Страница 49 из 63
– Во-первых, объемом уставного капитала, – ответила Яновская.
– В большую или меньшую сторону?
– В меньшую, разумеется. Очень трудно создать частный банк, особенно в нынешней России и особенно – с иностранным участием. Рынок давно поделен разными наследниками прежних государственных банков. Трудно влезть.
– А во-вторых?
– А во-вторых – более мягким уставом. Так сказать – не только финансовые операции. Но в первую очередь, как и любое другое финансовое учреждение – деньгами. Если говорить точнее – мы заключили целый ряд договоров о поставках с некоторыми российскими фирмами. Имея компанию «Ари», мы получали возможность существенно облегчить расчеты с ними. Но – увы! По-моему, она лопнула раньше, чем мы оценили преимущества этого обстоятельства. Вот – вкратце. Честное слово, – она извиняюще улыбнулась, – вам лучше поговорить об этом с Левински.
– Поговорю, поговорю, Белла, непременно, но – скажите, вам известны причины ее закрытия?
– Нет. У меня есть только личные догадки, не более.
– Поделитесь ими со мной, – попросил Розовски.
– Ничего особенного, из России часто сообщают о подобных историях. Знаете, внезапно открывшаяся возможность оперировать большими денежными массами заставляет некоторых людей терять головы и совершать ошибки. Вкладывать деньги в заведомо нереальные проекты. В действия, находящиеся на грани афер, – она замолчала.
– Вы имеете в виду Ари Розенфельда? – с интересом спросил Натаниэль.
– Нет, что вы. Тамошних представителей. Наших партнеров. Они ринулись в приватизационную компанию, и… Словом, – она развела руками, – компания закрылась, где находятся ее активы – неизвестно, где находятся директора – тоже. К счастью, мы вложили не так много денег. Хотя, безусловно, этот проект тяжело отразился и на нашем финансовом положении. Это все, что я могу вам рассказать, – Белла улыбнулась и отпила колу из своей бутылочки. Когда она ее поднимала, казалось – принцесса пьет волшебный напиток из хрустального кубка.
Натаниэль моргнул, видение исчезло. Просто красивая женщина, с трудом удерживающаяся от легкой зевоты в присутствии осточертевшего зануды. Но он вынужден был продолжать занудствовать:
– Вы могли бы сообщить мне, кто именно выступал учредителями компании «Ари» с российской стороны?
– К сожалению, не сейчас. Обратитесь к Моше. Когда он вернется.
– Хотя бы примерно – частные лица? Фирмы?
Белла немного подумала.
– Думаю, среди учредителей был, по меньшей мере, один российский банк. Возможно, и не один.
– Какой именно?
– Не знаю. Но, поскольку мы не обращались к Центральному банку за лицензией на проведение банковских операций, видимо, компания собиралась пользоваться уже существующей. А это могла быть только лицензия одного из соучредителей. Подробности – увы! – мне неизвестны.
Розовски вздохнул и поднялся.
– Вы уже уходите? – удивление Яновской при этом было несколько искусственным.
– Да, представьте себе, – Розовски остановился рядом с ней. Вот, пожалуй, и все. Я же говорил: несколько совершенно незначительных вопросов. Честно говоря, я мог бы их и не задавать, – он и сам не знал, искренне ли говорил. – Мне просто захотелось с вами увидеться еще один раз.
Яновская засмеялась:
– Впервые слышу комплимент от сыщика. Спасибо, Натаниэль. Скажите, как продвигается ваше расследование? Или это секрет?
– Какой там секрет… – Розовски помрачнел. – Полиция уже арестовала непосредственного исполнителя.
– Исполнителя? – Яновская нахмурилась. – Вы хотите сказать – убийцу?
– Именно так. Человека, который непосредственно стрелял в Ари Розенфельда и в Шмуэля Бройдера.
– Опять Шмуэль Бройдер… Вы хотите сказать, что эти преступления связаны между собой?
– Выходит, что так. Если верить показаниям арестованного… Собственно, его нельзя назвать арестованным, он добровольно сдался полиции.
– Вот как? – Белла, прищурившись, посмотрела на детектива. – Я думала, такое случается только в кино. Причем, преимущественно, в старом советском кино. Или в старой классической литературе: мучимый угрызениями совести, преступник чистосердечно признается во всем суровому, но справедливому следователю, после чего честным трудом искупает прошлые прегрешения.
Натаниэль засмеялся.
– Впрочем, – продолжила Белла, – я полагаю, это произошло не без вашей помощи?
– Ошибаетесь, – Розовски шутливо поднял руки. – Мне, конечно, лестно услышать столь высокую оценку скромных способностей, особенно от вас, но – честное слово – я не имею к сему факту никакого отношения. Не считая того, конечно, что он сделал заявление о своем добровольном признании, находясь у меня дома.
– У вас дома? – взгляд Яновской стал недоверчив. – Почему, Натаниэль?
– Как вам сказать… – нехотя произнес Натаниэль. – К большому сожалению, преступник оказался из числа моих знакомых. Более того – мой бывший сотрудник.
– И после этого вы продолжаете утверждать, что вы ни при чем? – насмешливо спросила Яновская.
– Честное слово. Я могу рассказать, как все это произошло… – начал было Розовски, но менеджер «Интера» радостно перебила его:
– О, Натаниэль, было бы чудесно, но, – она с сожалением взглянула на часы, – у меня, правда, почти не осталось времени. Какая жалость. Давайте встретимся, когда я прилечу, хорошо? Мне очень хочется услышать, как это произошло.
– Буду рад. Когда вы возвращаетесь?
– Через несколько дней. А сейчас мне пора.
– Что ж, счастливого полета, – Розовски вежливо улыбнулся и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он остановился и спросил:
– Скажите, Белла, как называются ваши духи?
– О, вы хотите сделать мне подарок? – она шутливо погрозила ему пальцем. – Право, не стоит. Я женщина дорогая.
– И все-таки?
– «Клема».
– «Клема», – повторил Розовски. – Божественный аромат.
3
Если бы кто-нибудь когда-нибудь включил профессию частного детектива в список ста самых романтичных профессий, Розовски, наверняка, принял бы такого человека за пациента сумасшедшего дома. Девяносто процентов времени занимает рутинная работа, точнее – бухгалтерия: оплата счетов, взаимоотношения с налоговым управлением и тому подобное. Правда, оставшиеся десять процентов заполняются занятиями, которые можно было бы с большой натяжкой назвать романтичными. Ну действительно, что может быть романтичного, например, в доставке в суд необязательного должника? Будучи природным романтиком, Розовски справедливо (с его точки зрения) рассудил: рутинная работа может выполняться человеком, сама внешность которого с избытком обеспечит его (ее) романтикой. А именно – своего очаровательного секретаря. Поэтому, заскочив на несколько секунд в офис, он быстро разложил по стопкам скопившиеся бумаги, черкнул несколько листов на огрызке бумаги и сказал, заранее виновато улыбаясь:
– Офра, девочка, я тут написал тебе кое-какие поручения, выполни, пожалуйста. А я…
– А ты будешь сидеть в кабинете и ждать Маркина, – заявила Офра. – Я обещала ему, что ты никуда не денешься из конторы до его прихода.
Увы, спорить с Офрой начальник не умел и не любил. Пришлось, скрепя сердце, подчиниться. Больше всего на свете Розовски не любил сидеть в конторе. Он утверждал, что лучше всего думается за рулем и в кафе, за чашкой кофе. Услышав это в очередной раз, сердобольная Офра сварила ему десятую за сегодня порцию крепчайшего кофе по-турецки, и Натаниэль принялся его пить с несчастным видом, то и дело поглядывая на часы и отрывая Офру от дел бессмысленными мелочами. Когда ее терпение вот-вот готово было лопнуть, дверь в приемную отворилась, и на пороге появился сияющий Маркин.
– Наконец-то, – сказала Офра. – Он сейчас лопнет от нетерпения… или от избытка кофе.
Словно в подтверждение, из кабинета послышалось восклицание:
– Офра, сколько еще ждать?!
– Убедился? – спокойно спросила Офра. – Давай, не стой на пороге.
Увидев Маркина, Розовски перестал третировать своего секретаря и превратился вновь в собранного и энергичного детектива – каким он, собственно, и был.