Страница 3 из 8
– Ты всегда был слеп к моей красоте. Правильно говорила мама – надо было выйти за дизайнера.
– Она же про комбайнера так говорила.
– Это после того, как наш Петька целовался по пьяни с телкой.
– В смысле с девушкой?
– В смысле, с коровой. Иванов, я тебя ненавижу.
– Рад за тебя. Теперь могу я немного помыться?
Она снова сузила глаза, заскрежетала зубами и вышла, хлопнув дверью, отчего упало несколько бутылочек с шампунем.
Я продолжал сидеть в ванне и размышлял только об одном – это будет самый долгий отдых в отдалении от города.
– Господь, дай мне терпения, – сказал я и снова включил душ.
ГЛАВА 3
В мой «Додж RAM» мы погрузились, когда было два часа дня. Сказать, что Ира не сдержала свое слово насчет «краситься два часа», значит соврать, – она делала это все три. Я успел посмотреть какой-то фильм по телевизору полностью, а потом и сладко поспать полтора часа.
Теперь жена сидела рядом, надев короткое, переливающееся красное платье, доходящее до колен. На ровном, красивом, загорелом лице были огромные черные очки, которые скрывали половину его. Губы, сложенные в тонкую струну, «говорили» о том, что для разговора они сейчас вообще не предназначены. Глаза, которые я видел (потому что очки расположились на носу), смотрели строго вперед. Ни один мускул на лице не дернулся.
– Интересно, если бы тебе сейчас делали татуировку, ты бы кричала от боли или сидела с таким же строгим выражением, как сейчас? – спросил я и засмеялся.
Ира посмотрела на меня. Я понял: стекла очков начинают нагреваться, и замолчал.
Путь к хижине в лесу занимал около восьми часов. Но зная нашу дорогу, я смогу добраться туда только глубокой ночью или, если поспать, припарковавшись на обочине, к утру. Спасибо моей без пяти минут бывшей жене, что не сдерживает обещания даже в раскраске своего лица.
Дорога тянулась через поля. Я решил немного разбавить тишину в машине.
– Красивое платье. Новое? Или нечего было надеть, и ты решила его нацепить во второй раз? Ведь второй раз надетое платья приравнивается к «бывшему в употреблении»?
Она посмотрела на меня и сжала губы еще сильнее, отчего они вообще исчезли с ее лица. На это было даже страшно смотреть.
Чтобы не «ловить тишину» я включил радио. Но стоило убрал руку с кнопок, Ира тут же выключила его, в очередной раз погружая нас в тишине. Я понимал: это бойкот. Но за что конкретно не знал. Недолго думая, я снова включил радио и довольный убрал руку. Ира сняла очки и смотрела на меня. Она опять отключила радио, и уже я посмотрел на нее. После исчезнувших губ она так сузила глаза, что издалека походила бы на японку.
– Ладно, я извиняюсь.
Ира вернула губы и глаза в нормальное состояние и, надев очки, произнесла:
– Останови у обочины.
– Зачем? – не понял я.
– Останови у обочины, – повторила она.
Я съехал на обочину и затормозил. Открыв дверь, Ира вышла. Проследовав к капоту, она сложила руки так, словно молится, и принялась кланяться прямо перед моей машиной, не касаясь капота. Затем вернулась на прежнее место.
– Это что было? – спросил я.
– Благодарила Бога, что он дал тебе частичку ума, и ты сообразил передо мной извиниться.
– И все ради этого?
– Ну а как дать понять, что ты провинился, не унизив тебя?
– В чем?
– Сам знаешь.
– За сегодня? В ванне?
– Не только.
– Тогда не знаю.
– Нет, ты нормальный? Я всячески намекаю на то, на что обиделась, а ты даже не понимаешь.
– На то, что использую твой шампунь для роста волос?
– Что? Так это ты налил в бутылку воды, чтобы я подумала, будто там еще много.
– Нет, это я к слову.
Она вперила в меня свой постоянный «взгляд пепла».
– Еще вариант, почему я обиделась?
– Потому что не даю тебе смотреть сериалы?
– Нет.
– Потому что не купил тебе лысую кошку?
– И да, и нет.
– Потому что ты перестала мне готовить?
– Возможно, но нет.
– Потому что сегодня день обиды?
– Какой же ты козел, Иванов. Так и не сообразил?
– Ну хоть в чем-то угадал?
– Вообще ни в чем.
– Тогда сдаюсь.
– Как ты мог не предложить заехать к моей маме, раз дорога на наш отдых проходит мимо ее города?
– Ты из-за этого обиделась? – недоуменно спросил я.
– Ну а из-за чего еще? Ты вообще меня не знаешь.
– Откуда я мог знать, что у тебя в голове.
– Все мужики одинаковые. Считаете, что мы, женщины, думаем об одном, а говорим о другом.
– Ну это неоспоримый факт.
– Неоспоримый факт, что ты меня так и не изучил за десять лет жизни вместе.
– Знаешь, дорогая, я тебя прекрасно изучил, и теперь понимаю, что с меня хватит. Ты прочитанная книга.
– Ты еще авторов не прочитал.
– Ты о любовниках своих сейчас?
– Вот ты придурок. Я про родителей. Они мои «авторы». Тебе точно пора перестать работать. Начинаешь деградировать.
– А ты? Дома сидишь больше, чем я. Кто из нас деградирует.
– Давай не будем о доме, и кто где сидит. Я уже промолчу о твоей сестре.
– А с ней что не так?
– Она вообще мне не звонит.
– А должна?
– Конечно! Кому я буду говорить, что Игорь Иванов настоявший козел?
– Своим подругам, не?
– Они уже знают. В общем, вези меня к родителям.
– Так этот подарок, что ты мне подготовила, лишь причина заехать к твоим родителям?
Она лукаво улыбнулась. Если честно от этой улыбки у меня екнуло сердце. Я помню последний раз, когда она так улыбалась. Правда это не было поводом ехать к родителям, скорее своего рода игра, что я ЕЕ не поцелую, стоя в самом центре пешеходного перехода, даже когда загорится красный свет светофора. Но Ира тогда плохо знала Игоря Игоревича Иванова, что страстно объяснялся с водителем грузовика, который не смог проехать из-за нас по своим делам.