Страница 39 из 136
Глава 9
Бруно вздохнул. Третью неделю он только и делал, что вздыхал. Но если раньше он вздыхал от тоски, отчаяния, страха перед неизвестностью, то теперь он вздыхал, чтобы заглушить злость.
А поводов для злости у него хватало с избытком, особенно в последние дни.
Сперва Бруно до ночи просидел, вздыхая, на пустой конюшне, не решаясь войти в дом Кассана, где горевали оставшиеся родственники и слуги сельджаарца. Очень не хотелось, чтобы кабирка сорвалась еще и на нем. Бруно подозревал, что не выдержит и сорвется в ответ: так и будут стоять и орать друг на друга на разных языках, не понимая ни слова.
Посреди ночи явился сигиец и потащил Маэстро куда-то, как обычно ничего не объяснив. Бруно едва не сорвался, но вздохнул и немного остыл.
К утру он оказался в Лявилле. Жили здесь, конечно, и менншины, а не только тьердемондцы бог весть с каких древних времен, когда Анрия еще была вольным имперским городом и оплотом пиратства на Гарнунском море. Но район вырос именно из квартала купцов Льис, Мюрсолида, Шато-Коллин и Вьюпора. А в последние годы тут оседала большая часть беженцев и эмигрантов, спасающихся от революционных войн в Тьердемонде. Поэтому речь с мягким лондюнорским выговором звучала здесь гораздо чаще грубого риназхаймского диалекта, а свежая хрустящая выпечка перебивала запах жареных на огне свиных ребрышек с чесноком.
В сыроедском районе Бруно лично бывать не доводилось, но он примерно представлял, где тут и что. Так что найти недорогую гостиницу «Спящая сельдь» особого труда не составило. Популярностью она не пользовалась, чаще народ там только обедал и ужинал под звуки скрипки, наигрывающей «Couro
Где-то к обеду вновь вернулся исчезнувший с утра сигиец и привел перебинтованного Кассана. Выглядел сельджаарец скверно и еле волочил ноги. Его сразу уложили в одной из комнат и оставили в покое. Хозяин по имени Арно дю Бономэ пытался возмущаться. Официально из-за в перспективе залитых кровью простыней. На деле — испугался, что в его уютный кабачок заглянут городовые или еще кто похуже. Бруно прекрасно понимал его, поддерживал и на пару с ним тяжко вздыхал. Сигиец попытался заткнуть Арно остатком денег. Это не очень помогло. Тогда сигиец посмотрел на мэтра Бономэ своим безразличным взглядом. Второе, как на собственном опыте не раз убедился Бруно, никогда еще не подводило. Хозяин даже выделил бегающую по гостинице на подхвате девчонку-подростка, кьяннку по имени Роза, согласившуюся поухаживать за раненым. Правда, при этом кьяннка почему-то украдкой потирала юбку на попе и недобро косилась на дядю Арно.
К ночи сигиец опять исчез, а вернулся только ранним утром с папками бумаг под мышкой. Бруно вздохнул, не желая даже думать, где и как они были добыты.
Полдня сигиец сидел в комнате с Кассаном и не выходил оттуда. Бруно сидел у себя и вздыхал. Он бы с удовольствием прогулялся по Лявиллю, но с недавних пор обострилась аллергия на прогулки. Да и туфли снова натирали ноги.
Правда, выйти все равно пришлось, несмотря на все красноречивые вздыхания. Сигиец просто выволок Бруно из комнаты и вывел на улицу, привел в какой-то глухой и заброшенный переулок и откопал в куче мусора рюкзак.
Из рюкзака торчали пара замотанных холщовыми тряпками армейских ружей, дорогая трость, которую Бруно где-то уже видел и не хотел вспоминать, где, а внутри лежала всякая мелочь: карманные часы, серебряная табакерка, кольца, перстни, золотые цепочки и, кажется, пара золотых коронок.
Сигиец велел обратить все это в деньги. Вернее, просто сказал или даже попросил, но разницы между приказом и просьбой Бруно не видел никакой.
Маэстро понимал, что придется идти в ломбард, несмотря на то, что и на ломбарды у него в последнее время обострилась аллергия, причем посильнее, чем на прогулки.
Оставалось только вздыхать.
Сколько раз он вздохнул, пока таскался по улицам Лявилля, Бруно даже не пытался сосчитать. Каким чудом не наткнулся на патрульных — так и не понял. Даже при всем своем красноречии Маэстро смутно представлял, как оправдывался бы перед городовыми и объяснил, почему за спиной торчит пара замотанных штуцеров компании «Фасс унд Рор» образца тысяча шестьсот двадцать восьмого года и откуда в рюкзаке взялись чьи-то золотые зубы.
Немного утешало лишь то, что в Лявилле сигиец пока никого не убил и никому не перешел дорогу. Наверно. Это внушало надежду, что в Лявилле еще не каждая шлюха и уличный громила знает о взбесившемся модерском нищем, одержимом чуть ли не одним из Князей Той Стороны. Нищем, который кинул Бертрама Беделара, в одиночку перебил половину банды Кормильца, распял Томаса Швенкена, чтобы подчинить себе жившего в ломбарде на Тресковой демона. Демона он, кстати, натравил потом на самого Панкраца Пебеля и повелел оттрахать босса Большой Шестерки в задницу. Правда, неизвестно, выполнил ли демон приказ или все же побрезговал. А еще нищий совершил кровавый ритуал на Мачтовой и съел сердце Виго Вешателя, прежде чем его повесить, дабы набраться дьявольской силы и дальше служить нечестивому владыке Бездны и нести добрым ваарианнам ужас, проверяя крепость их веры.
Услышав это Бруно, вздыхал очень тяжело и очень долго, но больше от обиды и сожаления. Ведь его персональный дьявол не дал ему и малой частички приписываемых молвой сил. Только таскает за шкирку и гоняет по Анрии. Если так выглядит договор с нечистым, подписанный кровью, то дрянь это, а не договор, а все те темные колдуны — конченые идиоты.
Однако Бруно так и не услышал, чтобы Жак Друа по кличке Горбун, державший Лявилль, раздавал приказы своим бандам внимательно высматривать на улицах подозрительного человека без зуба, очень часто скребущего за ухом. Это не могло не радовать.
К тому же Бруно за последние дни заметно обородел. Хоть борода у него росла плохо, но появившаяся черная щетина делала его похожим на гистонца или негальца. Бруно очень плохо знал свою родословную и не удивился бы, если одна из бабок или прабабок зарабатывала на жизнь, как могла, и однажды не уследила за невнимательным альбарским моряком, спускавшим семя и деньги в ближайшем припортовом борделе. Когда Бруно долго не брился, его даже в Модере не с первого раза узнавали закадычные дружки, которыми не виделся с неделю.