Сталинград

– Это МП-18, настоящий автомат Шмайссера, разработанный еще в конце Первой мировой войны.

– Спасибо за ликбез, но как-то не к месту…

Несколько секунд я напряженно жду, крепко стиснув «тэтэшник» в запотевшей ладони, но опытный немец не дурак, подставляться под пули не станет. Нет, далеко не дурак… В ход сообщения, буквально в полуметре от меня, падает «колотушка». Сердце ударило с перебоем, я было попытался дернуться к гранате – хотя бы оттолкнуть ее! – но ударившая слева очередь «шмайссера» заставила меня отшатнуться. Дернувшись назад, я поскользнулся, неуклюже упал на задницу и, словно загипнотизированный, уставился на М-24, понимая, что уже не успеваю ни убежать, ни выбраться из окопа.

В последний миг я закрыл глаза, воскрешая в памяти лицо Ольки… Да, в конце концов, все было не зря, разменять одну жизнь за другую – не самый худший расклад. И потом, может, умница «интел» все же сумеет найти какой-нибудь способ меня вытащить… С Мещеряковой ведь получилось же!

Однако по прошествии десяти секунд ничего не произошло – в смысле взрыва. Я резко открыл глаза, потрясенный страшной догадкой: а вдруг ганс (как и я вчера!) просто бросил гранату, не поставив ее на боевой взвод?! И пока я тут рефлексирую, он спешно продвигается по траншее, норовя всадить очередь в упор?!

Но вроде бы шагов не слышно, да и крышка на ручке гранаты откручена, и из нее торчит оборванный шнурок. Однако шипения не раздается, не видно и обязательного дымка горящего запала…

– У «колотушки» запал терочный, он может и от сырости, и от недостаточно резкого выдергивания шнурка отказать. А аммиачная селитра, используемая в М-24 как взрывчатое вещество, при длительном хранении слеживается и не детонирует. Вам повезло столкнуться с нередким для немецких гранат, но очень удачным сейчас отказом, уважаемый игрок. Однако будьте бдительны!

Словно вторя последним словам «помощника», сверху послышался негромкий шорох, а вниз просыпалась струйка сухой земли. В следующую секунду сверху показался ганс, направивший на меня ствол карабина с прикрепленным к нему ножевым штыком, однако, предупрежденный и окрыленный несказанной удачей, я успеваю вскинуть правую руку и дважды нажать на спуск.

– Scheisse!

Автоматчик выругался при виде поймавшего две пули в грудь камрада, выронившего маузер из ослабевших рук и рухнувшего вниз, фактически придавив меня своим телом. Но времени он терять не стал, пробежав последние метры до изгиба траншеи и с ходу резанув очередью МП-18. Я почувствовал, как вздрагивает тело еще живого немца от ударов пуль, с нарастающим страхом ожидая, когда горячий свинец войдет и в мою плоть… Однако этого не произошло – очередь вдруг оборвалась, а фриц с удивлением и расплескавшимся в глазах ужасом уставился на свой пистолет-пулемет.

«Поздравляем! Вами получен специальный навык „везунчик”!»

И еще не успела пропасть перед внутренним взором надпись, как ко мне обратился «помощник»:

– Задержка при стрельбе. Характерна для модернизированного под коробчатый магазин МП-18, но две подобные удачи подряд… На сегодня вы точно исчерпали запас везения, уважаемый игрок.

– Спасибо!

Рывком встав и сбросив с себя убитого, я направил «тэтэшник» на врага, однако последний швырнул неисправный автомат мне в лицо, отчего я рефлекторно зажмурился. В следующий миг рослый, хорошо тренированный фриц выбил ТТ из кисти, с силой ударив кулаком по запястью с внутренней стороны. Ладный, вороненый пистолет полетел в сторону… А затем от дикой боли почернело в глазах: враг бросился на меня, одновременно ударив в лицо лбом, закрытым добротной, стальной немецкой каской.

Пришел в себя я, лежа на спине, в очередной раз придавленный телом германца, только в этот раз живого и сдавившего мое горло стальными тисками крепких пальцев. По губам и подбородку обильно струится горячая, солоноватая влага, но все это мелочи по сравнению с уже практически раздавленной гортанью!

Продвинутые навыки рукопашного боя покинули меня после перезагрузки игрового персонажа, но остались знания и память с тренировок хапкидо. Ухватившись за запястья душащих меня рук, стопу правой ноги упираю в живот фрица и с силой отталкиваюсь от него, смещаясь корпусом вправо. Одновременно закидываю левую ногу на шею противника, фиксируя ее коленным сгибом и начиная отжимать назад.

Немец сопротивляется, не отпускает горла, но я помогаю себе и правой ногой, уперевшись коленом в грудь противника и вставая на мостик, вытягивая его правую руку на рычаг локтя. Фриц рычит, сопротивляется, но наконец разжимает пальцы, а я выхватываю финку из поясных ножен и, сжав рукоять клинка обратным хватом, несколько раз всаживаю его в открытый живот и бок врага.

Кажется ведь, что все это уже было… Тогда, в Крыму…

Оттолкнув заколотого противника ногами в сторону, я с минуту просто лежу, пытаясь восстановить дыхание и унять охватившую тело дрожь. Зараза, как же было страшно…

С тыла прогрохотала очередь зенитного автомата, стреляющего куда-то влево. Это заставило меня вспомнить о втором панцере, да и вообще о том, что бой идет, что еще далеко не все кончено.

Трясущимися руками я нашарил на дне окопа выроненный «тэтэшник», после чего заставил себя встать. И от увиденного мое сердце забилось часто и радостно: на правом фланге неподвижно застыли обе «тройки», причем одна из них весело горела. Густо чадит и подожженная мной машина, а ее экипаж спасается бегством – не стали бравые танкисты испытывать судьбу в окопной схватке, складывающейся не столь однозначно без участия германской бронетехники. Справа вслед им бьют из винтовок и пулеметов, и на моих глазах один танкист неожиданно подломился в ногах, заваливавшись на спину, – готов!

Но самое главное, слева замер давивший ячейки четвертый панцер, получив очередь тридцатисемимиллиметровых бронебойно-трассирующих снарядов в неудачно подставленный борт. В отличие от пятидесятимиллиметровых листов лобовой брони, тридцать миллиметров крупповской стали зенитчики взяли и за полкилометра. Чего только раньше не отстрелялись?! Впрочем, высота холмистая, видать, ударили, когда «тройка» оказалась на открытом участке и ее смогли взять на прицел…

После гибели последней «коробочки» уцелевшие гансы принялись спешно отступать короткими отделениями, прикрывая друг друга огнем МГ. В месте прорыва их уцелело всего полтора отделения, не больше. Это победа! Хотя у политрука бой еще идет… Ну да ничего, отступят немцы и там.

Устало приложившись спиной к стенке окопа, я буквально стек по нему вниз, не в силах больше и пальцем пошевелить. Тело вновь стало дрожать, ужасно захотелось пить. Ничего-ничего, сейчас немного отдохну, и отпустит. Совсем чуть-чуть отдохну, и обязательно полегчает…

Интересно, а как там все-таки сложились дела у Двуреченских?

24 августа 1942 года

Декретное время: 10 часов 21 минута

Высота 97,7, левый фланг участка обороны сводной роты старшего лейтенанта Самсонова

Иван Двуреченских не пытался влезать в управление бойцами при живом командире, да еще в бою. Тем более что первый взвод принял лейтенант Вадим Сиделев, самый крепкий в роте взводный с кадровым образованием.

Нет, политрук был убежден, что его задача в сражении – это вдохновлять людей своим примером, показывать бойцам, как должен драться настоящий коммунист! И он дрался, подавал пример, тщательно целясь во врага из простой и хорошо знакомой ему трехлинейки.

Новенький ППШ с массивным деревянным прикладом и емким магазином на семьдесят один патрон выбрасывал шестнадцать пуль в секунду и буквально смел вчера пулеметный расчет фрицев, завершавший короткую перебежку. А после уничтожил еще и двух панцергренадер. Но затем скорострельный автомат принял на себя несколько гранатных осколков, фактически закрыв собой политрука и получив при этом серьезные повреждения. Так что сегодня Иван воевал с хорошо знакомой еще по срочной службе винтовкой Мосина.