Двадцатые

Однажды он поругался с командованием, и, недовольный решением о приостановлении боевых действий до прихода частей Красной Армии, ушел с верными ему людьми, которых набралось всего 19. Несмотря на это, он объявил, что отправляется восстанавливать Советскую власть на Амуре и ушел в поход - уже с 35 людьми.

По ходу рейда отряд рос, они начали занимать села. Тогда начальник гарнизона Николаевска-на-Амуре, фактической столицы тех мест, белый полковник Медведев отправил навстречу Тряпицыну отряд во главе с полковником Вицем. Белые решили ликвидировать красных, пока те силу не набрали.

Встретившись с карателями, Тряпицын, заявив, что желает избежать кровопролития, лично явился в расположение белых на переговоры. Сила харизмы этого человека была настолько сильна, что вскоре после этого в отряде Вица вспыхнул бунт, полковник с немногими оставшимися верными бойцами ушел в бухту Де-Кастри, а большинство недавних белых солдат присоединилось к отряду Тряпицына.

Поскольку в Николаевске вооруженных сил почти не осталось - всего около 300 бойцов, белые в Николаевске пригласили для защиты города японцев. Те, конечно, были только "за", и вскоре в Николаевске был размещен японский гарнизон - 350 человек под командованием майора Исикавы. Кроме этого, в городе проживало примерно 450 гражданских японцев. Как во всех дальневосточных городах, было много китайцев и корейцев, кроме того, в Николаевске зимовал отряд китайских канонерок, не успевших до ледостава уйти на китайский берег Амура во главе с коммодором Чэнь Шином.

До весны и ледохода все они оказались заперты в городе, уйти из которого было некуда.

Вступление японских войск в Николаевск-на-Амуре в 1918 году. Отдельно вынесен майор Исикава в конной коляске.

Однако вскоре, совершив беспрецедентный зимний переход, к городу подходит 2-тысячная "партизанская армия" Тряпицына, в колоннах которой шел и Рувим Фраерман - недавний студент Харьковского технологического института, после третьего курса направленный на производственную практику на железную дорогу на Дальнем Востоке. Здесь его и застала Гражданская война, в которой он взял сторону красных и ныне был у Тряпицына одним из агитаторов.

Город взяли в осаду.

И началась долгая и нечеловечески страшная кровавая пляска демонов Гражданской войны.

Началось все с малого - с двух человек, красных парламентеров Орлова-Овчаренко и Щетникова, которых убили белые.

Тогда красные распропагандировали гарнизон крепости Чныррах, контролирующей подступы к Николаевску-на-Амуре, и заняли крепость, получив артиллерию.

Под угрозой обстрела города японцы заявляют о своем нейтралитете.

Красные входят в город и занимают его практически без сопротивления, захватив, помимо прочего, весь архив белой контрразведки.

Обезображенные трупы Овчаренко и Щетникова выставлены в гробах в здании гарнизонного собрания крепости Чныррах. Все требуют мести и по спискам контрразведки начинаются аресты и расстрелы белых.

Японцы держат нейтралитет и активно общаются с новыми хозяевами города. Вскоре условие их нахождения в своем квартале забывается, начинается братание, а вооруженные японские солдаты, нацепив красные и черные (анархистские) банты, слоняются по всему городу, а их командиру даже разрешают держать связь по рации с японским штабом в Хабаровске.

Но идиллия братания быстро кончилась. В ночь с 11 марта на 12 марта японцы обстреливают здание штаба Тряпицына из пулеметов и зажигательных ракет, рассчитывая сразу обезглавить красные войска. Здание было деревянным, в нем начинается пожар. Начальник штаба Т. И. Наумов-Медведь погиб, секретарь штаба Покровский-Черных застрелился, самого Тряпицына с простреленными ногами вынесли на кровавой простыне и под огнем перенесли в соседнее каменное здание, где и организовали оборону.

Стрельба и пожары идут по всему городу, как быстро выяснилось, в вооруженном выступлении приняли участие не только солдаты японского гарнизона, но и все мужчины-японцы, способные держать оружие.

Бои идут насмерть, пленных добивают и те, и другие.

Личный телохранитель Тряпицына, бывший сахалинский каторжник по кличке Лапта с отрядом пробивается к тюрьме и вырезает всех заключенных.

Чтобы не привлечь стрельбой внимания японцев, всех "кончают" холодным оружием. Поскольку кровь пьянит не хуже водки, обезумевшие люди убили не только арестованных белых, но и своих же партизан, сидевших на гаупвахте.

Боевые действия в городе идут несколько дней, исход сражения решает командир партизанского отряда красных шахтеров Будрин, пришедший со своим отрядом из ближайшего крупного населенного пункта - села Кирби, что в 300 км. от Николаевска.

В конечном итоге японцев вырезали полностью, включая консула, его жену и дочь, и гейш из местных публичных домов. Спаслось только 12 японок, бывших замужем за китайцами - они вместе с городскими китайцами укрылись на канонерках.

Новым начальником штаба назначается любовница Тряпицына Нина Лебедева - эсерка-максималистка, сосланная на Дальний Восток гимназисткой, в 15 лет, за участие в покушении на пензенского губернатора.

Раненный Я. Тряпицын со своей гражданской женой Н. Лебедевой.

После разгрома японцев в городе объявляется Николаевская коммуна, отменяются деньги и начинается настоящая охота на буржуев.

Раз запустив, кровавый маховик остановить уже практически невозможно. Это знание на личном опыте получили практически все участники Гражданской войны, и заливший кровью Монголию рафинированный аристократ барон Роберт Николас Максимилиан фон Унгерн-Штернберг в этом смысле ничем не отличался от крестьянского сына Якова Тряпицына.

Я избавлю вас от кровавых подробностей происходящего в Николаевске дальше, скажу лишь, что итогом так называемого "Николаевского инцидента" стала гибель нескольких тысяч человек.

Это всех вместе, разных: красных, белых, русских, японцев, интеллигентов, хунхузов, телеграфистов, каторжников и разных прочих тысяч человеков.

И полное уничтожение города - после эвакуации населения и ухода отряда Тряпицына от старого Николаевска не осталось ничего.

Ни-че-го.

Как потом подсчитали, из 1165 жилых построек разных типов 21 здание (каменные и полукаменные) было взорвано, сожжено 1109 деревянных, таким образом на круг было уничтожено 1130 жилых домов, это почти 97% всего жилого фонда Николаевска.

Перед уходом обезумевший от крови Тряпицын отправил радиограмму:

Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла. Мы уходим…

Вы спросите - а что Фраерман? Никаких свидетельств о его участии в зверствах нет, скорее наоборот.

Безумный драматург по имени Жизнь решила, что именно в этот момент с бывшим харьковским студентом должна случиться первая любовь. Разумеется, несчастная.

Вот что писал в воспоминаниях партизан Сергей Птицын:

"Слухи о предполагаемом терроре проникли в население, и люди, не получившие пропусков (на эвакуацию - ВН), в ужасе заметались по городу, изыскивая всякие средства и возможности выбраться из города. Некоторые молодые, красивые женщины из буржуазии и вдовы расстрелянных белогвардейцев предлагали себя в жены партизанам, чтобы те помогли им выбраться из города, вступали в связи с более или менее ответственными работниками, чтобы использовать их для своего спасения, кидались в объятия китайских офицеров с канонерок, чтобы спастись с их помощью.