Сигиец

Глава 4

Улица Екатерины была больше известна под именем «Ангельская Тропа». Как утверждали, именно отсюда кратчайший путь из Анрии в царствие небесное Бога Единого Вседержителя, в объятья ангелов под сенью вечноцветущих яблонь Садов Благостных. Здесь находилось несколько воровских малин, полдюжины притонов извращенцев разной степени извращенности, нюхачей олта, курильщиков опиума; игорные дома со всевозможными играми и ставками, подпольные бойцовские арены и просто очень много свалок и сточных канав, забитых самым разным мусором. Например, нюхачами, не рассчитавшими свои силы, или проигравшими на аренах, или потерявшими товарный вид некогда живыми игрушками.

А еще на Ангельской Тропе стояли склады, охраняемые вооруженными до зубов несговорчивыми людьми мрачного вида, которые не пускали внутрь никого постороннего. Что именно хранилось на тех складах, никто не знал и не горел желанием узнавать. И не любопытствовал, почему погрузкой в основном занимаются по ночам. Любопытных обычно находили поутру в сточной канаве или на свалке. Рядом с нюхачами.

Здесь обитали контрабандисты, барыги, фарцовщики, спекулянты, аферисты, мазурики, мошенники и прочие удивительные личности, без которых жизнь добропорядочного человека была бы чрезвычайно скучна и неинтересна. Держал Ангельскую Тропу один из боссов Большой Шестерки, но никто точно не знал, кто именно. Одни поговаривали, что Антонио Круделе, другие — что Адольф Штерк, а третьи считали, что Файсал ар Квазитвади. Впрочем, кем бы ни был хозяин Ангельской Тропы, здесь можно встретить представителя любой крупной анрийской банды. Так уж сложилось, что Тропа стала своеобразной нейтральной территорией, где банды хоть и резали друг друга, но тихо, с оглядкой и опасаясь последствий. Разумеется, правила не распространялись на заблудившихся прохожих, свернувших в темноте не на ту улицу.

Полиция объявлялась в здешних краях лишь в исключительных случаях, например, когда один босс платил властям больше, чем конкурент. Или не платил вовсе. Тогда представители этой самой власти трясли неугодные малины, демонстративно вламывались в притоны, прикрывали игорные дома и арены, выводили стайки отупевших рабынь из подпольных борделей. И, естественно, демонстративно наказывали преступность по всей строгости суровых и самых справедливых законов в мире. А потом еще долго газеты писали об эффективной работе полиции, а на рынках и в трактирах во все горло восхваляли стражей порядка и городской магистрат, пока воры усердно подрезали у слушающих кошельки, в подполье игроки просаживали последние нидеры, а страждущие и голодные скуривались, снюхивались и спивались.

Бруно по-прежнему считал, что ему повезло. В конце концов, при худшем раскладе он сейчас мог бы лежать с перерезанным горлом. Или медленно крутиться на вертеле, прожариваясь до хрустящей корочки, чтобы с утра накормить своим ароматным мясом недавних коллег-нищих. Поговаривали, Беделар иногда такое практиковал, ведь не зря его прозвали Кормильцем.

Маэстро, затравленно озираясь по сторонам, семенил за уверенно шагающим незнакомцем. Уже стемнело, когда они свернули на Ангельскую Тропу, где на всю улицу имелась пара горящих фонарей, вокруг которых роились тучи ночных мотыльков и насекомых. Сама же Тропа представляла собой длинный широкий проезд с разбитой и ухабистой дорогой, поворачивающий вправо и упирающийся в череду складских помещений, возвышавшихся над приземистыми зданиями, огороженными высокими кирпичными заборами. Заборы и склады определяли лицо этой улицы, неказистое, мрачное, старое и потертое жизнью, от одного взгляда на которое делалось не по себе, даже если не смотреть на местных жителей, собиравшихся у ограждений и на углах зданий небольшими группами. Запах сизого табачного дыма от сигар и трубок, дешевого алкоголя, грязи и пота, смешавшегося с кислой вонью плесени и нечистот из сточных канав, пропитывал Ангельскую Тропу. Взрывы смеха, фривольные разговоры и пронзительные вскрики, гулко отдающиеся эхом в ночной тишине, заставляли вздрагивать. Тонкий писк и женский хохот вынуждали смотреть под ноги. В компаниях ночных гуляк были и женщины, но смотреть на них не хотелось вовсе: дамочки демонстративно жались к полупьяным ухажерам, которые всем своим видом выражали, что не потерпят посягательств на свою собственность.

Чем дальше незнакомец и Бруно шли по Ангельской Тропе, тем чаще и крупнее встречались веселые компании, провожающие двух пешеходов голодными взглядами. Маэстро искренне желал им приятной ночи, крупных выигрышей и сговорчивых подружек. Довольным людям незачем вымещать злость на окружающих.

Бруно даже на какой-то момент поверил, что его доброжелательность позволит дойти куда-то без приключений.

Он ошибался каждый раз, во что-то искренне поверив.

За крутым поворотом Бруно увидел компанию из семи человек. Те что-то бурно обсуждали, собравшись в круг возле прикрытых железных ворот под одиноким фонарем, хило освещающим небольшой участок дороги и забор, из-за которого доносились приглушенные звуки музыки и веселья. Компания тонула в табачном дыму, по рукам бродила пузатая бутылка, из которой каждый быстро отпивал и передавал дальше. Едва заметив Бруно и незнакомца, компания умолкла на полуслове и внимательно уставилась на них как по команде. Маэстро напрягся, втягивая голову в плечи от предчувствия недоброго. Незнакомец делал вид, что ничего не заметил. Или действительно не замечал.

Один из гуляк в тертом котелке и с окурком сигары в зубах как бы случайно по совпадению решил перейти на другое место, отделившись от компании как раз в тот момент, когда чужак проходил мимо, не сбавляя шага. Они бы неминуемо столкнулись, однако незнакомец быстро повел плечом, отклонившись от анрийца буквально на полдюйма. По компании прошелся сдавленный смешок. Кто-то отхлебнул из бутылки, кисло отрыгнул. Бруно предусмотрительно отскочил на дорогу, задержался на мгновение, чтобы виновато улыбнуться, и рысью бросился за удаляющимся незнакомцем. Анриец в котелке задумчиво затянулся, выпустил вслед прохожим облако сизого дыма.

Вдруг бритый налысо верзила выхватил у рядом стоявшего приятеля бутылку, жадно отхлебнул, не отводя от удаляющихся чужаков осоловевших глаз, вернул бутылку, утерся рукой и, сдерживая икоту, нетвердо пошел следом. Компания заворчала, тихо пересмеиваясь, кто-то отлип от забора, кто-то затушил окурок, кто-то недовольно выругался.