Страница 5 из 17
Как бы тихо я ни старалась двигаться, но видимо и этих, чуть шуршащих звуков, хватило, чтобы потревожить чуткий сон моих спутников. Вскоре все уже были на ногах. Закидали костер землей, а Авдей не поленился, и выложил это место кусками дерна. На мой удивленный взгляд, пробурчал не очень внятно:
– Мало ли…
Ох ты… Не слишком ли много в последнее время в моей жизни стало появляться этих «мало ли…»? Говорило это лишь о том, что моя жизнь превратилась из устойчивой, словно стоявший долго на приколе крейсер «Аврора», в некое утлое суденышко посреди океана, подверженного бесконечным штормам и ураганам. Ну что ж, что имеем то имеем. Берем на вытянутые руки и несем с песнями свою ношу вперед, продираясь через тернии.
Рассвет нас застал уже довольно далеко от поляны с дольменом. Чувствовала я себя вполне бодрой, несмотря на почти бессонную ночь. Хукка, радостно помахивая хвостом, носился большими кругами по лесу, попутно распугивая местную дичь заливистым лаем, словно стараясь напомнить людям, что он все же охотничья собака. Во время движения говорить было сложно, поэтому я все время пыталась мысленно связать воедино все произошедшие в последнее время события. Картина получалась занятной. А если еще прибавить к этому все те куски воспоминаний моей прошлой жизни, то, я бы сказала, даже пугающей.
Получалось, что что-то в прошлой жизни я не смогла довести до конца, поэтому снова и снова в мои руки попадал этот Ключ, снова и снова мне приходилось спускаться в подземелье, чтобы вернуть его на место. А значить это могло только одно: Кощеи каждый раз пытались его добыть. Только, вот кто его все время выволакивал наружу, было бы интересно узнать, да в глаза тому глянуть! И тут я вспомнила, что в прошлом, я сама его принесла Володару, а в этот раз его добыл Божедар. Оставалось только понять, за какой такой надобностью все это происходит опять и опять во всех моих жизнях. Я вдруг почувствовала себя дрессированным пони, который бегает и бегает по цирковой арене, совершая одни и те же действия, и никак не может вырваться из навязанного кем-то круга.
От внезапно пришедшей мысли, я даже остановилась. Вот она, где собака-то зарыта!!! Нужно понять суть всего происходящего, понять, ЧТО в действительности я должна сделать, чтобы разорвать кольцо повторяющихся событий. И только тогда, я смогу шагнуть на новую ступень. Шедший позади меня Божедар, чуть не налетел на меня. В его глазах сразу вспыхнул огонек беспокойства.
– Что случилось?
Я махнула рукой.
– Ничего не случилось, кроме того, что мы, точнее, я бегаем как дрессированная коняшка по арене цирка, каждую свою жизнь повторяя одно и тоже. И никак не могу ни остановиться, ни выйти из этого круга!
Божедар с недоумением посмотрел на меня. Он явно не понял, что я хотела сказать. Честно говоря, мне и самой это было пока не очень хорошо понятно. Эх, сейчас бы с Володаром поговорить! Да только, где ж его взять-то!
– Ладно, сейчас не самое удачное время для беседы. Вот на ночевку встанем, тогда и поговорим. Гляди, дед Авдей уже вперед упорол, и следа даже не видно. Пошли догонять…
И я торопливо направилась по тропе, которую так назвать можно было бы только в приступе буйного оптимизма. Наверное, для зверей, шастающих здесь, это и была тропа, но не для людей выше полутора метров. Ветви деревьев очень низко нависали над этой, с позволения сказать, тропинкой, а в ельниках она совсем становилась почти непроходимой. Все лицо у меня уже горело от уколов еловых иголок и клейкой паутины, когда мы наконец, под вечер добрались до небольшого ручья, звонко журчавшего по камням. К тому моменту, когда мы с Божедаром не без труда продрались сквозь мелкий ельник и оказались на берегу, поросшим густым ракитником, дед Авдей уже с удобствами расположился на старом пне, вытирая мокрое, только что вымытое лицо, чистой тряпицей, которую достал из своего заплечного мешка. Завидев нас, отплевывающихся и обмахивающихся руками от паутины, оптимистичным голосом, который я бы назвала издевательским, произнес:
– Чего-то вы еле двигаетесь, ребятушки… Так мы с вами еще долгонько добираться будем… Вот, завтрева по ручью этому пойдем, он нас к реке выведет, а уж река та и к Ладоге приведет. Такой будет наш маршрут.
Серые глаза глядели с неким лукавством, а вся его круглая физиономия сияла, как начищенный самовар, даже аккуратно подстриженная борода подпрыгивала в такт словам, когда он их произносил. Правда, с какой такой радости, я не очень хорошо понимала. Наверное поэтому, презрительно фыркнула в ответ, а Божедар неодобрительно глянув на меня, скроил деду виноватую мину, мол, прости нас, бестолочей. А старик, как ни в чем не бывало продолжил:
– Сегодня заночуем здесь. Здесь ровно одна треть пути до места. – Слово «место» он произнес со значением, чтобы было понятнее, какое место он имеет ввиду.
Я только головой покачала, и скинув карабин с рюкзаком на землю, отправилась собирать дрова. Делиться своими мыслями мне почему-то расхотелось. Да и самой еще было многое непонятно. Сидя вокруг костра, разговоры вели в основном мужчины, так, ни о чем. Дед вспоминал свою боевую молодость, прошедшую в этих краях, а Божедар внимательно слушал и изредка вставлял короткие фразы или вопросы, на которые Авдей охотно отвечал. Я с легким недоумением отметила, что как-то раньше не замечала от деда подобной говорливости. А может ему тоже, как и моему псу, не хватало мужской компании? А мне-то что, горемычной, делать? С кем душу в этой глуши отвести? На самом деле, я лукавила. Я была искренне рада, что мужчины, оба дорогие моему сердцу, нашли общий язык. А своими мыслями я пока ни с кем делиться не собиралась. А еще, внутри меня, где-то в районе солнечного сплетения, собирался какой-то мутный, словно сотканный из горького дыма костра, комок тревоги. С чего бы вдруг?
Чтобы избавиться от этого, еще пока неясного чувства, я попробовала подключиться к мужской беседе. Навострила ушки, и стала слушать. А Авдей разливался соловьем, описывая здешние места и всякие разные тайники, да партизанские схроны.
– Я тогда молодым совсем был, когда Финская-то началась. Всех стали потихоньку эвакуировать из наших мест дальше на Восток, а я вот остался, как и дед Вереи. – Кивнул он головой в мою сторону. – А уж когда фашист попер, там другая история пошла. Воевала в наших лесах 168-я стрелковая дивизия, и командовал ей тогда полковник Бондарев Андрей Леонтьевич. Ох и золотой мужик был, скажу я вам! Что бы не случилось, всегда он с шуточкой, с юморком. А уж потом, когда отступать стали, я с остатками той дивизии и ушел. Войска тогда форсировали Ладогу, на Валаам пробирались, чтоб, значит, отдышаться маленько, да с силой собраться. Я просился принять меня в дивизию, да не взяли. Сказали молодой шибко. Да, думаю, не в годах было дело. Пожалели меня. Так вот, переправляясь на этот самый Валаам, я впервые и увидел это… – Дед смотрел неотрывно на огонь, словно вновь оказавшись в том далеком военном году. Лицо его как-то сразу посуровело, черты стали более резкими, словно уже не родной дед Авдей сидел у костра, а суровый воин, только что вышедший из кровавой битвы. У меня по шкуре пробежал мороз. Как мало я еще, оказывается, знала о близких мне людях! А старик продолжил чуть глухим от волнения голосом. – Сначала наш баркас туманом затянуло. На Ладоге туманы часто случаются. Мы-то обрадовались, фрицу по нам через туман стрелять несподручно, не видно ж ничего. А потом… Потом, думаю, каждый из нас лучше бы в рукопашную с фашистом пошел, чем оказаться на тех баркасах. Туман все густел и густел, словно крахмал в киселе, стал клубами заворачиваться, словно кто его огромной ложкой размешивал откуда-то сверху. А дальше и того страшнее стало. Гул из-под воды, будто зверь какой невиданный, да огромный раненный орет. А вода вокруг баркасов так и забулькотила, словно суп в кастрюле на плите. И такой, знаешь, мелкой волной взялась, будто кто ту кастрюлю в руках трясет. И волны – не волны, а так, не пойми чего, рябь какая-то. На нас такая жуть напала. Несколько бойцов, помню, тогда даже в воду сиганули за борт, еле их выловили. Сколько сие длилось не скажу. Мне тогда небо с овчинку показалось. – Он отчаянно махнул рукой. – Да что там! И неба-то не видать было хоть бы и малого клочка. Одни сплошные клубы серые вокруг. В общем, как до острова-то добрались, я и припомнить не могу. Только помню, что ноги у меня трусились и держать не желали. Так, с горем пополам до монастыря и добрались. А после уж старцы нам обсказали, что гул этот – не такая уж и редкость здесь. И что еще со времен Петра первого, монахи царю челобитную писали, чтобы прислали каких мужей ученых, дабы они в этой истории разобрались, бо в рядах братьев домыслы всякие нехорошие на сей счет ходят, и умы православные смущают. Присылали сюда многие экспедиции, да и не мне тебе рассказывать о том. – Вдруг лукаво он глянул на Божедара. А потом уже серьезно продолжил. – Только проку чуть. Ничего не смогли найти, и пропали многие без следа. И только единожды, в истории монастыря был случай, когда один монах поплыл на лодочке на соседний остров. И как раз приключилась напасть эдакая. А вечером его лодку к берегу прибило, пустую. Его уж отпевать хотели, да сам на третий день явился, вроде как не в себе. И после этого у него дар пророческий открылся. Звали того монаха Авелем.