Страница 40 из 136
Решив, что с пустыми руками возвращаться смысла нет, Маэстро пересилил аллергию и направился в Читтадину Джойза — район Сакра Фамильи дона Антонио делла Пьюзо Круделе. В Читтадине, насколько знал Бруно, давали лучшие цены. Правда, и ненужных вопросов задавали несколько больше.
Но Маэстро повезло. Ему удалось избавиться от штуцеров и всего остального, даже коронок, едва ли не в первом попавшемся ломбарде. Хотя сидевший за клеткой пузатый чинерец почему-то долго не хотел брать часы. Его смущала надпись на внутренней стороне крышки и портрет усатого господина. Бруно кое-как отбрехался и надавил на жалость, сказав, что
Бруно вышел довольный. Конечно, он вздохнул, потому что революционно настроенный чинерец откровенно надул непутевого друга павшего борца за свободу и оценил заложенное имущество в восемьсот крон, хотя по прикидкам Маэстро оно стоило не меньше тысячи. Но вздохнул легонько. Радость, что наконец-то избавился от барахла со следами крови, все-таки перевесила злость обманутого обманщика.
Вернулся Бруно, когда уже стемнело. Едва он представил, как блаженно растянется на жесткой кровати после долгой и изнурительной ходьбы по Анрии и даже повернул ключ в замке своей комнаты, как за спиной бесшумно вырос сигиец и молча втащил Маэстро в соседний нумер.
Кассан по-прежнему выглядел ужасно. Его синее, опухшее лицо напоминало об отчаянных модерских драках за халявную бутылку сивухи. Или из-за бутылки. Или просто из-за того, что кто-то не ответил положительно на извечный сакраментальный вопрос пьяниц всех времен и народов. Однако сельджаарцу явно было несколько лучше. Хоть он и не рисковал вставать.
Тогда-то сигиец заставил Бруно вздыхать очень громко и очень выразительно. Хоть и без толку.
Поэтому около полудня следующего дня, тяжко вздыхая на каждом шагу, он брел к ближайшему свободному извозчику, который отвез бы Бруно в Пуэста де Соль.
Именно там находилась кантина «Esturión borracho» или «Пьяный осетр» по-имперски, где часто видели некую Эльзу. Эту барышню Маэстро должен был выловить и пригласить на свидание.
Кантина занимала первый этаж трехэтажного дома напротив площади фельдмаршала Байштана, памятник которому был поставлен здесь же. Старый фельдмаршал верхом на коне грозил саблей фонтану, у которого собралось прилично народу, а дети бродили по бассейну и собирали со дна брошенную на счастье мелочь. Или гоняли голубей, носясь по площади.
Люди прятались от зноя и солнца и на веранде кантины, рассевшись за столиками под зонтами, спасались сангрией, пивом, кофе, чаем или минеральной водой за чтением газет и разговорами. Прилично одетых менншинов, как оценил Бруно, на веранде было ничуть не меньше прилично одетых альбарцев — кантина, видимо, пользовалась популярностью у скучающих буржуа.
А еще, говорят, в «Пьяном осетре» подают альбарскую водку — текилу, выгнанную из сока каких-то растений, привезенных в Ландрию из Салиды и выращиваемых на юге Альбары. Говорят, по мозгам дает покруче внезапного железного прута в затылок, а сами альбарцы лечатся ей от простуды.
Бруно почесал за ухом, вздохнул и зашел в культурное заведение.
Внутри было душно и темно. Почти все столы пустовали — веранда оказалась значительно привлекательнее в жаркий день. В зале сидело только трое или четверо: пара альбарцев, похожих то ли на студентов, то ли адвокатов, за одним столом, отдельно у тщательно вымытого окна коротал время ровесник Бруно, национальность которого угадать было сложно. Маэстро он почему-то сразу не понравился, взгляд был очень уж настырным, наглым и… хищным. Человек не стеснялся и открыто изучал Бруно, как хищная птица полевую мышь.
Маэстро неуютно поежился и подошел к барной стойке.
— Buenas tardes, señor, — вежливо кивнул смуглый, чернявый бармен.
— Buenas, buenas, — отозвался Бруно, косясь на человека у окна.
— Чего изволите?
— М-м-м, — неуверенно протянул Маэстро, понизив голос. — Мне бы хотелось встретиться с Эльзой.
— С Эльзой? — переспросил бармен, наклонив голову.
— Мне сказали, она здесь часто бывает.
Бармен вытянулся за стойкой, украдкой бросив взгляд в зал. Бруно сразу понял, на кого тот смотрит.
— Lo siento, señor, — виновато улыбнулся бармен. — Эльзы сейчас нет.
Бруно захотелось вздохнуть. Очень громко.
— А когда будет? — сдержался он.
— Этого я не знаю, señor, — покачал головой бармен. — Если хотите, оставьте записку — я ей передам.
— Нет, не хочу, — быстро проговорил Бруно. Написать за всю жизнь он смог только одно предложение и то с ошибками, когда в бытность моряком его выпороли за провинность: «Копетан ибед силётку ф род». Селедкой команда прозвала боцмана, обычно и занимавшегося поркой матросни.
— Тогда подождите, — усмехнулся бармен. — Может, позже она появится.
— Да, пожалуй, так и сделаю, — шмыгнул носом Бруно.
— Что-нибудь подать, señor?
— Да. Подай мне… — Бруно задумался и потянулся к уху, но одернулся себя. — А давай свою эту… как ее…
— ¿Un tequila?
— Ага, ее самую.
— Пять крон, por favor.
Внутри противно квакнула жаба и потянула лапы к горлу. Но с другой стороны, деньги у Бруно были — около сотни крон со сбытого барахла, которые Маэстро взял на дорогу и расходы. Червонец пришлось отдать извозчику. А выпивку пора уже расценивать как единственное средство лечения нервов.