скептически цокает и качает головой.

— Было бы неплохо, конечно… Но повременить надо бы. Ты, конечно, ничего собой, сойдёшь. Но… Где он, — кивает на Сона, — а где мы, — и вздыхает так горестно, тяжело и взволнованно, что кажется, будто заплачет.

— Ну, конечно… Вот что, отвлеки его, как-нибудь обзор закрой. Я выйду и подойду к нему со стороны дороги.

Мать кивает и семенит к двери.

И как только она выходит на разбитое скрипучее крыльцо, едва ли не сталкивается с Вилли.

— Ой, — запрокидывает она голову, чтобы взглянуть в его маленькие глаза, — прости, что заставила ждать. Я дочурку проведывала.

В это время девочка выступает у Вилли из-за спины, и ловит на себе убийственный материнский взгляд.

— Ах, вот она где! — тянет мать, заодно натягивая на себя и улыбку. — А я-то думаю, спала, вроде, в уголке на лавочке, а нет нигде! Дети, — улыбается она Вилли.

— Где Джилл?

— Сказала же, дома нет её, — хмурится она в ответ и за локоть отводит Вилли подальше от крыльца. — Вся в работе моя красавица. Я ей столько поручений дала, что и не знаю даже, какое из них сейчас выполняет. Может в огороде работает.

— В огороде? — звенит позади удивлённый детский голосок.

Но мать продолжает, как ни в чём не бывало:

— А может курочек кормит.

— Кур… — хотела было спросить Анна, но на неё, не глядя, машут рукой и она замолкает.

— Или коровку моет. Или в город пошла.

Она неуклонно уводит Вилли всё дальше и дальше от дома. Но уже у калитки он упирается.

— Лошадь Карсона у вас, — указывает он пальцем на Аду, что невозмутимо щипает траву у забора. — Что здесь Ада делает?

— А, Ада? — хлопает мать выцветшими на солнце ресницами. — Какое причудливое имя для коня!

— Это лошадь.

— Без разницы.

Женя выходит им навстречу будто бы из лесочка с корзиной трав (захватила из дома, накидала одуванчиков и клевера).

— Доброго дня, Вилли! — кивает дровосеку.

И он тут же надвигается на неё высокой горой и пальцем тычет в сторону лошади.

— Откуда она здесь, Джилл? Смотри, видишь её? Я пришёл, а она здесь.

Она выгибает бровь.

— Так я тоже. Меня-то чего спрашиваешь?

— Не пререкайся с будущим мужем, — шикает на неё мать, но при этом говорит тихо и с опаской поглядывает в сторону дома, проверяя, не слышал ли Карсон.

— Я твой будущий муж, — кивает Вилии, зачем-то напоминая об этом Жене. — Твой. Будущий. Я. А здесь это, — снова указывает он на лошадь.

— Наверное, — горестно вздыхает она, — заподозрил в колдовстве. Кого-то из нас. Что-то вынюхивает. Или дело какое? Мать, объяснишь? А то страшно мне…

А та в ответ округляет глаза и мотает головой, ведь так и не придумала, что сказать.