Чудовищная ложь

— Защищай её своей жизнью. Я сам убью тебя, если кто-нибудь войдет или выйдет, понял?

Ророак кивает, не сводя с меня взгляда. В отличие от остальных, он, кажется, не испытывает проблем с моим человеком, и только любопытство горит в его глазах.

— Что ты планируешь делать с... ней? — спрашивает он. Любой другой воспринял бы это как оскорбление моего лидерства, но знаю, что Ророак просто хочет поучаствовать в обсуждении или устроить мозговой штурм вместе со мной. Так было с самого детства. Я всегда был безрассудным, нагло бегал по городу, открыто заявлял о себе и хорошо ладил с людьми.

Он всегда был ворчливым, неуверенным и предпочитал говорить кулаками, так что мы были хорошей парой.

Я также доверяю ему свою жизнь... а теперь и ее.

Моей Арии.

— Я не знаю, — признаюсь я, понижая голос, чтобы она не услышала, если проснется. — Я не могу объяснить тебе, мой друг, но я должен ее защитить. Я не переживу, если она пострадает. Она не враг.

— Другие могут не видеть этого так. — Снова короткое, отрывистое заявление.

— Я знаю. — Я хлопаю его по плечу. — Я их заставлю. Она пришла не для того, чтобы причинить нам вред. Как и мы, она пострадала от людей. Вот почему она здесь, прячется за нашими стенами. Она просто пытается выжить, как и мы. Ария потеряна и одинока. Ты помнишь, когда мы были такими же?

Он кивает и вздыхает.

— Ты знаешь, что я последую за тобой. Я всегда следовал и всегда буду. Если ты говоришь, что она не враг, то я тебе верю. Я не покину свой пост. Никто не тронет твоего человека, Рейгнер.

Мой человек... Она такая?

Почему это кажется таким правильным?

Я только что объявил о своей позиции по отношению к ней. Если кто-то захочет причинить вред Арии, ему придется пройти через меня. Значит, будет вызов, и я потеряю некоторых людей, на защиту и взросление которых потратил годы, но она того стоит. Я смотрю на дверь. Я найду ее подругу. Это изменит все, и все же я сделаю это, чтобы исчезло ее беспокойство, чтобы снова увидеть улыбку Арии.

В главной комнате собралось большинство моих людей. Они поворачиваются, когда я вхожу, очевидно, говорили о моей одержимости человеком.

— Первым делом, — громко объявляю я. Мне нужно покончить с этим, прежде чем мы сможем продолжить. — Человек ― мой, я претендую на нее. Любой, кто прикоснется к ней, столкнется с моим гневом и либо умрет, либо будет изгнан. Это мое обещание. — Это приводит в ярость некоторых людей, и я сужаю глаза, рыча: — Кто-то хочет возразить?

— Да, я! — раздается голос, и за ним следуют двое других.

Они ― молодые воины, слишком юные, чтобы помнить о войне, помнить о моем наследии. Остальные колеблются, зная, кто я и что я отдал за свой народ, хотят мне довериться. Сейчас я сосредоточусь на них, покончив с проблемами. Они снова поверят мне, а когда поймут, что моя Ария не желает им зла, они поверят и ей. Я не потеряю свой народ.

— Тогда выйдите вперед, — говорю я низким и сердитым голосом.

Три воина проходят сквозь толпу. У одного сломан рог, другой тощий, а третий здоровый, но я больше. Я знаю их имена. Помню их родителей. Они сироты. Их родители погибли на войне, как и мои, или попали в плен, когда они были еще младенцами.

Я меняю позицию и сгибаю колени, опускаю руки, удлиняя когти.

— Сражайтесь и победите меня, если сможете.

Они бросаются вперед, и я спрыгиваю с тронного подиума, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Я кружусь в их массе, режу когтями и бью хвостом. Один вскрикивает, падая со следом от когтей на груди, и сильно кровоточит. Худой, Рен, колеблется, в его глазах светится ум, поэтому я поворачиваюсь к здоровяку, Йельму.

— Ты предатель, — рычит он на меня.

— Брат, я понимаю твой гнев. Я тоже ненавижу людей, но она тоже сирота. Она такая же, как мы, — объясняю я.

— Она ― человек! Мы не можем доверять никому из них, а теперь еще и тебе! — рычит он и прыгает на меня. Я не хочу этого делать, но я вижу безумие в его глазах. Он ненавидит людей, и он никогда ее не примет. Йельм ― угроза для нее, и я не могу этого допустить. Я вскидываю когти в воздухе, зацепив его за живот.

Глубоко раню его, но это не смертельный удар. Он падает на землю с поскуливанием, его рога бледнеют, а кровь стекает на пол.

— Ты ошибаешься. — Я приседаю и говорю: — Ты зациклен. Чтобы выжить, мы должны адаптироваться. Ты не можешь этого сделать. Ты ставишь свои потребности выше наших людей. Ты будешь изгнан. — Я встаю и перешагиваю через Йельма и иду к худому мужчине. Он кивает и отступает назад, признавая поражение.

Умный.

— Она моя! — рычу я, с моих когтей капает кровь. В моих словах слышится власть и потребность. — Это наше будущее! — кричу я, оглядывая свой народ. — Мы приспосабливаемся, мы выживаем ― это наш путь. Они не все злые. Мы сможем преодолеть это. Мы узнаем о них, о наших врагах. Она поможет нам. Она будет одной из нас.

Некоторые соглашаются, топают ногами и аплодируют.

— Я приведу нас к победе, к лучшей жизни, о которой мы все мечтали! Пусть мы монстры, как они нас называют, но мы не опустимся до их уровня. Мы будем защищать наш дом и тех, кто ищет здесь убежища!

Рев наполняет воздух.

— Здесь, здесь!

— Мы ― монстры тьмы! Мы ― племя Ночных Князей!

Рев их эха оглушителен, и когда я оглядываюсь назад, Йельм закрывает глаза, все еще испытывая боль и гнев. Знаю, почему он сражался. В молодости я бы тоже сражался. Ненавидел людей за то, что они отняли у нас, за то, что они сделали. Ты можешь ненавидеть своих хозяев, тех, кто тебя создал, и все равно любить их, и я любил. Но нельзя позволить этой ненависти ослепить тебя к возможностям. Они убили его семью, а мы, конечно же, убили их. Он держит в себе детскую злобу, не видя, как она помешает нашему народу или его жизни. Мне не хочется, чтобы он уходил, чтобы его изгнали и заставили снова быть одному, но это единственный выход. Если Йельм останется, он станет угрозой для моего народа и для нее.

Он сделает все, чтобы отомстить.

Даже предаст или причинит боль своим.

Он ослеплен яростью.

Может быть, немного времени в одиночестве ему поможет.

— Отведи его на юг и убедись, что у него есть припасы, — приказываю я и оглядываюсь на него. — Я надеюсь однажды снова увидеть тебя, Йельм, и надеюсь, ты поймешь, почему я так поступаю. Ты так полон гнева, брат. Ярость сожрет тебя. Надеюсь, ты найдешь кого-то, кто заберет эту ярость и заменит ее надеждой.

— Ты предаешь наш народ ради человечка! — рычит Йельм, когда его поднимают на ноги двое мужчин, с трудом удерживаясь на ногах. — Ты принесешь смерть всем нам!

— Нет, это ты, брат. — Я киваю и смотрю, как уводят Йельма. Повернувшись к нашим людям, я изучаю их лица. — Мне нужен доброволец, гонец, чтобы отправиться в племя Акумена.

Харен выходит вперед, умный, пожилой сильный воин. Он ― хороший кандидат. К тому же у него там живут друзья.

— У них еще один человек. Скажи им, что мы должны встретиться. Передай им, что если они причинят вред человеку, то не только люди обрушатся на их головы, но и я.

Он моргнул, но кивнул, молча отправляясь на задание.

— Сегодня вечером мы празднуем новое будущее! Будущего счастья, новых друзей и новых перспектив, а не только борьбы и смерти! — объявляю я. Это даст им повод для праздника. Я смотрю, как приносят еду и эль тоже. Я обхожу всех, приветствую и разговариваю, прежде чем прокрасться обратно в свою комнату, мне нужно ее увидеть.

Ария.

Ророак все еще у двери. Он улыбается.

— Ты всегда умел говорить. — Он вздыхает. — Она пыталась выйти, но я сказал ей подождать. Она очень... нетерпеливая, твой человек, и у нее странный язык.

Рыча, я впечатываю его в стену, адреналин от испытаний все еще бурлит во мне.

— Не смей смотреть на ее язык!

— Я имел в виду ее слова! — прохрипел он.

— Ой... — Я опускаю его. — Да, она говорит странно, не так ли?

Он злобно смотрит на меня, но расслабляется.