Страница 18 из 63
— Я запрещаю.
— Гаспар, — Жозефина серьезно посмотрела на него без тени улыбки и пошла по улочке чуть назад, — ты или помоги, или не мешай.
Менталист нехотя последовал за ней.
Чародейка остановилась где-то посередине улицы, повертев по сторонам головой и кивнув самой себе.
— Здесь, — указала она.
— От меня-то что нужно?
— Да пару пустяков, честно, — сказала Жозефина и принялась загибать пальцы: — Добудь менструальной крови девственницы, сердце некрещеного младенца, кость трупа, желательно, свежего, палец утопленника, утонувшего в полнолуние на пятницу тринадцатое, и сперму висельника.
Гаспар кисло поморщился. Жозефина звонко хихикнула.
— Просто держи меня и не дай упасть, — она встала перед Гаспаром и повернулась спиной. — Ну?
Де Напье покачал головой, пряча осветительный кристалл в карман сюртука — улица погрузилась в неуютный мрак —осторожно обнял Жозефину за плечи. Чародейка вздохнула, недовольно передернула плечами, сбрасывая его руки.
— Не так, — проворчала она. — Мне нужна свобода. И не так. Нет. Не прижимайся — мне так неудобно. Так, не наглей — не заслужил еще!
— Да как тебя держать?
— О Господи Боже! — простонала Жозефина и завела руки за спину, на ощупь нашла его ладони и опустила себе на талию. Гаспар почувствовал ее тепло под тонким холодящим шелком. Сладкий запах духов навязчиво пощекотал нос. — Готов?
— Постой, — сказал Гаспар, отпуская ее. — Хочу видеть все твоими глазами.
— Ай-я-яй, — недвусмысленно поелозила Жозефина. — Все-таки нашел повод опять побывать во мне, да?
Гаспар не прокомментировал. Он осторожно приложил ладони к вискам чародейки, прикрыл глаза, сосредоточился. Жозефина ощутила легкое покалывание в тех местах, где подушечки пальцев касались ее кожи.
— У меня очень маленькая голова, вдвоем будет тесно, — пожаловалась Жозефина. — Ай, ну больно же!
— Извини, — пробормотал Гаспар. — Расслабься и подумай о приятном.
В висках зашумело и закололо, в мозг вгрызлась тупая боль, словно пила с ржавыми зубьями, и Гаспар увидел всю улицу. Глазами Жозефины, в сумрачном свете второго зрения чародейки. И еще кое-что. Мелькнувшую картинку, задержавшуюся ровно настолько, чтобы рассмотреть ее во всех деталях и подробностях. К щекам хлынула горячая кровь.
— Ты сам сказал думать о приятном.
Менталист крепко обнял чародейку сзади. На секунду представив весь ее гардероб, обнял еще крепче. Жозефина встряхнула руками, пошире расставила ноги, встала твердо, энергично потерла ладони, сложила их перед грудью и закрыла глаза. Улица погрузилась в мягкую темноту. Чародейка набрала полную грудь воздуха, затаила дыхание и плавно выдохнула, выгоняя из мышц напряжение. Тысячи мыслей, тайных и явных, беспорядочно мечущихся в ее сознании, словно снежинки в хрустальном шаре, вдруг унялись, улеглись и успокоились. Чародейка совершенно перестала думать о чем-либо, кроме покоя. Покой и безмятежность. Гаспара всегда удивляла эта ее способность настолько отрешаться от мира и собственного тела, которое постоянно что-то требует и диктует свои правила. Сам того не желая, Гаспар почувствовал, как и его накрывает, поглощает и вгоняет в дрему безмятежное спокойствие полностью доверившейся ему чародейки.
А потом началось.
Это сложно поддающееся описанию чувство. Леденящее тепло. Тяжелая легкость. Расслабляющее напряжение. Падение вверх. Однозначным было лишь столкновением противоречий и крайностей.
Чародейка вдруг стала невообразимо легкой, почти невесомой, расслабленной, податливой, мягкой, но при этом ее потянуло к земле. Возникло ощущение движения, хотя она даже не шелохнулось. Тело, обманутое и сбитое с толку, попыталось инстинктивно напрячься, но Жозефина не позволила ему, оставаясь расслабленной. Изнутри поднялось беспокойное, тревожное чувство, сбивающее дыхание, однако чародейка продолжала дышать ровно.
И за ним пришла буря. Вихрь огромной мощи. Эйфория и ощущение полета, тут же сменившиеся ужасом и безотчетной паникой, сковавшей судорогой едва не лопающееся хрупкое тело. Это был лишь отголосок, достигший Гаспара, из-за которого он почти выпустил Жозефину из рук и прервал телепатическую связь.
Но буря унялась. Успокоилась. Неистово мечущаяся, бешено рвущая ненадежное тело свирепая энергия заскулила, подчинившись власти безмятежного разума, ткнулась носом в поднесенную ладонь хозяйки и разрешила почесать за ухом.
Гаспар почувствовал осторожное движение рук Жозефины. Чародейка позволила себе ровно дышать, вдыхая носом и выдыхая ртом. Потом бережно высвободила крохотную долю накопленного в себе заряда. Из нее как будто вырвался невесомый, но вместе с тем тяжелый поток мягкого холодного света, разрезающий пространство и время.
Жозефина открыла глаза.
Шамситская улочка осталась прежней. Чародейка смотрела на нее сквозь сумрак второго зрения, но освещение почему-то стало еще ярче — как в пасмурный день, когда сквозь густую пелену серых облаков проглядывает мутный диск солнца. Чародейка мысленно выругалась, удерживаясь от того, чтобы шевельнуть руками. Гаспар почувствовал, что ей неуютно, что у нее вскружилась голова, и не сразу догадался отчего. Жозефина не могла читать мысли, но как будто поняла, о чем тот думает, и осторожно перевела взгляд на сожженную стену. Теперь и Гаспар растерялся, отказываясь верить ее глазам. На стену, изуродованную ожогами, копотью, с обвалившимися кусками известки, накладывалась точно такая же стена без малейших разрушений и следов буйства огненной стихии.
Поток энергии, исходящий из Жозефины, ощутимо усилился. Гаспар уловил настойчивые сигналы ее тела о том, что это хоть и не болезненно, но крайне неприятно. Это иссушает и лучше бы этого не делать. Что-то внутри чародейки предприняло попытку напрячься, но та властно заткнула нытье и приказала телу не дергаться.