Под сенью сакуры

Намереваясь на следующий день спозаранку снова отправиться в путь, Бандзан разложил сандалии свои и обмотки возле очага и, дожидаясь, пока они просохнут, принялся беседовать с хозяином. Вдруг откуда-то по соседству донесся пронзительный крик. «Похоже, кричит совсем юная девушка. Что с ней?» – спросил Бандзан, и хозяин рассказал ему такую историю.

Девушка эта до недавних пор находилась в услужении у матери одного знатного господина в здешней провинции. Имя ему, кажется, было Вада Таросити. На службу она поступила лет одиннадцати, не то двенадцати и пробыла в его доме года четыре. За это время госпожа очень к ней привязалась, но тут, на беду, у девушки помутился рассудок, и хозяева были вынуждены отослать ее обратно к родителям. Глядя на свою единственную дочь, которая при жизни мается, точно в аду, родители не переставали сокрушаться и обращались за помощью к целителям и заклинателям, однако все их усилия вернуть девушке разум оставались тщетны. И тут они прослышали, что в семнадцати верстах от этой деревни живет некий священник, славящийся своей чудотворной силой. Когда его пригласили к больной, он сотворил молитву, да такую действенную, что дух, вселившийся в девушку, сразу обнаружил себя и заговорил:

– Я – дух кошки, которая служила в том же доме, что и эта девушка. Старая госпожа души во мне не чаяла. Когда она трапезничала, я садилась рядышком, скромно потупив глаза. Но хозяйка и так все понимала и всякий раз угощала меня остатками морского окуня со своей тарелки, да еще гладила по голове, приговаривая: «Тигренок, мой тигренок». Если же к столу подавали какую-нибудь свежинку, а я спала на крыше или в углу чулана, она непременно меня разыскивала и потчевала. До чего же приятно мне было видеть такую заботу!

Но вот однажды старая госпожа отправилась навестить дочь, благополучно разрешившуюся от бремени, и я осталась одна в ее покоях. Весь день и всю ночь пролежала я на ее ночном кимоно, но хозяйка все не возвращалась, и у меня стало подводить живот от голода. Делать нечего, пришлось идти на кухню, но там в раковинке аваби, в которой я всегда получала еду, оказались лишь засохшие остатки риса, и никому в доме не было до этого дела. Забравшись на полку для посуды, я стала принюхиваться, нет ли поблизости чего-нибудь съестного. Гляжу – на маленькой голубой тарелочке лежит половина летучей рыбы. Только я протянула за ней лапу, как вбежала служанка и с криком: «Брысь отсюда! Я приберегла ее себе на вечер!» – схватила висевший на крючке деревянный пестик и со всего размаху ударила им меня по носу, а ведь у нас, кошек, это самое больное место. Потом она взяла меня, бесчувственную, и вышвырнула за дверь. В тот же миг в глазах у меня потемнело, все куда-то поплыло, и дыхание мое оборвалось. Возможно ли забыть такую жестокость? Тело мое эта девушка тайком ото всех закопала возле канавы, а хозяйке, когда она вернулась, сказала, будто я куда-то запропастилась. Узнай моя госпожа правду, она прочла бы по мне заупокойную молитву, но я умерла в полном небрежении и теперь уже никогда не смогу вырваться из мира бессловесных тварей[94]. – При этих словах дух кошки заплакал.

Выслушав этот рассказ, родители девушки поняли, что гнев духа справедлив, и спросили:

– Чем умилостивить тебя, чтобы ты покинул тело нашей дочери?

– Никаких особых желаний у меня нет, – ответствовал дух. – Поскольку все это время мне приходилось мерзнуть в стылой земле, прошу и зимой и летом ставить для меня жаровню. А если к тому же каждый месяц первого и пятнадцатого числа[95], а также в пять больших праздников[96] и под Новый год вы будете выставлять для меня приношения в виде сушеного тунца и мататаби[97], я хоть сейчас покину тело вашей дочери.

– Ну что ж, эту просьбу нетрудно исполнить. Хорошо, будь по-твоему.

Услышав эти слова, дух кошки радостно замяукал. И сразу же рассудок девушки прояснился. Жаровню же там и поныне топят исправно, дабы не прогневить кошачьего духа.

Между тем девушка снова заговорила – на сей раз грубым мужским голосом:

– Меня зовут Ёкуро, я служил в том же доме, что и эта девушка. Полюбив ее всем сердцем, я беспрестанно слал ей письма, изливая в них свои чувства. Она же не только не отвергала моих ухаживаний, но делала вид, будто я ей тоже небезразличен. Принимая ее притворство за чистую монету, я целых два года ходил, как безумный, постоянно думая о ней. Но сколько я ни ждал, встретиться с ней наедине мне не удавалось. То она говорила, что время для свидания неподходящее, то – что не может отлучиться от госпожи, но при этом никогда не отказывала напрямик. А я ведь не бог, как мне было понять, что у нее на уме? И днем и ночью жгла меня страсть, и помыслы мои неслись к ней, словно дым летучий. Если уподобить мои страдания горе, то рядом с ними сама Фудзи-сан показалась бы невысоким холмиком. И вот однажды ночью, поняв, что близок мой смертный час, я тайком пробрался к ней и стал со слезами молить ее сжалиться надо мной. Но и на сей раз она не снизошла к моим мольбам – прочь не прогнала, однако же и остаться у себя не позволила. С тех пор пища перестала идти мне в горло, и вскоре я умер от неразделенной любви. Кто мог развеять мою тоску? Как мог я избыть свою обиду? Душа моя не находила успокоения в могиле, но и в мир иной переселиться не могла. Только страсть моя неотступно, как тень, преследовала эту девушку. Хорошо еще, что она оказалась одержимой кошачьим духом и я смог наконец высказать все, что накипело у меня на сердце. Могу ли я простить ту, которая после моей безвременной кончины ни разу не вспомнила обо мне? Я жажду отмщения и не отступлюсь от своей мучительницы до тех пор, пока не доведу ее до погибели. Знаю, это большой грех, но какая бы суровая кара мне ни грозила, в царство теней мы отправимся вместе!

Выслушав рассказ Ёкуро, все согласились, что гнев его оправдан, и прониклись к нему состраданием. Священник произнес тайные заклинания-дхарани[98], после чего обратился к духу с такими словами:

– Сейчас я совершу по тебе заупокойную службу. А девушке этой надлежит принять монашеский постриг и молиться о том, чтобы в будущем рождении вы были с ней неразлучны.

– Ваши речи, святой отец, утешили меня, – произнес дух. И в тот же миг девушка перевернулась ничком, – видно было, что наваждения отпустили ее.

Когда с исцелившейся от недуга девушкой заговорили о Ёкуро, она его вспомнила. Узнав же о том, какие посмертные муки претерпевает его душа, она решила тотчас уйти в монастырь. Отрекшись от бренного мира и очистив свое сердце, она ставила цветы на алтарь и возжигала курения в память о том, чья жизнь истаяла подобно дыму. Отныне все ее помыслы устремились к праведному пути, и, ревностно исполняя обеты, она не замечала, как роса увлажняет рукава ее монашеского одеяния. Неразумие заблудшей души обернулось благодатным прозрением. И все же грех ее был столь велик, что не скоро мог ей проститься, поэтому всякий раз, когда она приходила на могилу Ёкуро, надгробный камень чудесным образом опрокидывался. Верно сказано: «Тот, кто единожды поддался злому искушению, не искупит своего греха за пятьсот жизней; тот, кто отдал себя во власть страстей, не искупит своего греха во веки веков».

Побывав в этих краях летом, Бандзан снова наведался туда после того, как обошел всю землю Сайкайдо[99], в ту пору, когда горные вершины уже оделись снегом. Неужели и впрямь случаются на свете чудеса, подобные тем, о которых ему довелось здесь услышать? Он посетил могилу Ёкуро и, помянув молитвой душу этого незнакомого ему человека, отправился дальше своей дорогой. Могилу эту и теперь можно отыскать в густых зарослях травы возле храма Дайкакудзи. Место это так и зовется: «Опрокинутое надгробье».

94

… вырваться из мира бессловесных тварей. – Согласно буддийским верованиям, каждое живое существо в зависимости от кармы может возродиться в одном из шести миров: в аду, в мире голодных духов, в мире скотов (бессловесных тварей), в мире демонов асура, в мире людей и в мире небожителей. Первые три из этих миров именуются «тремя сферами зла», куда после смерти попадают грешники. Считалось, что совершенная по всем правилам молитва об умершем способна благотворно повлиять на его судьбу в следующем рождении.

95

Первый, пятнадцатый, а также двадцать восьмой день каждого месяца считались нерабочими. В эти дни полагалось соблюдать пост и посещать храмы.

96

Пять больших праздников – главные сезонные праздники, отмечавшиеся в первом, третьем, пятом, седьмом и девятом месяцах по лунному календарю.

97

Мататаби – съедобная лиана, излюбленное лакомство кошек.

98

Заклинания-дхарани – содержащиеся в священных буддийских текстах магические формулы, произнесение которых способствует исцелению от болезней, просветлению сознания, устранению последствий дурных поступков, совершенных как в нынешнем, так и в предшествующих рождениях.

99

Сайкайдо (букв.: Округ западного моря) – одна из семи крупных старинных областей Японии, общее название островов Кюсю, Ики и Цусима.