Мои турецкие ночи

-- А ещё я подарил ей кольцо с бриллиантом за десять тысяч долларов! – пыхтит Хакан и тут же сжимается, когда здоровяк в чёрном делает шаг в его сторону.

-- Кольцо! – Алихан не глядя протягивает мне руку, и я вкладываю в неё украшение.

Взяв кольцо, Малахитовые глаза подходит вплотную к Хакану и загораживает мне обзор своей спиной.

-- Открой рот, -- говорит он. – Открывай!

Али поднимает руку с кольцом.

-- Глотай!

Я зажимаю уши, чтобы не слышать повизгивания и хрипы

Глава двадцать шестая

Увешанная тяжеленными пакетами, я иду домой, на ходу доставая ключи из сумки. Услышав топот и крики со стороны, я резко разворачиваюсь и вижу, что на меня несётся Хакан. Откуда он узнал мой адрес?! И почему у него так странно и неестественно широко распахивается рот? Я пытаюсь убежать, но ноги застывают на месте, не двигаются! Хакан подскакивает, хватает меня за шею и начинает душить. Не могу выдавить ни звука, пытаюсь взмахнуть руками, но они, будто налитые свинцом, не сдвигаются с места. Хакан всё сильнее сдавливает трахею. Последняя мысль – о маме…

-- Снег, Снег, проснись! – кто-то зовёт меня издалека, и я выныриваю из забытья.

Распахиваю глаза. Я всё ещё царапаю своё горло, но дышу, загребая воздух ртом. Передо мной стоит призрачный Хакан с разверстой пастью и мои глаза заливает слезами ужаса. Кошмар вторую ночь подряд! Я как будто снова стала подростком, когда просыпалась от страха еженощно. Только не это, пожалуйста, я уже взрослая!

Алихан зажёг ночник и гладит мою спину, бормоча слова утешения.

-- Всё хорошо, всё хорошо, -- наконец, доходит до меня. – Ты в безопасности, ты в порядке.

Вытираю слёзы и шмыгаю.

-- Зачем я на всё это согласилась? На меня напали, вытащили грязное бельё, моё имя полощут в интернете. А что будет завтра? Кинутся с ножом? Подожгут?

Алихан вытирает мои слёзы. Мы лежим с ним лицом к лицу. Часы на тумбочке светятся красным: четверть третьего ночи.

-- Тебе не о чем волноваться. Люди Давута нашли напавшую на тебя девку и вынудили сдаться полиции. Больше тебя не побеспокоят. Мы дали знать, что нам это не понравилось. Ты ведь в курсе, из какой мы семьи?

-- Давут сам ещё ребёнок. Что он может? -- возражаю я.

-- Не стоит в нём сомневаться. Это он должен был родиться первым. Настоящий лидер, а не отступник вроде меня.

Я продолжаю всхлипывать.

-- Чёрт, не об этом я мечтала, когда решилась на переезд. Думала, меня ждёт красивый муж в доме под цветущими апельсиновыми деревьями и, может щепотка страсти. А не разборки в стиле «Крёстного отца».

-- Ты была влюблена в Хакана? – спрашивает Алихан.

-- Я была влюблена в идею моей влюблённости в него. Знаешь, когда растёшь в семье, где каждый день скандалят родители, ты пытаешься найти какой-то выход, тайное счастливое место, где можно спрятаться. Я нашла своё в романах о великой любви и выросла уверенная, что обязательно найду того самого, избранного. Но всё было не то, понимаешь? Никакого трепыхания в животе, никакого головокружения и сжимающегося сердца, как это описывают в книгах и в кино. Со временем розовые очки помутнели, я поняла, что в жизни принцев не бывает. И тут появился Хакан со своими сладкими речами и обещаниями того, что всё ещё возможно! Вот дура! Правильно друзья надо мной смеются. Любви нет. Это всё сказки.

Рассказываю Алихану о своём «браке» с Хаканом, который закончился, даже не начавшись, пока он задумчиво перебирает мои волосы.

-- Любовь есть, Снег. Такая же болезненная и несчастная, как у моих родителей. И за неё расплачиваются сломанной жизнью, как моя мать. Или ненавистью, как мой отец. Любовь заманивает обещанием неземного блаженства, как огонь мотыльков. Ты уже знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет и либо сопротивляешься изо всех сил, либо сдаёшься и покорно ждёшь своего конца.

Длинные пальцы пробегают по моим бровям, векам, повторяют контуры моих губ. Я смотрю в глаза Алихану, и, словно заворожённая, наблюдаю, как расширяются зрачки и малахитовую зелень заливает чернота.

Мужчина склоняется ко мне и прикасается своими губами. Меня как будто прошивает током, и я дёргаюсь, тело в ушибленных местах пронзает болью, -- но так даже лучше! Застонав от этой всепоглощающей интенсивности, я приоткрываю губы и проваливаюсь в кротовую нору безумия. Вокруг нет ничего, никого, только рёв в ушах, только прекрасный зверь, который стонет, шумно дышит, ругается на всех языках.

-- Будет больно, -- предупреждает он, отцепляя мою повязку с плеча.

-- Плевать! – я дёргаю вверх футболку, и она слетает с меня. Следом исчезают пижамные штаны, бельё, остатки стыдливости. Я хватаюсь за широкие плечи надо мной, шуршит фольга и я кричу от сокрушающей боли, от страсти, от восторга, от одуряющего чувства нужности, нужды во мне, распирающих изнутри. Я цепляюсь, цепляюсь за ускользающее понимание – это оно, это оно, держи, хватай, лови, не отпускай, -- и оно взрывается во мне, расплёскивая ослепляющие брызги бриллиантовых капель. Я слепну, глохну на несколько секунд. Приветствую тебя, маленькая смерть! Ты прекрасна!

Алихан прижимается своим лбом к моему лбу и с трудом переводит дыхание. Я еле-еле расслабляю захват на его спине.

-- Это было… Это было… -- пытаюсь сформулировать я.

-- Не говори, -- прерывает меня Алихан поцелуем. – Слова лживы и сбивают с толку. Есть только обнажённые души, которые, наконец, вместе. -- Он покрывает меня поцелуями, всю меня, не давая почувствовать стеснение или замешательство. Я умираю, снова и снова.

-- Али, -- шепчу я засыпая. Алихан лежит сзади, прижимая к себе моё тело. – Неужели нет никакой возможности избежать твоего брака с принцессой?

Молчание мне ответ.

-- Сколько у нас осталось времени?

-- Восемь месяцев и девятнадцать дней.

Глава двадцать седьмая

Кровать пуста, когда утром я просыпаюсь ещё до будильника. Иду на поиски Алихана. В холле ко мне присоединяется Маньяк, громко мяукая и прижимаясь своим телом к моим ногам. Разыскиваем хозяина вдвоём. На кухне кот подбегает к двери в стене, которую я раньше приняла за вход в кладовку и принимается громко орать. Я слышу какой-то гул. Открыв дверь, обнаруживаю лестницу, ведущую вниз. Гул идёт оттуда. Спустившись, нахожу ещё одну дверь. Я нажимаю на ручку и чуть не падаю от разрывающих звуков тяжёлого металла.

Маньяк фыркает и пулей взлетает назад по лестнице. Я вхожу внутрь ярко освещённого фитнес-зала с тренажёрами. По центру пол свободен и застелен матами. На нём сейчас происходит схватка. У Давута на руках небольшие круглые мягкие щитки, по которым бьёт в боксёрских перчатках Алихан. Удары сыпятся на страшной скорости, под неожиданными углами. Младший брат прикрывается щитками, каким-то шестым чувством угадывая, куда в следующий раз попадёт кулак старшего. Ритм музыки ускоряется, за ним ускоряется и Али.

У меня в глазах всё сливается в сплошное пятно – не понимаю, как Давут успевает отражать удары, при этом ещё и делая обводные отвлекающие манёвры руками, вынуждая Алихана уклоняться в сторону или вниз. Он потихоньку отступает , брат неумолимо его преследует. Я вижу мелькание рук, то, как сокращается его грудная клетка, как взмокла футболка на спине. Давут тоже мокрый, пот заливает его глаза, отбивая удары, он пытается вытереть влагу о своё плечо, но тщетно.

-- Стой, стой, прекрати, -- разбираю я за тяжёлыми риффами. – Брат, стой!

Алихан, наконец, останавливается. Давут показывает взглядом на меня и, опершись руками в колени, пытается отдышаться. Али разворачивается и идёт ко мне. На ходу содрав одну перчатку с руки, и зажав её подмышкой, он поднимает низ футболки, обнажая идеальный пресс, и отирает лицо от пота. Приблизившись вплотную, Алихан обдаёт меня жаром своего тела. Сгребая мои волосы в захват, он заламывает мою голову и впивается в губы жадным поцелуем.