Сталинград

В общем, отход правого фланга и центра бригады мне есть чем прикрыть. А на левом ее крыле будет действовать – держите меня семеро! – мобильная группа 282-го полка. Да-да, мобильная группа. Как захватили мы при первом штурме и последующих боях за высоту три исправных, массивных «цундапа» с колясками, так я и загорелся создать что-то вроде «пожарной команды», памятуя свой собственный «байкерский» опыт от июня месяца прошлого года.

В принципе, наличие прочной коляски навело меня на однозначную мысль о мотоциклистах-минометчиках. А что? В мое время блуждающие минометы продемонстрировали себя во всей красе. Так вот, имея возможность маневрировать, мои смогут очень быстро менять позицию, сделать несколько беспокоящих врага залпов, а после бодро укатить от ответного огня. Отличная же идея!

В мобильные расчеты артиллеристов-минометчиков отобрали поголовно грамотных городских ребят, хотя бы заочно знакомых с мотоциклами. И по моему настоянию их же выучили еще и на пулеметчиков, вооружив каждую пару мотоциклистов трофейными МГ-42. Это помимо отечественных «самоваров» БМ калибра 82 миллиметра. Ну а что? Вдруг на отдельном участке немецкая пехота пойдет вперед без поддержки танков и бронетранспортеров? Чем плохо, если с фланга заедут мои «байкеры» да вжарят сразу из трех скорострельных «косилок»? По любому ведь немцы завязнут, сбавят темп движения, а нам-то большего и не надо. Задача мотоциклистов – действовать на левом фланге бригады и быстрыми, жалящими ударами мешать фрицам преследовать откатывающиеся на запасные позиции части 115-й осбр. Ну, это все в идеале. Как пойдет на самом деле, одному Богу известно…

Артподготовка становится все сильнее с каждой минутой. Тяжелые удары сотрясают землю, заставляя ее волнами ходить под ногами. Вроде бы и привычный к этому, я с каждым мгновением ощущаю нарастающую тревогу, а в груди становится как-то пусто. В очередной раз бросив взгляд на потеющего, затравленно озирающегося по сторонам комиссара, на мертвецки бледного лейтенанта Маслова, судорожно вцепившегося в трубку коммутатора, я ловлю себя на мысли, что страх окружающих меня людей, мой собственный страх – это не что иное, как предчувствие смертельной опасности…

– Товарищи, я думаю, Дмитрий Иванович прав. Нет смысла в пустом риске, и до завершения артподготовки нам стоит покинуть наблюдательный…

Тяжелый удар оборвал меня на полуслове, а в глазах мгновенно потемнело.

А дальше ничего не помню.

Наши дни

Оля спала. Да, девушка спала в своей кровати, и наблюдатель со стороны мог отметить, что сновидения ее крайне тревожны. Он мог сделать свой вывод по частым протяжным стонам, мятущимся движениям переворачивающейся с бока на бок Мещеряковой, ее беспокойным вздрагиваниям.

А потом сторонний наблюдатель очень удивился бы, увидев, как девушка вдруг замерла на кровати и вытянулась ровно посередине. Еще бы сильнее он удивился, увидев движения ее вытянувшихся вперед рук, совершающих какие-то странные жесты. И наверняка ему стало бы не по себе от частых всхлипов и громких, отчетливых причитаний:

– Рома, Ромочка, любимый… Рома, Ромочка… Ну очнись же, приходи в себя…

Однако сторонний наблюдатель с медицинским образованием вполне мог бы узнать движения девушки. Он мог бы подумать, что она накладывает бинты в своем сне. И он был бы прав, на сто процентов прав.

Ведь она действительно накладывала бинты на поврежденную левую руку своего любимого человека, человека, не приходящего в сознание. Она действовала уверенно и умело, несмотря на то что глаза ее застилали слезы…

Наконец ее горячие мольбы были услышаны, и возлюбленный открыл глаза.

Вначале он удивленно посмотрел по сторонам, видимо не понимая, не узнавая место, куда попал. Потом страдальческая гримаса исказила его лицо, затем он посмотрел на девушку, и губы его тронула мягкая улыбка. Он мягко провел по щеке казачки пальцами правой, затем положил кисть на ее ладонь, нежно сжал. Девушка улыбнулась в ответ Самсонову, а он наконец разглядел ее глаза. Точнее, цвет ее глаз. Карий.

Изумление и страх исказили черты испачканного грязью и кровью лица Романа, он рывком сел на топчане и с изумлением воскликнул:

– Оля?! Оля, ты?! Как?!

И Мещерякова – та, которая в виртуальной реальности – вдруг все вспомнила. Словно рухнула плотина, отделяющая сознание реального человека от ее игрового персонажа… Она так же удивленно и в то же время восторженно воскликнула:

– Рома?!

Но тут же цвет глаз ее сменился на серый, и девушка без сил рухнула на изумленного мужа, потеряв сознание.

И одновременно пришла в себя, судорожно открыв глаза в своей комнате в доме Александра. Несколько мгновений она часто, глубоко дышала, осознавая все то, что случилось в ее сне, а после самостоятельно вскочила с кровати. За последний месяц Мещерякова уже смогла восстановиться достаточно для того, чтобы вновь начать ходить. Ну и заодно женственно округлилась, избавившись от анорексичной худобы, впервые в жизни став похожей на собственный идеал красоты, в котором воплотилась в своем первом «погружении»…

– Дядя Саша! Дядя Саша!!! Я смогла пробиться к Роме!!!

Глава 21

3 октября 1942 года

Декретное время: 8 часов 12 минут

Район высоты 135,4 Три кургана. 282-й полк НКВД

Случайно посмотрев на часы, я замер, не в силах оторвать взгляда от циферблата. Время 8:12, прошли ровно сутки, как ныне покойный комиссар предложил мне найти более надежное укрытие. До рокового для всех нас попадания снаряда оставалось три минуты…

Маслова завалило землей, летеху-связиста откопали слишком поздно, а Дмитрия Ивановича зацепило крупным осколком тяжелого, в несколько десятков килограммов «чемодана» 150-миллиметровой гаубицы… Тяжелая потеря для полка: комиссара многие уважали, он полюбился бойцам. И еще тяжелее осознавать, что послушай я его сразу, и вся группа уцелела бы. Хотя на войне не угадаешь, как пойдет. Порой случайные пули достают людей в глубоком тылу, а порой остаются в живых те, кто поднимал людей под пулеметным огнем. Увы, знать свою судьбу и предвидеть будущее нам не дано…

Сам я отделался ранением левой руки и ушибами средней тяжести. Тем не менее действовать могу обеими конечностями (пусть и через ощутимую боль в бицепсе) – все благодаря Оле. Оле…

Сложно передать словами мои чувства, когда я разглядел цвет глаз жены и понял, что передо мной не аватар, а моя любимая, реальная… Там были и радость, и изумление, и дикий ужас оттого, что все мои усилия оказались напрасны и что ее вновь каким-то образом засосало в игру. А еще была очень яркая надежда, что я вновь могу попытаться выйти из виртуальной реальности… Главное, что я также разглядел в ее глазах целую гамму чувств, словно мое удивление что-то стронуло внутри ее и девушка вдруг осознала, где она находится и кем является… И тут же покинула аватар.

Чуть позже я общался с ней, с «персонажем», спрашивал, что она помнит. Более всего боялся услышать, что она видела во «сне» капсулу, что Мещерякова вновь решилась на авантюрный эксперимент с «погружением», но аватар ничего такого не видела, что заставило меня облегченно выдохнуть. Серьезно, если для моего спасения Оле потребуется вновь проваливаться в игру с риском в очередной раз в ней застрять… Спасибо, но лучше не надо! Иначе этот гребаный замкнутый круг в конечном итоге погубит нас обоих…

Очередной близкий удар, сотрясший высоту, от которого сверху, с перекрытий блиндажа посыпалась вниз земля, заставил меня ощутимо вздрогнуть. Умом я понимаю, что вероятность точного попадания по блиндажу, спрятанному в глубине позиций, крайне мала, но любая статистика работает, когда не касается вас лично. Ведь тот же Болвинов как раз и погибнет от снаряда, угодившего точно в его землянку… И тот факт, что мое укрытие значительно надежнее, на деле ничего не меняет: три наката толстых бревен все равно не спасут от «чемодана» тяжелой гаубицы.