Его сладкая девочка

— Ксюш, у тебя есть чеснок, хрен и какая—нибудь зелень?

Открываю шкафчик, где хранится запас и предлагаю выбрать, что она захочет. Пока занимаюсь своими делами, девочка выбирает пакетики и баночки, просит несколько мисок и что—то сосредоточено смешивает.

На фоне общего занятия болтаем и не замечаем, как летит время.

— Попробуй, — протягивает мне на ложке небольшие кусочки томата. — Если тебе острое можно, конечно.

— О, — смеюсь, — мне много чего можно. Винегрет с бананом ела?

— Нет, — она подхватывает мое веселье.

— А я вот мечтала, мне даже снился.

— Ничего себе. У беременных и так бывает?

— Ага. Сама в шоке. — Отправляю в рот содержимое ложки и причмокиваю. Хочу также уметь. — Обалденно!

— А это?

Пробую. Что—то знакомое, но не могу разобрать что.

— Это кусочки помидорок с базиликом, и маслом. Мой брат очень любит.

— Понесли на улицу, пока я не слопала всё. Мне нельзя, а хочется.

— Нельзя?

— Ну острое и соленое умеренно. А всё, что запрещают, самое вкусное же.

— Саш, если тебе не нравится играть с детьми, ты скажи им, ладно? А то они тебя так давно ждут, не дадут присесть.

— Да что ты? Я обожаю детей. Сама с радостью проведу время с девочками, чем за столом, если честно. Не обижайся, но атмосфера у вас там так себе. Хочется спрятаться.

— Самой неуютно. Лучше бы без этих подруг своих приехали. Дейв с Тимуром никогда себя так не вели. Особенно Давид. Я первый раз вижу, чтобы он злился.

— Да? Я его каждый день таким вижу.

— В смысле?

— Длинная история. Он мне помог и временно я у него живу. Он, конечно, очень красивый и умный. Но мне кажется, он какой—то несчастный что ли.

Перед тем, как Маруська с Дашкой утаскивают девочку играть, смотрю за неё и жалею. Не дай Бог ей понравится Лихацкий. Он же перешагнет и забудет, а она долго страдать будет. Мне кажется, она очень и очень ранимая. Вон и Егорка насторожено смотрит. Мне кажется, мы с ним об одном и том же подумали.

Малышки все—таки уводят с собой принцессу, как её зовет Тимур. А мужчины занимаются мясом. У бассейна стоит хохот, и слышатся крики. А я прислоняюсь к спинке и расслабляюсь. Все чаще и чаще устаю. И спину тянет периодически.

Обед, разговоры, бадминтон — нескончаемый день. Я в душе́ благодарна всем, кто отвлек нашу банду, потому что вымоталась. Может, шепнуть Егору, что хочу полежать?

Открываю глаза, когда Наталья с подругой уходят. Становится ощутимо легче. Может, им станет скучно и они вообще уедут? Укоризненно смотрю на Давида, а он рассеяно уставился в одну точку. Что с ним не так? Вообще его не узнать. Не шутит. Даже в бадминтон играть не пошёл.

Из—за кустов раздается громкий визг и я мгновенно напрягаюсь. Локоть, коленка? Маруська еще маленькая, а с этих самокатов и взрослый в раз упасть может.

— Успокойся ты, там гонки обычные. Нормально всё.

— Спасибо, — цежу Наталье. Стараюсь как можно реже с ней пересекаться.

Дашка влетает к нам как маленькая ведьмочка. Замечаю ее сразу и готовлю стакан — обычно она летит пить. Но сестренка удивляет: с громкими криками, что Сашу убили, бросается на Валерию, вцепляясь ей в волосы. Пока я в шоке соображаю, что происходит, Давид срывается с места, а Егор пытается оттащить нашу девочку—войну. Из обрывков слов понимаем, что что—то случилось. Егор с Дашкой уже несется к бассейну, а я, отставая, тороплюсь следом.

Маша плачет навзрыд, свернувшись калачиком прямо на плитке. Лихацкий несет на руках Александру. Она белая и на лице кровь. У Давида тоже белые губы и кажется дрожат руки, которыми он прижимает к себе девочку.

— Машунь, успокойся, малышка. Иди ко мне.

Тяну сестренку на руки, садясь рядом. Даша плачет уже тихо и повторяет, как заведеная, что их подругу толкнула подруга ведьмы. Ведьма понятно кто.

— Валерия?

— Которую Давид привез. Зачем он их привез? Зачем? Они нам только все испортили.

— Ксюш, папа оживит Сашу? — Маша смотрит с такой надеждой, что самой плакать хочется.

Я же сама не знаю, что случилось. Надеюсь, что непоправимого не произошло. Почему—то страшно сейчас зайти домой и узнать. С облегчением выдыхаю, когда вижу скорую.

— Вот видишь, папа вызвал доктора, и он точно поможет. Тимур сейчас поедет в больницу, и я попрошу, чтобы он вам позвонил. Хорошо?

Только хорошего оказывается мало, когда вечером, уложив настрадавшихся малышек спать, Егор рассказывает новости. Рассечение сильное и Александре наложили швы. Плюс сотрясение, из—за которого ей придется провести некоторое время в больнице.

Отдохнули так отдохнули.

— Не расстраивайся, малышка. Всё будет хорошо. С ней Тим и Давид остались. А похожа она на Севера, правда?

— Правда. Очень похожа. Игорю понравилась, видел?

— Ага. Но он к ней не полезет. Не дебил же. Север его в бараний рог скрутит, если обидит. — Прижимает к себе. Так тепло, уютно. — Спать будем или рассказать тебе сказку на ночь?

— Ты опять за своё?

— Не, — а сам улыбается так, что в груди щекотать начинает, — я за твоё.

— Тогда сказку. — Интересно же, что муж придумал на этот раз.

— Слушай. Но у меня сказка со спецэффектами.

— Это как?

— Сейчас увидишь.

Егор переворачивает меня на спину и начинает:

— Жил—был один очень привлекательный массажист. И пришла к нему на прием блондинка неземной красоты…

Глава 61

— Я тут подумал, бывает же массаж, когда делают… эээ… приятно мужчине…

Хмурюсь, потому что направление мыслей этого фантазера мне непонятно и беспокоит. А если честной быть, я ревную.

— Тише—тише, дослушай сначала, — смеется этот сказочник. — Я погуглил, оказывается, для девочек есть йони — массаж. Я теорию изучил, так что теперь буду тренироваться.

Егор всё время, пока болтает, нежно скользит руками по животу и плечам. Едва—едва задевает с краю полушария груди. Выводит узоры на теле, рассказывая про восточного волшебника и его лампу. Если честно, я прикрываю глаза и тону в неге и ласкам. Так приятно. Парю на облачке, полностью отдаваясь во власть любимых сильных рук.

— И говорит он: исполню твоё заветное желание…

— Чьё? — Приподнимаюсь на локтях.

— Пациентка Ксения, лежите, пожалуйста, спокойно. Волшебник сказал. А чтобы желание было исполнено, надо найти и…

Касания из нежных и почти невинных переходят в режим «настойчиво и возбуждающе». И теперь слова я не понимаю из—за того, что в ушах начинает шуметь кровь, а дыхание срывается.

Ловкие пальцы пробегают по восставшим вершинкам, лишь слегка задевая их. Громко охаю, потому что потребность в ласке становится просто невыносимой. Боже мой, сама себе кажусь похотливой и развратной женщиной. Но тут же вспоминаю слова мужа, что в нашей постели нет места стеснению. Что хорошо двоим — останется только между ними.

— Помоги мне, малышка моя. Не зажимайся так. Расслабься.

Уж чего только Егор не вытворял, но стеснение полностью не ушло. Я по—прежнему стесняюсь, когда он смотрит.

— Ксюшааааа, раздвинь ножки. Слушайся мастера.

Тихонько смеюсь над выражением лица «мастера»: брови насупил, губы пожал, а в глазах черти пляшут.

— Угу, попалась.

Не попалась. Поддалась. Потому что полностью доверяю.

Настойчивые руки двинулись вверх по бедрам, ритмично то сжимая, то разжимая кожу. Ощутила, как что—то теплое и тягучее льется на тело.

— Ой…

— А вот теперь закрой глаза и просто расслабься.

И начинается волшебство.

Руки порхают по всем участкам тела. В самых волшебных местечках горячий язык творит что—то невообразимое. Меня здесь уже нет, я летаю в космосе, успевая только выстанывать имя любимого.

Не знаю, что он и где прочитал, но это невероятно! Тело трясет не переставая. Разрядка наступает и переходит в новую. Я срываю голос до хрипа, и только в полной мере насладившись моими сладкими муками, этот искуситель наполняет меня собой. Медленно движется, дразня и расслабляя.