Страница 12 из 63
— Магистр Финстер активно защищался, применяя свое искусство, — как ни в чем не бывало продолжил деканус. — По предварительным подсчетам, перед смертью магистр нанес городу ущерб в размере семисот шестидесяти двух накуд, что в переводе на имперские кроны…
— Сука, не зли меня!
— Однако никаких следов ответного применения арта я не обнаружил.
— Хреново искал, — проворчал Эндерн, садясь на ковре, и сдвинул цилиндр на затылок. — Финстер был артуном. Артуна может завалить только другой артун, а ты мне лечишь, что его не колдун замочил?
— Я вам ничего не лечу, гражданин Эндерн, — холодно возразил Элуканте. — Я лишь передаю факты, которые установил при моих возможностях и осведомленности. А мне известно, что на месте преступления никаких следов магического вмешательства, кроме следов арта магистра Финстера, не обнаружено. Если желаете, можете ознакомиться с копиями протоколов обследования места преступления.
— Это будет не лишним, — кивнул де Напье. — И с самим местом стоит ознакомиться тоже, — взглянул он на Жозефину. Та послушно кивнула, задумчиво тиская тонкую цепочку на шее. — Тела опознали?
— Опознали, — признался Томаццо Элуканте. — Конкретно их личности установить не удалось, но установили их принадлежность к шамситской преступной группировке джиннлейялов под руководством эба Сарина ар Джаббала шайех-Фарима. Только, — деканус помедлил, — они не были нападавшими. Они защищали магистра Финстера.
Гаспар нахмурился, напряженно поджав губы. Рука Жозефины, которой она упиралась в кресло, потянулась к тьердемондцу, но тот жестом остановил ее.
— С чего вы так решили? — переглянувшись с чародейкой, спросил де Напье.
Элуканте помялся, но ответил:
— Из непроверенных и ненадежных источников мне известно, что магистр Финстер вел с Сарином ар Джаббалом общие дела.
— А вы, магистр, не исключаете, что этот… эб избавился от компаньона?
— Видимо, вы очень мало знаете о преступном мире Кабира… магистр, — скупо улыбнулся Элуканте. — И мало знаете о кабирских законах чести и верности. Если эб приказал быть верным кому-то, джиннлейялы будут верны ему так же, как своему эбу. А из ненадежных источников мне известно, что ар Джаббал относился к магистру Финстеру не только как к деловому партнеру, но и как члену своей семьи. Поэтому, я считаю, что «джинны» погибли, защищая магистра от убийцы.
В кабинете воцарилось короткое молчание.
— Когда мы в прошлый раз брали Финстера за яйца, — серьезно и задумчиво проговорил Эндерн, — говнюк положил трех ищеек твоей драной Ложи и ушел, не вспотев. Трех, мать их, артунов! А у тебя тут, сука, всего один конкурент?
— Эндерн, — предостерегающе шикнул де Напье. Жозефина строго наставила палец. Полиморф непонимающе развел руками.
— У меня тут вообще нет конкуренции, гражданин Эндерн, — упрямо игнорируя своеобразие формулировок, отозвался деканус. — У меня есть лишь факты. И свидетель. Свидетель утверждает, что убийца был один.
— Есть свидетель? — оживился тьердемондец.
— Ну, — замялся деканус, ерзая на стуле, — технически есть свидетель. Однако его показания, мягко говоря, противоречивы.
— То есть?
— Свидетель, — Элуканте задумался над формулировками, — был, очень мягко говоря, невменяем. По крайней мере, по информации, предоставленной мне. Лично меня к нему не допустили, сочтя мое присутствие излишним для пользы следствия, — договорил он угрюмо.
— Кто он и где он?
— Насколько мне известно, ландриец. По косвенным свидетельствам, состоял при магистре Финстере, к сожалению, не удалось установить, в какой именно роли. Его нашел утренний патруль гвардейцев-мукарибов неподалеку от места преступления забившимся под чей-то торговый лоток. Собственно, из-за него гвардейцы и прибыли раньше случайных прохожих и пресекли панику. Правда, свидетель был крайне возбужден, напуган, а когда увидел тела убитых, впал в истерику и набросился на гвардейцев. За что был помещен в Тарак-Мутаби — тюрьму-крепость Шамсита. Если верить непроверенным и недостоверным источникам, свидетелем заинтересовались альму-сирий — это…
— Доблестная, честная, справедливая и, сука, неподкупная инквизиция Альджарская, — пояснил за декануса Эндерн, поднимаясь с пола, — которая занимается тооолько кляузой фигой (
— Ваш сарказм, гражданин Эндерн, неуместен, — надменно произнес Элуканте, с трудом отлипая взглядом от груди Жозефины и следя за полиморфом, вальяжно приближающимся к краю стола. — Альму-сирий заинтересовались им как раз по своему профилю. Говорят, свидетель утверждал, в крайне эмоциональной форме, должен отметить, что за магистром Финстером явился и забрал его душу Исби-Лин…
— Кто? — нахмурился оборотень, сев на край стола. Тощим задом он как бы случайно задел стопку аккуратно сложенных бумаг.
— Дьявол ночи, — пояснил Элуканте, стоически не обращая внимания на разлетающиеся по полу листы. — Городское поверье, с некоторых пор активно обсуждаемое на базарах, в чайных, мечетях и иных людных местах. Говорят, Исби-Лин карает только грешников за их грехи и непочтительное отношение к заветам Альджара. Убивает после полуночи, в час Фат-альваб, Открытых дверей, после чего возвращается в Фара-Азлия, где пытает пойманную душу своей жертвы.
Эндерн издевательски расхохотался.
— Ну, хреново вашему Лесбину будет, ежели нам повстречается, — заявил он, отхлебнув из почти опустевшей бутылки. — Мы-то не его клиенты. Особенно ты, Графиня.
Чародейка со всей невинностью похлопала ресницами и невероятным образом показалась Элуканте распутнее обычного.
— Вы говорили о преступлени