Двадцатые

Цыган-математик прекрасно играл на скрипке и собирал в своей квартирке на чаепитие «могучую кучку». Его тесноватая квартирка размещалась в одном из небольших жилых домиков, находившихся во дворе института. У Гребенчи проходили настоящие литературно-музыкальные вечера. На пианино играл знаменитый профессор и первый руководитель маркшейдерской специальности седобородый могучий старец Петр Константинович Соболевский, которого я еще застал, учась на первом курсе. Соболевский при мне жил в здании института, на первом этаже, а наше студенческое общежитие размещалось на пятом.

У Гребенчи всегда бывал профессор теоретической механики, доктор технических и педагогических наук Иван Михайлович Воронков, о котором ходили слухи будто он граф и очень религиозный человек. Говорили, что Воронков пожертвовал крупную сумму денег на ремонт церкви, расположенной на Малой Калужской площади, неподалеку от нашего института. Недавно, летом 1998 года, один доцент МГГУ, бывавший дома у Ивана Михайловича на Якиманке, рассказывал, что профессор собирал старинные иконы, в одной его маленькой комнатке все стены были увешаны ликами святых - настоящий иконостас. В этой комнатке всегда мерцали лампады, здесь профессор в уединении свершал молитвы. На вечерах у Гребенчи Иван Михайлович читал свои оды и сонеты.

Непременным участником литературно-музыкальных пятниц у Гребенчи был профессор графики (черчения и технического рисования) Фред Генрихович Де Лионде – обрусевший француз, заядлый охотник, проводивший семинары в тандеме с любимым охотничьим псом, прекрасный рисовальщик и добрейший человек.

В собраниях «могучей кучки» участвовал и наш декан, профессор Г.М. Еланчик со своей скрипкой. Получался скрипичный дуэт Гребенча и Еланчик в сопровождении пианино - Соболевский.

79-летний профессор Г. М. Еланчик (справа) на собрании трудового коллектива в актовом зале Московского горного института. 1978 г.

Добавлю лишь, что практически все упомянутые профессора – и Гребенча, и Воронков, и Де Лионде, и Еланчик - достались Московскому горному по наследству от Московской Горной академии. Не успел там поработать разве что только основоположник изучения геометрии недр в России профессор Соболевский – легендарный русский и советский ученый-горняк польского происхождения, у которого были три имени (Станислав-Петр-Сигизмунд), но использовались только два: сам он предпочитал именоваться Петром, но дети записывались по отчеству как Станиславовичи.

Впрочем, поляки всегда были хорошими горняками. Студенты геологического факультета Фадеев и Блохин наверняка успели послушать лекции профессора кафедры горной механики Феликса-Юлиана Николаевича Шклярского - основателя отечественной горной электротехники и дедушки Эдмунда Мечиславовича Шклярского, известного рок-музыканта и лидера группы «Пикник».

Думаю, теперь вы можете немного представить ядреность типажей преподавателей Московской горной академии. Кстати, во времена, когда учились мои герои, смешение «старой и новой России» в стенах академии было гораздо заметнее. Здесь одновременно преподавали люди, стоящие на двух полюсах тогдашней социальной иерархии. Курс по государственному строительству, к примеру, читал Михаил Иванович Васильев-Южин – старый большевик, 11 раз сидевший в тюрьме и дважды побывавший в ссылке, личный друг Ленина, посланный им на восставший броненосец «Потемкин», но опоздавший, после революции - заместитель председателя Верховного суда СССР и один из создателей советской юстиции.

Открытка из серии портретов большевистских вождей «Под знаменем Октября». Художник А. Зайцев.

И одновременно с ним на том же этаже трудился Николай Алексеевич Путята, представитель одной из самых известных российских дворянских фамилий, сын первого штатного консула Российской империи в Австралии и выпускник Императорского Александровского лицея. И ничего – работал аристократ на кафедре у Гребенчи, читал студентам курс математического анализа.

Кстати, дворянин Путята так и прослужил всю жизнь вузовским преподавателем, по крайней мере, в 1942 году он еще исполнял обязанности заведующего кафедрой теоретической механики в Московском Горном – это последнее упоминание о нем, которое я нашел. Книги издавал по интегральному исчислению, до сих пор их в библиотеках можно найти – и никто, кстати, аристократа не трогал. А вот большевика Васильева-Южина расстреляли в 1937-м.

"Превратности судьбы!" – говорил в таких случаях чеховский герой.

Но вернемся от преподавателей к студентам.

Как и рассказывал Шейман, с воспоминаний которого я начал эту главу, в первый год после образования Московской горной академии студенты жили в том же здании, где и учились. Но вот моим героям повезло больше – к моменту их поступления академия обзавелась отдельным общежитием, располагавшимся по адресу Старомонетный переулок, дом 33.

Досталось это здание Академии не без помощи Аршиновых, чьи особняк и институт располагались здесь же, по соседству, в двух шагах. Впрочем, Аршиновы заслуживают отдельного разговора…

Мажор

Эта история - о том, как режиссер по имени Жизнь экранизировала старый анекдот про богатого папу скромного студента. Ну вы помните:

- Папа, не надо, я хочу быть как все, ездить на автобусе и жить в общежитии.

- Сынок, я продал немного акций, купил тебе автобус, сообщи, сколько стоит общежитие.

А скромный студент - вот он.

Согласитесь – красивый молодой человек. Даже не то, чтобы красивый… Ухоженный – так будет точнее.

С другой стороны – а что бы ему не быть ухоженным? Сегодня его назвали бы «мажором», потому как на наши деньги он был отпрыском олигарха. Звали юношу Владимир Васильевич Аршинов, и был он сыном Аршинова-старшего, купца первой гильдии Василия Федоровича Аршинова, сукнодела-миллионщика и поставщика двора Его Императорского Величества, сделавшего огромные деньги на поставках обмундирования для русской армии.

Папаша презанятный, надо сказать, был человек. Родился в уездном городке Саранске, ныне гордой столице Мордовии, в многодетной семье крестьянина, перебравшегося на заработки в город и записавшегося в мещанское сословие. Одиннадцати лет от роду был отдан «в люди» — «мальчиком» в лавку села Починки. Получив должное количество тумаков и шишек и постигнув мир торговли изнутри и с самого низа, повзрослевший «мальчик» в 1872 г. 17-летним Д`Артаньяном отправляется покорять старую столицу. Правда, за неимением какой-либо лошади, пусть даже и оранжевой масти, Аршинов-старший ушел в Москву безо всякого пафоса – пешком и без обуви.

А вот дальше начинается интересное. В отличие от множества амбициозных провинциалов, Василий Аршинов не сгинул бесследно на московских изогнутых улицах. Он даже не превратился в тогдашний аналог менеджера среднего звена со съемной хатой и кредитным Renault LOGAN, хотя все к тому шло.

По прибытии в столицу Вася устроился к фабриканту-суконщику Василию Ефремовичу Мещерину в трактир, извините, магазин на Пятницкой. Там же, собственно, и жил. А вот дальше начинаются загадки – как и во всех историях об успехах в бизнесе этап первоначального накопления капитала покрыт непроницаемым туманом.

Все биографы Аршинова-старшего говорят про «незаурядную энергию и торговую смекалку, трудолюбие и выдержку, наблюдательность и волю», то есть, по сути – ничего не говорят.

Но, так или иначе, через девять лет после ритуального пересечения несуществующего тогда МКАДа заслуживший к тому времени отчество Василий Федорович открывает свою первую собственную суконную фабрику, а еще через несколько лет становится директором-учредителем торгово-промышленного товарищества «В. Аршинов и К°» и поставщиком императорского двора.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.