Страница 72 из 75
– Иисус твою Рузвельт Христос! – в сердцах прошептала я, едва не перейдя на крик. – Что ты здесь делаешь? Почему не в постели?
Внук пропустил вопросы мимо ушей, обеспокоенно вглядываясь в полумрак спальни и горбатую тень на стене.
– Что случилось с сестрой Фанни, бабушка?
Глядя на Джема сверху вниз, я медлила с ответом. Ему всего девять. И, конечно, в первую очередь родители должны объяснять ребенку то, что, по их мнению, ему следует знать. Но он дружит с Фанни, а девочка, видит Бог, нуждается в друге, которому можно доверять.
– Идем со мной. – Я положила руку Джему на плечо и повела к лестнице. – Расскажу, пока завариваю чай. Только смотри – матери об этом ни слова.
Я объяснила все, упрощая рассказ и опуская то, что узнала от Фанни о пристрастиях покойного капитана Харкнесса.
– Тебе известно, кто такие шлюхи? Э-э… их еще называют hoor?[84] – добавила я, и озадаченное выражение на лице внука сменилось пониманием.
– Конечно. Жермен мне рассказывал. Это дамы, которые ложатся в постель с мужчинами, даже если те им не мужья. Фанни уж точно не шлюха, правда? Значит, ее сестра?.. – Он пришел в замешательство.
– В общем, да, – подтвердила я. – Но не стоит придавать этому слишком большое значение. Женщины или девушки становятся шлюхами не от сильного желания, а потому, что не могут заработать на жизнь иначе.
Похоже, я его совсем запутала.
– Как тогда они зарабатывают?
– Ну… Мужчины платят им за то, чтобы… э-э… лечь с ними в постель. Поверь мне на слово, – убедительно произнесла я при виде его расширившихся от удивления глаз.
– Я постоянно сплю в одной постели с Мэнди и Фанни, – возразил он. – И Жермен тоже. Вот еще – платить им деньги за то, что они девчонки!
– Джеремайа, – сказала я, наливая в заварник свежий кипяток. – «Ложиться в постель» – это эвфемизм. Слышал такое слово? Его используют, когда хотят приукрасить в разговоре что-то не очень приличное. Например, совокупление.
– Ах, вот ты про что… – Его лицо прояснилось. – Как у свиней? Или куриц?
– Примерно. Найди мне чистую тряпку, хорошо? Кажется, несколько лежат в нижнем шкафчике.
Я опустилась на колени – суставы слегка хрустнули – и при помощи кочерги достала из золы нагретый камень. Послышалось тихое шипение, когда холодный воздух комнаты коснулся раскаленной поверхности.
– В общем… – Я протянула руку за тканью, которую принес Джем, и попыталась придать голосу непринужденную интонацию. – Родители Джейн и Фанни умерли. У девочек не было возможности себя прокормить, вот Джейн и стала шлюхой. Но среди мужчин попадаются и негодяи… Тебе ведь это уже известно? – Я взглянула на внука, он серьезно кивнул.
– Ладно. Так вот, один из них пришел в дом, где жили Джейн с Фанни, – хотел заставить Фанни лечь с ним в постель, хотя для подобных вещей она была слишком мала, и… э-э… Джейн его убила.
– Ого!
Я пристально поглядела на внука, но он говорил с глубочайшим уважением. Кашлянув, я начала сворачивать ткань.
– Действительно, очень смелый поступок. Только она…
– Как она его убила?
– Зарезала, – коротко ответила я, надеясь, что он не станет выпытывать подробности. Я и сама предпочла бы не знать. – Но тот мужчина служил в британской армии, и когда там стало известно о случившемся, Джейн арестовали.
– Иисусе, – выдохнул Джем с благоговейным ужасом. – Ее повесили, как пытались повесить папу?
Может, стоило сказать внуку, чтобы не произносил имя Господа всуе? Хотя он явно сделал это не нарочно, да и потом – уж кто бы говорил, я ничем не лучше.
– Они хотели. Джейн была очень напугана, одинока и… в общем, она покончила с собой, милый.
Джем долго смотрел на меня непонимающим взглядом, потом с трудом сглотнул.
– Джейн попала в ад, бабушка? – спросил он едва слышно. – Поэтому Фанни грустит?
Я тщательно обернула камень тканью. Исходящий от него жар согревал ладони.
– Нет, мой хороший, – ответила я как можно убедительнее. – Я в этом абсолютно уверена. Господь примет во внимание все обстоятельства. Нет, Фанни просто скучает по сестре.
Джемми серьезно кивнул.
– Я бы скучал по Мэнди, если бы она кого-нибудь убила и ее… – Он шумно сглотнул от подобной мысли.
Я несколько встревожилась: похоже, он считал сестру способной на убийство, хотя…
– С Мэнди ничего такого не случится. Вот, держи. – Я вручила ему завернутый камень. – Смотри, осторожнее.
Мы медленно поднялись наверх, оставляя за собой шлейф теплого, пахнущего имбирем пара. Джейми сидел на кровати рядом с Фанни, а между ними лежала горка из нескольких предметов. Он посмотрел на меня, затем на Джема и кивнул на одеяло.
– Фрэнсис как раз показывала мне портрет своей сестры. Позволишь миссис Фрэзер и Джему тоже взглянуть, a nighean?
Краснота все еще покрывала заплаканное лицо Фанни, однако она уже взяла себя в руки. Серьезно кивнув, девочка немного отодвинулась в сторону.
В скромном узелке с вещами, который она привезла с собой, лежало все ее имущество: гребешок для вычесывания вшей, пробка от винной бутылки, два аккуратных мотка ниток (один – с воткнутой иголкой), бумажка с булавками и несколько жалких безвкусных украшений. На одеяле лежал лист бумаги с многочисленными складками и потертостями – карандашный портрет девушки.
– Один мужчина нарифовал… нарисовал его как-то ночью в салоне. – Фанни немного сместилась, чтобы мы могли посмотреть.
Рисунок представлял собой всего лишь набросок, однако художнику удалось вдохнуть в него жизнь и передать прелестные черты Джейн: прямой нос, нежные, чувственные губы. В выражении ее лица не было ни кокетства, ни напускной скромности. Она смотрела через плечо с легкой улыбкой и в то же время с едва заметным презрением во взгляде.
– Она хорошенькая, Фанни. – Джемми подошел и непринужденно погладил ее по руке, как погладил бы собаку.
Я заметила, что Джейми дал девочке носовой платок. Шмыгнув носом, она кивнула и высморкалась.
– Это все, что у меня есть, – произнесла Фанни хриплым, квакающим голосом. – Да ефо… еще медальон.
– Этот? – Джейми осторожно разгреб кучку указательным пальцем и вынул маленький латунный овал на цепочке. – Наверное, тут миниатюра Джейн? Или прядь ее волос?
Девочка покачала головой и забрала у него вещицу.
– Нет, – ответила она. – Здесь портрет наф… нашей мамы.
Фанни подцепила крышку ногтем большого пальца и открыла медальон. Я наклонилась, чтобы лучше разглядеть, но увидела немного: на миниатюру падала тень Джейми.
– Можно?
Она протянула мне медальон, и я поднесла его к свече. У женщины были темные, мягко вьющиеся волосы, как у Фанни, и определенное сходство с Джейн в линиях носа и подбородка, хотя портрет был выполнен не слишком искусно.
– Фрэнсис, пока я жив, никто и никогда не возьмет тебя насильно, – совершенно спокойно заявил у меня за спиной Джейми.
Повисла напряженная тишина. Я обернулась и увидела, как Фанни неотрывно смотрит на него снизу вверх. С большой нежностью Джейми коснулся ее руки.
– Ты мне веришь, дорогая? – спросил он тихо.
– Да, – прошептала она спустя некоторое время и выдохнула, отпуская на волю скопившееся внутри напряжение.
Джем прислонился головой к моему локтю, и я осознала, что у меня в глазах стоят слезы. Я поспешно промокнула их рукавом и попыталась закрыть медальон. Но тут он скользнул у меня в руке, и на крышке напротив миниатюры я увидела надпись.
«Фейт».
Сон все не шел. Напоив Фанни чаем, я снабдила ее достаточным количеством тряпок (она уже знала, как ими пользоваться) и ласково поговорила с девочкой, стараясь больше не тревожить ее личных призраков.
Когда мы взяли Фанни к себе, то условились не вытягивать из нее воспоминания, обрывки которых порой всплывали в разговорах, – например, о плохих людях на корабле и о судьбе несчастного Пятныша, – если только она сама не захочет поделиться. Рано или поздно мы обо всем от нее услышим, считала я. Бри и Роджер нас поддержали, хотя я видела, что Брианну снедает любопытство.
84
Шотландское искажение слова «whore» – «шлюха».