Индустриализация

И жизнь доказала это самым прекрасным образом. Палатка — суровая необходимость дней и вечный спутник первопроходцев. Но палатка и барак —не норма жизни».

Удивительно, насколько жетогдашние руководители серьезно относились к писателям и поэтам. Когда мы доберемся до Фадеева – обязательно и обстоятельно поговорим об этом.

Кстати, старых друзей директор Магнитки Завенягин тоже не забывал и всегда находил на них время. Вот что рассказывает Василий Емельянов, на тот момент – главный инженер Челябинского завода ферросплавов:

– А я завтра в Челябинске буду, – сказал мне Абрам Павлович, когда я позвонил ему на завод. – В Челябинске мы и поговорим, кстати, и повидаемся, а то я тебя уже давно не видел.

С Завенягиным мы встретились на даче у Власова, я еще жил один – семья находилась в Москве. Жена болела. Власов предложил переночевать у него, и мы с Завенягиным расположились в одной комнате. Спать нам не пришлось, проговорили до утра. Вспоминали Горную академию, Гипромез.

– А помнишь, как тебе от Серго попало?

– Почему ты это вспомнил?

– Почему? Мне кажется, что Серго обладает каким-то особым даром поднимать настроение людей, зажигать их, вдохновлять. Он как аккумуляторная станция огромной мощности. Даже тогда, когда он наказывал людей, он их вместе с тем и приподнимал.

– Ударить можно по-разному. Стукни человека по кумполу, у пего голова опустится, и он, кроме своих сапог, ничего не увидит; ударь его по подбородку, у него голова приподнимется, и он увидит новые горизонты. Так, что ли?

Мы оба в темноте рассмеялись.

– Ну, давай поспим немного, а то завтра голова будет болеть, – проговорил он.

В дачном поселке пели уже петухи.

Чем же занимался все эти годы Василий Семенович Емельянов, пока Завенягин делал блистательную карьеру?

Мы с ним расстались, когда Тевосян сманил его к себе в «Спецсталь».

Вот о Тевосяне и спецсталях мы и поговорим в следующей главе.

Металлург

С Тевосяном мы расстались, когда он в 1930 году вернулся из зарубежной стажировки, и его отчет был размножен и разослан по заводам в качестве пособия.

Тогда же его вызвал к себе Серго Орджоникидзе и поделился приятной новостью - на XVI съезде коммунист Иван Тевосян был избран членом Центральной контрольной комиссии – Рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК-РКИ) и стал заведующим отделом черной металлургии ЦК ВКП(б).

Удивляетесь темпам карьерного продвижения моих героев?

Зря.

Во-первых, я уже говорил – именно мои герои были идеальными кандидатурами для выдвижения. С одной стороны – многократно проверенные большевики, с другой – как раз к моменту индустриализации они получили хорошее образование, в силу чего и стали «золотым кадровым запасом» Советской республики.

Власти, как вы помните, крайне осторожно, чтобы не сказать большего, относились к «спецам», но при этом вынуждены были что-то делать с дикой неграмотностью партийных активистов. Мои герои и их однокашники, избавленные от недостатков тех и других, были первыми претендентами на завидный профессиональный рост. Они и росли, причем не только герои этой книги. Двое их однокурсников, например, практически поделили между собой всю цветную металлургию страны: Дмитрий Перкин через несколько лет после окончания МГА стал начальником главка «Главцинксвинец» Наркомтяжпрома СССР, а Валерьян Языков - начальником «Главникельолова».

Это что касается общей предрасположенности. Если же переходить на персоналии – уж чьей карьере не стоит удивляться, так это стремительному взлету Ивана Федоровича Тевосяна. Подъем по служебной лестнице во все времена происходит по одним и тем же принципам, и иметь, например, свою «руку» в верхах еще никому не помешало в плане карьерного роста. А у Тевосяна этих самых «рук» было сразу две.

Во-первых, его протежировала Землячка. Как вы помните, Тевосян женился на одной из подчиненных Розалии Самойловны, секретаре Замоскворецкого райкома комсомола Ольге Хвалебной. На этом фото бюро ячейки РКП(б) фабрики «Красное веретено» 1924 года Хвалебнова – в центре.

Землячка относилась к молодой девушке чрезвычайно тепло, практически как к родной дочери, поэтому, де-факто, до самой смерти была Тевосяну «тещей». Дети Тевосяна и Хвалебной, фактически, выросли на даче у Землячки. Вот как об этом рассказывал сын, Владимир Иванович:

«Сколько я себя помню, жизнь проходила так: первоначально у нас дачи своей не было, и мы жили в Томилино у Розалии Самойловны Землячки. Мы занимали второй этаж, а Землячка - первый. Утром я вставал, я был тогда очень маленький, ложился на пол, бил ногами и кричал: буду будить бабу Зиси - так я называл Землячку. И меня хватали за шиворот и уводили гулять.

Там же внизу жил довольно крупный металлург, член коллегии у Орджоникидзе, племянник Землячки Илюша Залкинд.

Я приходил к Илюше Залкинду, садился ему на живот, по воскресеньям он лежал в кровати, и мы пели всякие революционные песни... Его расстреляли в 1938 году.

С Землячкой мы продолжили встречаться, когда она жила в Успенском, мы приезжали к ней, пили чай с ее любимым малиновым вареньем…».

Второй «рукой» Ивана Тевосяна была старшая сестра Юлия и ее муж Левон. Я уже упоминал эту пару в первом томе – именно эти молодые бакинские большевики приобщили совсем еще юного Ваню Тевосяна к марксистской литературе.

С тех пор многое изменилось, и Левон Мирзаян сделал весьма неплохую карьеру - первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана, затем секретарь Пермского окружкома, второй секретарь Уральского обкома ВКП(б). Через полтора года после возвращения шурина из заграничной командировки Левон Исаевич Мирзоян будет назначен главой Казахстана. Вот он на трибуне, рядом со «всесоюзным старостой» Михаилом Калининым.

Кто из сильных мира сего способствовал назначению Тевосяна заведующим отделом черной металлургии ЦК ВКП(б) – неизвестно. Вполне может быть, что и никто.

Серго Орджоникидзе и без всяких советов более чем активно проводил политику выдвижения молодых инженеров. Тот же Завенягин не даст соврать, у которого из связей в верхах был разве что любитель ружей и пролеживатель сундуков Никита Сергеевич Хрущев.

Так или иначе, а предложение вернувшемуся из Германии Тевосяну было сделано. Но вызвало оно совсем не ту реакцию, на которую рассчитывал нарком.

Одним из главных достоинств Ивана Федоровича всегда было четкое понимание – чего он хочет. Так уже было после съезда партии и «кронштадтского льда», когда Ваня Тевосян отказался быть "национальным кадром" и решил оставаться самим собой.

Сейчас повторилось примерно то же самое.

Новоназначенный чиновник высокого ранга неожиданно стал отказался от более чем щедрого предложения и со всем пылом бывалого агитатора принялся упрашивать патрона не забирать его в наркомат, а дать возможность поработать на заводе, применить полученные у Круппа знания на производстве. Не отказываясь, разумеется, от карьеры, Тевосян считал для себя чрезвычайно важным до ухода в высокие кабинеты досконально разобраться в работе металлургических заводов внизу, «на земле».

Орджоникидзе аргументам подчиненного внял и не стал настаивать на работе в ЦК, хотя и оставил в качестве партийной нагрузки членство в Центральной контрольной комиссии. В итоге Иван Федорович Тевосян еще более полутора лет трудился все на том же заводе «Электросталь» - сначала начальником цеха, а затем главным инженером завода.

Дольше осваивать производство ему не дали.

В июле 1931 года президиум ВСНХ принял постановление об организации Всесоюзного объединения качественных и высококачественных сталей и ферросплавов «Спецсталь». Во главе нового треста Орджоникидзе поставил молодого коммуниста Тевосяна.

В вышедшей в газете «Правда» большой статье Бориса Галина «Профессор и Тевосян» это описывалось так: