Дьявол ночи

Жозефина подняла на декануса личико, одаривая красивейшей из улыбок и красноречивым взглядом ярких бирюзовых глаз. Элуканте сглотнул.

— Это ты за себя звони, сыроед, — лениво подал голос с пола Эндерн. — Я-то эту крысу, сука, насквозь вижу. Лучше в бане мыло уронить, чем ему довериться.

Элуканте опасливо покосился на злобного ублюдка. Мог бы сделать замечание о его богатом опыте поднятия мыла, но побоялся. Деканус читал, что столь редко встречающиеся даже в былые времена полиморфы крайне неуравновешены — из-за специфики и особенностей их непостоянной натуры. Поэтому их действительно лучше не злить лишний раз.

Гаспар предупреждающе поднял руку, пресекая начинающуюся перепалку.

— Вас просили, — напряженно продолжил тьердемондец, — подготовить некоторые сведения. Вам удалось?

Элуканте выпрямил спину. Хотелось бросить что-нибудь надменное, но он сдержался. У него был лучший способ уесть зарвавшихся «агентов». Деканус встал, ни слова не говоря, вышел из-за стола и, грузно, неуклюже переваливаясь, заложив руки за спину, подошел к портрету Максимилиана Ванденхоуфа. Немного поразмыслив, все-таки бережно снял его со стены. Эндерн, молча следивший за ним из-под полей цилиндра цепкими желтыми глазами, ухмыльнулся — за портретом находился тайник. Деканус оттянул ворот мантии, извлек висевший на шее купритовый ключ, вставил его в скважину и несколько раз провернул против часовой стрелки. Открыл стальную дверцу так, чтобы любопытные совиные глаза выгнувшего шею полиморфа не узрели содержимое тайника, украдкой вынул стопку перетянутых голубой тесьмой листов бумаги. После чего быстро закрыл дверцу, поспешно спрятал ключ и, держа под мышкой секретные депеши, недолго повозился, возвращая портрет на законное место.

— Вот, — протянул он бумаги тьердемондцу. Тот расслабленно сидел с закрытыми глазами, откинувшись на мягкую спинку кресла, и млел от ласкающих движений пальцев чародейки в его волосах. Открыл глаза не сразу и еще какое-то время рассеянно блуждал по тучной фигуре декануса взглядом.

Гаспар перенял бумаги, развязал тесьму и, моргнув пару раз, сосредоточенно уставился в них, бегло просматривая каждый лист. Светящаяся невинным любопытством Жозефина легко оперлась ладошкой о его плечо и плавно наклонилась. Деканус, незаметно фыркнув, отвернулся, закладывая руки за спину. А потом и вовсе прошел за свой рабочий стол.

— Невероятно, магистр! Просто изумительно! — прощебетала чародейка.

— Действительно, — покивал Гаспар де Напье, отрываясь от бумаг. — Присоединяюсь к поздравлениям, магистр.

Эндерн пренебрежительно фыркнул, не соизволив подняться с пола. Лишь подцепил кончиками пальцев белый кружевной чулок, выглядывавший из пробоины в чемодане, растянул его на всю длину и удивленно присвистнул. А потом зашвырнул на люстру. Чародейка ахнула и сердито засопела на ухмыляющегося оборотня.

Томаццо отметил вяло качающийся на люстре чулок с обреченностью мученика и опустился на стул, сохраняя каменное выражение лица исполнительного винтика огромной, безупречно функционирующей бюрократической машины Ложи, коим является каждый деканус.

— Только боюсь, — ровным голосом заметил Элуканте, — эти бумаги боле не представляют особой ценности. Боюсь, вы опоздали.

Гаспар насторожился. Глаза чародейки, впившись в декануса, подозрительно сузились.

— Э, ты чего там лепишь, клоп плешивый? — огрызнулся с пола Эндерн.

— Хуго Финстер, — спокойно пояснил Элуканте, — больше известный в Шамсите под именем Уго ар Залам, мертв.

Гаспар де Напье резко выпрямился, подался вперед и замер в кресле, напряженно вцепившись пальцами в подлокотники. Жозефина положила обе руки ему на плечи, с неподдельной тревогой глядя на тьердемондца, будто в любую секунду готовая держать его, если тот начнет падать. Ярвис Эндерн глупо моргнул желтыми глазами в тени цилиндра, упал вдруг на спину и кретински заржал.

— Оооо, вашу ж мать!.. — весело протянул он.

— Умолкни! — рявкнула чародейка, бросив на него свирепый взгляд, в котором проскочила молния.

Эндерн заткнулся.

— Сведения надежные? — уточнил де Напье, явно надеясь на обратное.

— Более чем, — чопорно кивнул Элуканте. — Я лично свидетельствовал факт его смерти. Два дня назад на улице неподалеку от Сат-Хакфи. Вот уже месяц меня вызывают на места преступлений.

Гаспар бессильно откинулся на спинку кресла и сморщился, стискивая зубы. Жозефина, быстро обойдя подлокотник, втиснулась между его широко расставленных ног и принялась растирать ему виски кончиками пальцев. Элуканте, хоть и отметил необычайно прелестный вид на склонившуюся чародейку, всерьез озаботился состоянием тьердемондца. Но вопросов задавать не стал.

— Как он погиб? — слабым полушепотом спросил Гаспар. — Кто его убил?

— Магистр Хуго Финстер, — подчеркнул деканус по традиции, согласно которой любому мертвому ренегату возвращался его статус полноценного чародея Ложи, — скончался от ножевого ранения в сердце. Действовал профессиональный убийца. К сожалению, более достоверной и конкретной информацией я не располагаю. Магистра Финстера и три тела неизвестных обнаружили рано утром. После чего вызвали меня, поскольку я являюсь единственным представителем Ложи в Шамсите. С официальными полномочиями, разумеется. Несмотря на недоверие султанских властей к Ложе, следствие сочло совместные действия вынужденной мерой для успешного раскрытия совершенных преступлений.

— И что же вам удалось установить, магистр? — спросил де Напье окрепшим голосом. Чародейка разогнулась, он с благодарностью кивнул ей, потирая левый висок.

Жозефина отошла в сторону и, аккуратно толкнув бедром ногу тьердемондца, села на край подлокотника массивного кресла, закинув ногу на ногу. Чаяния Томаццо Элуканте оказались напрасными: белья на госпоже де Напье не было.

— Следы магического вмешательства, — отозвался Элуканте, нервно побарабанив по столу и не глядя на голые лодыжки чародейки.

— Убийца был чародеем?

— Магистр Финстер был чародеем, — поправил деканус. — Чародеем шестого круга, исключенным из Ложи в тысяча шестьсот двадцать девятом году по ряду обвинений в многочисленных и тяжких преступлениях против Равновесия, как то…

— Да знаем, что мудень сдриснул из Ложи! — раздраженно перебил его Эндерн.