Порог

— Почему вы просто не пришли? Почему? — закричал Ян. — Мы бы вас пустили! Мы бы взяли вас в семью!

Мальчик закрыл глаза.

Но Ян почему-то знал, что тот мог бы ответить:

«Потому что вы однажды уже прогнали нас».

«Потому что нас прогнали взрослые, с которыми мы были».

«Потому что всем холодно и лишней еды нет».

— Осторожно, — сказал Рыж. — Вдруг у него в руках граната без чеки. Я в кино такое видел.

В детских ладонях было бы невозможно спрятать зажигательную гранату, но Ян разжал мальчику мертвые пальцы. В руках ничего не было. Ян вытянул руки мальчика вдоль тела и встал.

— Это моя вина, — сказала за спиной Адиан. Она подошла тихо, Ян не услышал. — Я убила их, не ты. Я убила их, прогнав на смерть. А они… — Она помолчала, оглянулась на догорающий дом. — Они убили нас.

Торможение было резким, но перегрузка не превысила трех-четырех единиц. Значит, компенсаторы инерции на катере были, просто Ракс не озаботились искусственной гравитацией. Валентин изо всех сил старался сохранять хладнокровие, понимая, что сейчас на них смотрит экипаж. Но ощущение было жутковатым — катер несся к планете куполом вниз, за разошедшимися облаками открылась бирюзовая зелень и совсем по-земному выглядящие нитки дорог, казалось, что все это сейчас опрокинется прямо на голову, расплющит, раздавит незадачливых террористов.

— Красиво… — внезапно сказал Гюнтер и хрипло рассмеялся. — Нравится, Ксения?

— Первая планета, по которой я пройду, — ответила Третья-вовне.

— И впрямь. Как же ваше правило не высаживаться? — Валентин только сейчас подумал, что Ксения будто забыла о правиле «То, где будет Ракс, станет Ракс».

— Не имеет значения, — отозвалась Третья-вовне. — В этой Вселенной уже ничего не имеет значения.

Их продолжало вдавливать в кресла, но катер замедлялся — и в самый последний момент, когда до поверхности оставалось от силы метров пятьдесят, совершил кульбит, перевернулся куполом к небу — и коснулся поверхности, мягко, но надежно и неотвратимо, уже не было больше сомнений, что они на поверхности, а не мчатся сквозь воздушный океан.

— Великолепная посадка, — сказал Валентин, когда понял, что катер неподвижен.

— Спасибо, — отозвалась Ксения. — Я польщена, командир.

Что это значило? Что посадкой руководила не автоматика, а она сама? Или что комплимент технике Ракс для Третьей-вовне равнозначен комплименту в ее адрес?

Валентин решил сейчас не задумываться об этом.

Купол над головой разделился на две части и втянулся в корпус. Валентин успел заметить, что изображение неба оставалось на крыше кабины до самого конца — все-таки это было именно изображение, а не контролируемая прозрачность материала.

Легонько толкнул лицо воздух, входящий в кабину, — давление тут было чуть выше земного. Валентин ожидал чего-то необычного, на чужих планетах всегда чувствуешь некую особость, чужеродность окружающего, неправильность в привычном ощущении мира — но ее не было. Обычный летний воздух, в меру теплый, даже запахи леса и трав совсем обычные.

И небо было совсем земным. Высоким, не ясным, с тихо ползущими по нему серенькими облаками, но все-таки неизмеримо высоким… «Я думаю какими-то штампами, — решил Валентин. — Словами прочитанных в детстве книг, чужими впечатлениями. Последствия интенсивного обучения мировой культуре. Это стресс. У меня все-таки стресс, я только теперь осознал, что мы и в самом деле в чужой Вселенной, которую собираемся уничтожить, и я высадился на чужую планету вопреки всем правилам и уставам…»

— Командир? — Гюнтер привстал и заглянул ему в лицо.

— Черт, красота-то какая, — сказал Валентин, привставая. Кресло уже втянуло фиксаторы и мягко подтолкнуло его в спину. Ксения, полуприсев на своем кресле, оглядывалась. Потом привстала, вышла из кабины и легко спрыгнула вниз.

Валентин, терзаясь своей секундной заторможенностью, выбрался следом, встал на борт «тарелки». От серого металла шел жар, но куда меньший, чем следовало бы после посадки. Куда катер ухитрился слить тепло? Ох уж эти технологии Ракс…

Валентин спрыгнул с катера рядом с Ксенией. До земли было метра полтора — катер казался ему выше, когда они садились в него в ангаре станции, но сейчас словно приплюснулся, стал площе и ниже. Может быть, так оно и в самом деле было.

Гюнтер спрыгнул вслед за ним.

Они стояли, озираясь, — и, Валентин это почувствовал, все трое наконец поняли в полной мере, что их миссия началась.

Вокруг был лес — не густой, очень светлый, но все же не оставлявший сомнений, что это дикая природа. Деревья походили на земные, только цвет листвы был не чисто зеленый, а с голубизной, уходящий в бирюзовость. Листва изрезанная, узкая, но ничего необычного, цепляющего взгляд.

А еще было тихо. Доносился тихий стрекот (какие-то насекомые?), но он лишь подчеркивал тишину и покой.

Валентин посмотрел под ноги — покрытая перегнившей листвой и древесным сором земля была чуть влажная… в таком лесу хорошо собирать грибы. Вокруг катера все было будто приглажено и утоптано, образуя круг диаметром метров десять. Одно молодое деревцо было надломлено, несколько кустов смяты. Катер стоял на трех разлапистых низких опорах, выдвинувшихся из корпуса. Под самой «тарелкой» земля потемнела, будто слегка обожженная.

— Все-таки вы к нам залетали, — сказал Валентин убежденно.

Ксения улыбнулась. Тронула борт катера — в обшивке разошелся люк. В небольшом отсеке лежало оружие и три комплекта одежды — рубашки свободного кроя, такие же просторные короткие брюки, едва доходящие до лодыжек. Одежда была ярких, даже слегка кислотных цветов — небесно-голубой, глубокий малиновый, сочный травяной.

— Они и впрямь так ходят? — спросил Гюнтер, подозрительно разглядывая широкую лазурную рубашку. — Как-то очень уж ярко.

— Праздничная одежда, принято надевать в дни семейных праздников — дни рождения родителей, даже если те уже умерли, и дни рождения детей, если они есть. — Ксения надела рубашку, потом брюки, застегнула эластичный ремешок. — В таком ходят не всегда и не все, но и удивления она вызвать не должна. Надеюсь.

Валентин оделся, закрепил под рубашкой кобуру с пистолетом и ножны. В правое ухо вставил горошину коммуникатора. Сказал:

— Зато такая одежда хорошо маскирует оружие.

— И это тоже было причиной выбора, — кивнула Третья-вовне. — Идем? Нам туда.

Валентин глянул в направлении, указанном Ксенией. Он, если говорить честно, не сориентировался, но Третья-вовне говорила уверенно.

— Давайте сделаем все быстро, — сказал он.

Ксения кивнула. Нахмурившись, посмотрела на катер — и тот вдруг исчез. Валентин протянул руку, коснулся горячего борта. Катер не исчез, конечно же, просто стал невидимым.

— Идем, — сказала Третья-вовне.

Флаер огибал ограждения Центра Обороны по дуге — Анге не стала запрашивать разрешения на пролет через периметр. Разрешение бы дали, конечно, в конце концов, Небесная Стража была частью общей обороны и в итоге подчинялась тому же самому Центру. Но скорее всего к месту падения метеорита послали бы охранников Центра, а ее бы отправили обратно.

Анге не хотела упускать шанс лично осмотреть подозрительную точку.

Она послала кодовое сообщение: «Следую вне периметра, направляюсь к месту падения неопознанного объекта, помощь не требуется, уровень опасности 3». Забавно было лететь мимо величественных корпусов — приземистых, в пять-шесть надземных этажей, выкрашенных в торжественный сиреневый цвет, и понимать, что посланный тобой сигнал, пролетев по цепи ретрансляторов и промежуточных станций, именно сюда и вернется. Компьютер поместит его в нужный раздел, какой-то оператор мельком глянет на сообщение и нажмет «разрешить».