Его сладкая девочка

— Если честно, я не запомнил последовательность, так что сейчас была импровизация.

О Божеееее, в такой момент он может болтать. Правда, Егорке тоже быстро становится не до слов. Он с шумом выдыхает воздух, когда я приподнимаю ноги и, согнув в коленях, прижимаю к его туловищу. Сжимаю его, чтобы он ускорился. Но Егор выдает хриплый стон и сбивчивым шепотом просит повторить. Сжимаю еще раз, после чего муж переходит на невероятно быстрый темп, и чувствуя его дрожь, взрываюсь вместе с ним.

Открываю глаза и не сразу понимаю, что не так. В комнате темно. Я лежу на боку, а к спине тесно прижался любимый. Дышит размеренно и спокойно, задевая волосы на шее и щекоча своим дыханием. Неужели я уснула сразу после…? Ой… С другой стороны сам виноват: он же сказку на ночь рассказывал.

Раньше мы с Милкой разговаривали и рассуждали, как типа опытные и взрослые. Ага, которые ни разу и не целовались по—настоящему. Но мы же продвинутые были, книги читали. Даже иногда форумы. Читала, в основном, подружка и мне пересказывала. Так вот, мы недоумевали — ну какие поцелуи с утра. Женщине надо подготовиться: умыться, привести волосы в прядок, почистить зубы. Личная гигиена опять же.

В теории всё было сложно и непонятно. А с Егором я поняла, что все наши разговоры с Милой — полная ерунда были. Какая прическа или гигиена, если на тебя смотрят, будто прекраснее нет никого на белом свете?! Когда целуют так, что мир сужается до вас двоих и можно не услышать грозу и дождь, можно не увидеть снег. Но обязательно видеть радугу и распадаться на атомы, становясь частичкой мирозданья.

Егор Александрович… шепчу тихо—тихо, повернувшись лицом к мужу и проводя пальчиками по его нахмуренным бровям. Даже во сне сейчас не расслабляется. Столько всего свалилось на мужа. А он держится сам, поддерживает других. Переживает.

Знаю, что в глубине души его продолжает угнетать ситуация с бабушкой и неприятие ею наших отношений. Нашей семьи. Егор, конечно, прекратил всяческое общение. Даже в больницу больше не ездил, хоть и узнает у деда новости. Но он рос с этой женщиной, она любила его. Уверена — и сейчас любит.

И я могу понять и объяснить некоторые поступки Ирины Иосифовны. Некоторые, но не все. Понимаю, что как любящая женщина, она хочет счастья и стабильности своему внуку. Только она подменяет понятия, и счет в банке приравнивает к чувствам. А любовь… любовь же не количеством нулей измеряют. Её измеряют количеством вдохов, когда хорошо вместе. Измеряют улыбками счастья и звонким смехом детей. Даже слезами и поддержкой сильных и надежных рук. Вот в чем смысл истинных чувств. Но человек, который не испытал на себе, не сможет понять других. Нельзя понять то, чего ты лишен.

Александр Клементьевич рассказал мне их историю, и я в который раз поразилась мудрости этого человека. Его силе воли и духу. А ещё вере в его Полину. Человеку тяжело жить воспоминаниями, зная, что никогда не будет повторения, зная, что он не сможет прикоснуться к любимой. Но дедушка Саша и здесь восхищает. Он не возвел свою настоящую любовь в ранг поклонения и не возненавидел других. Просто Полина для него как та звезда: самая яркая вспышка в жизни, подарившая взаимность и саму себя.

***

Хорошо. Тепло и уютно. В нос пробивается знакомый, но не опознанный пока аромат. Потягиваюсь и открываю глаза. На подушке рядом лежит большой букет кремовых роз, источающих нежнейший аромат. Улыбаюсь и тянусь руками к этому роскошному подарку. М, записочка…

Егор любит оставлять записочки в разных неожиданных местах. Иногда на уголке зеркала можно найти, сколько раз и куда он меня целует. Или в пустой кастрюле обнаружить конфетку с припиской, что мои губы слаще. А сейчас перед глазами знакомым почерком красуется «От фокусника. Вечером продолжим».

Прячу голову под подушку. Невозможный же!

А в следующую секунду меня сдувает с кровати: если муж уехал, то… с кем девочки? Ответственная, называется.

Бегом слетаю вниз, на время забывая про осторожность. Внизу прикрываю глаза, пытаясь отдышаться.

— Здравствуйте, Ксения! Меня зовут Татьяна, Егор Александрович пригласил для Ваших детей.

Из короткого монолога я улавливаю, что это няня. Что Егору ее контакты дала какая—то Жанна из приемной Артура или Тимура. Я запуталась. Мотаю головой, силясь прийти в себя.

— Няня?

Да уж, доходит до меня, конечно…

— Да, на время, когда Вам понадобиться помощь, я смогу приезжать. Общий язык, мне кажется, мы сумели найти.

Сестренки кивают с довольными рожицами. У Маруськи на щеке сметана. Понятно: подкуп блинчиками сработал на десять из десяти.

Оставшийся день мы проводим вчетвером: гуляем, знакомимся ближе с Татьяной, играем с бандой.

Звоним в больницу, чтобы узнать новости. И с удивлением видим в окошке приложения знакомое лицо.

— Давииииид, — Дашка визжит так, что он её, наверное, без телефона слышит. — Ты спасаешь свою принцессу?

Он смеется и соглашается. Саша смущается, пряча глаза.

А я с грустью думаю, что мне жаль эту маленькую девушку. Лихацкий очень хороший и очень добрый. Но его отношения с макитрой какие—то токсичные. И своим ядом она не только Дейва травит, но и окружающих задевает.

Вечером Егор приезжает в сопровождении Паши. Дашка выскакивает встречать первой и виснет на шее любимого папы. Павел мнется сзади, не зная, чего ожидать. У них такая своеобразная дружба: то бьет, то любит. В основном, бьет, конечно, потому что парень в силу возраста не умеет играть в поддавки. А Дашка не умеет нормально проигрывать.

— Привет, Даш. Это тебе. — Павел протягивает главарю нашей банды большущую шоколадку, которую она клянчила у него буквально на днях. И нет, она не ограничена в сладком. Егор по первому требованию покупает девочкам всё. Даше было важно раскрутить именно неприступного Пашу.

— Дааааа, — протягивает негодница, а мы замираем. Это выражение лица не предвещает ничего хорошего. — С таким коротеньким хоботком я бы вела себя скромнее, парень.

Пашка покрывается красными пятнами, Егор хрюкает и сползает по стенке, а я… а я это уже слышала сегодня несколько раз. Потому что «Ледниковый период» мы крутили весь день.

— Чёрт, мне надо сюда камеру, чтобы потом пацанам рассылку делать. Даш, а повторить можешь?

— Все иногда падают с деревьев, но не все в этом признаются, — выдает с милой улыбочкой новую цитату вредная девочка и довольная собой бежит в комнату, чтобы там с сестрёнкой слопать подарок.

Глава 62

Егор.

— Ну как ваши дела, раненые? — Дейв поселился в больнице в прямом смысле этого слова.

Удивительно, но я просто не узнаю друга. Если раньше он был похож на льва перед прыжком, то сейчас со мной разговаривает разомлевший кошак. Того и гляди подставит пузико почесать.

— Идем на поправку. — И лыбится.

— Охренеть. Это точно ты? Чем вас там капают на пару?

— Отвали по—доброму, а? Нет у меня сил отвечать.

— Давид… я в ахере. Мы тебя теряем?

— Походу, да.

— А теперь серьезный вопрос: Север вернется и…? За яйца повесит, если ты его сестренку обидишь.

— Объяснюсь.

— Кто ты и куда дел моего друга? Где циничный мудак?

— Слышь, харе. Лучше скажи, как малые и мне возвращаться надо. Мелкая пирожное ждет.

— Всё. Я умер и у меня глюки.

— У трупов нет галюнов.

— Я необычный. Изыди. Но знай, что Владос просил присмотреть за Сашкой. Я с тебя глаз не спущу. Если только увижу…

— Успокойся, у меня башка на плечах не только для прически.

— Лихацкий, сука, я слишком хорошо тебя знаю.

— Все меняются. Ты же изменился.

— Дейв, твою мать. Ты не путай. Я люблю свою жену. А у тебя для развлекухи. Не было такой никогда, ты и загорелся.

— Егор, ты мне друг, но в морду сейчас реально отхватишь. С такими не развлекаются. Мы оба это знаем.

— Дашка тебя порвет на Британский флаг за малую. Она в нее влюбилась.