Страница 24 из 136
— Ну, Фрида, пожалуйста, не смотри на меня так! — взмолился он. — Да, каюсь, дал слабину, не удержался, не устоял! Но, — Манфред выдержал паузу и хитро улыбнулся, став похожим на черта, — неужели ты осудишь меня? Ты, госпожа консилиатор, которая использует в своих интересах целую Ложу, обидишься меня за то, что я взял попользоваться — и поклялся непременно вернуть — всего одну безделушку? Сестрица, неужели ты настолько мелочна?
— Меня, братец, — Фридевига закинула ногу на ногу, — больше интересует, как ты выкрал его и почему об этом никто до сих пор не знает. Ты подкупил аудиторов?
— Как я мог! — возмутился Манфред. — Они же неподкупны. Просто… — он забегал глазками по кабинету и понизил голос, — ходят слухи, где-то в Империи живет один артефактор-недоучка, которого выперли из Ложи за излишнюю… любознательность. Говорят, он делает изумительные копии артефактов древности, настолько точные, что не отличишь, пока не используешь. Чего делать настоятельно не рекомендую: эффект непредсказуемый, — предупредил он.
— А как ты проник в хранилище без моего ведома?
— Так же, как и ты, — безмятежно признался Манфред, откусив кусок сыра.
На румяных щеках Фридевиги вспухли желваки. Она отставила фужер и подалась вперед.
— Не поняла?
— Фрида, не делай такое личико, — поморщился Манфред. — Оскорбленная невинность тебе не идет.
— Чтобы войти в хранилище, нужны два ключа, — напомнила консилиатор, — то есть необходимо согласие минимум двух членов Верховного Совета: мое, твое или Максимилиана. Со мной ты ничего не обсуждал.
— С Максимом тоже, — покивал первый мастер и затаил дыхание, собираясь с мыслями. — Давай будем честны, хотя бы друг с другом, — спокойно сказал он. — Наш глубокоуважаемый ритор при всех его добродетелях не самый лучший руководитель, которого Ложа видела за два с лишним века. И уж совсем он не выдерживает никакого сравнения с нашим обожаемым папочкой, — Манфред повернулся на портрет отца и поприветствовал его, приложив к седеющему виску два пальца. — Руководство Ложей так утомительно. Я прекрасно понимаю Максима. Я бы тоже с удовольствием неделями пропадал на рыбалке, ездил по конференциям и пьянкам с профессорами и запирался бы в лаборатории, исследуя тейминских бабочек в брачный период, прихватив с собой пару ассистенток посимпатичнее. А ты, Фрида, — он указал на сестру бокалом, — женщина волевая, умная, сильная, я бы сказал, несгибаемая и непробиваемая. Упрямство и ум тебе достались от папы, а мне, — Манфред с досадой цокнул языком, — только его красота. Поэтому ты, понимая, что ритор не справляется с возложенными на него обязанностями, молча взвалила этот тяжкий груз на свои хрупкие плечи и несешь ношу за двоих. А еще ты — женщина мудрая. И как мудрая женщина, побывавшая замужем четыре раза, прекрасно понимаешь, что мужчин не стоит беспокоить, когда они заняты фундаментально важными делами: натурализмом, философией, блудом, алкоголизмом… Максиму и так постоянно приходится отвлекаться на всякие мелочи, ну там, заседания Собрания, например. А представь, была бы ты глупой бабой и донимала его еще и бабскими капризами по пустякам? Ну, скажем, захотелось тебе вдруг провести внеплановую ревизию главного хранилища. Это ж ему придется вставать, куда-то идти, что-то обсуждать, ключ искать в недрах своей мантии. Тейминские бабочки не простили бы. Поэтому ты просто тихо сделала дубликат ключа нашего ритора, чтобы лишний раз не беспокоить его.
Фридевига выпрямила спину. Села в кресле, напряженная, сосредоточенная, словно готовая к удару. Красивые губы чародейки дрогнули.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросила она.
— Я много чего знаю, Фрида, — отпив вина и утерев усы, сказал Манфред. — Не знаю только одного: где ты хранишь дубликат.
Он тоже отставил бокал, поставил локоть на подлокотник стула и закинул ногу на ногу.
— И вот как-то я подумал, — в пустоту проговорил он, — раз моя дорогая сестра, не зная отдыха, волочет на себе всю Ложу за двоих, почему я веду себя неподобающим образом? Почему я должен отвлекать ее по всяким капризам и пустякам от важных совещаний и решения вопросов мирового уровня? Ну, скажем, когда мне захочется провести внеплановую ревизию главного хранилища. Поэтому я решительно сказал себе «нет» и тоже тихо сделал дубликат.
— Чьего ключа? — тяжело сглотнула Фридевига.
— Догадайся, — широко улыбнулся Манфред.
— Как?
— Пусть это останется моим маленьким секретом, — скромно потупился примо антистес.
Фридевига отвернулась в сторону и горько хмыкнула, поглаживая русую косу, перекинутую на грудь:
— Мне следовало догадаться, что одна из лживых шлюшек была твоей.
— Ну, Фрида, не обижайся, — простонал Манфред. — Тебе было с ней хорошо и не раз. Думаю, это достаточная плата за кусок какой-то медяшки. Ты же ничего даже не заметила.
Фридевига глубоко вздохнула, повернулась, взяла фужер и натужно улыбнулась.
— Ладно. А давай-ка представим, — она культурно отпила белого вина, — что я — глупая баба с гипертрофированным материнским инстинктом, сына которой ты только что мастерски унизил. Я бы могла из чувства мести раскрыть все твои махинации перед Собранием.
— Могла бы, — согласился Манфред. — Хоть сейчас. Но представим, что ты умная женщина и сперва дослушаешь меня.
Фридевига большим пальцем отерла след от помады на краешке фужера.
— Слушаю.
— Давай-ка представим: никто из нас не знает, что один из талисманов возврата подделка, — сказал Манфред, поигрывая в руке охранным медяком. — Значит, их должно быть двенадцать штук. Однако в ходе внеплановой ревизии их обнаружилось только восемь.
Фридевига отреагировала почти спокойно.
— Значит, это ты поднял на уши каэровцев, а те подняли на уши Комитет Следствия и заставили их перевернуть вверх дном все радужные рынки, — догадалась она и обняла себя под грудью, держа фужер у лица в согнутой в локте левой руке.
— Может, да, может, нет. В любом случае, садисты-мозгососы не знали, что именно ищут. Они были уверены, что из хранилища пропал любимый вечный пенис их начальника.
Фридевига слабо улыбнулась краешком губ.
— Неужели ты всерьез рассчитывал на какой-то результат, кроме раздутого самомнения начальников Комитетов?