Двадцатые

– Почему это Петров всегда такой угрюмый?

– Будешь угрюмый, если с того света вернешься, – ответил близкий приятель Петрова.

И рассказал, как этого парня вместе с десятками других большевиков белые расстреляли. Тех, кто остался жив, добили штыками, а Петров был без сознания и его сочли мертвым. Потом он очнулся и выбрался из кучи трупов – со дна оврага, куда сбросили после расстрела. … Среди студентов были и политкомиссары полков и дивизий, и секретари губкомов, укомов и райкомов партии, и председатели исполкомов».

И это сущая правда – как я уже говорил, людей в больших чинах и при больших должностях среди новоиспеченных студентов академии хватало. Да что далеко ходить – даже на этом снимке мы видим и руководящего деятеля профсоюзного движения немалой республики, и бригадного комиссара, и партийного работника уровня секретаря райкома. Вот только все эти должности и звания нынче не имели никакого значения – они остались в прошлом, а эти люди всегда жили не прошлым, а будущим.

Настоящее ненадолго уровняло их всех в веселом и шебутном статусе студента. Так получилось, что, повзрослев на войне, в послевоенное время они получили от судьбы неожиданный подарок – возможность хотя бы на несколько лет вернуться в молодость, и пожить обычной жизнью своих ровесников: с зачетами и «лютыми преподами», подработками и пьянками, «хвостами», идущими гуськом друг за другом студенческими свадьбами и т.п.

А будущее… Как всегда, будущее каждому выпадет своё. Кто-то из них закончит институт, кто-то переведется на другой факультет, кого-то выгонят за неуспеваемость. Кто-то женится и проживет с женой душа в душу всю жизнь, у другого семейная жизнь не сложится, и он пройдет через несколько разводов. Одни сделают блестящую карьеру, другие так и проработают всю жизнь инженером на заводе.

Все как в жизни.

В общем, это действительно весьма тривиальный и обычный снимок. И он никогда не вышел бы за пределы семейных альбомов, если бы ни одно обстоятельство – как минимум четверо мальчиков на этом фото стали легендами, причем в абсолютно разных сферах человеческой деятельности.

И это, честно говоря, необъяснимо.

Ну да, что греха таить, во всем мире не редкость ситуации, когда друзья друг друга «тянут». Но при всем желании ракетчик не поможет с карьерой артисту балета – а здесь именно такой случай.

Никакой блат, никакая взаимная поддержка, да что там – вообще никакая теория вероятностей не способна объяснить, как в одной комнате студенческого общежития могли проживать будущие председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по использованию атомной энергии, генеральный секретарь Союза писателей СССР, первооткрыватель Волго-Уральской нефтегазоносной провинции и министр металлургической промышленности СССР.

Ядерщик, Писатель, Геолог и Металлург. Нормально, да?

Разумного объяснения не существует, поэтому в голову лезут всякие домыслы про «место Силы» или «прорывы Инферно». Искушение тем более велико, что этой четверкой список легендарных выпускников отнюдь не исчерпывался, просто еще один в прямом смысле остался за кадром. Но о нем – чуть позже.

Так, вот если вернуться ко всяким «нитям мойр», переплетшим их судьбы воедино, то признаюсь честно – при изучении биографий моих героев сложно отделаться от впечатления, что их появление в общежитии в Старомонетном переулке – какая-то долгоиграющая шутка Судьбы. Их как будто специально собирали вместе в этом общежитии, спешно переделанном из монашеского приюта при Марфо-Мариинской обители, ведь многих из них не должно было в Москве в 20-е годы, вся их биография яростно протестовала против этого.

Но я что-то разболтался. Пора уже начинать знакомиться.

Писатель

Видите в левом верхнем углу фотографии ушастого здоровяка в косоворотке?

Это Саша Булыга, 1901 года рождения. В 21 год его жизни вместилось, как я уже сказал, очень многое, поэтому не сердитесь за многословие, я изо всех сил стараюсь быть лаконичнее.

Родился в семье профессиональных революционеров, его отец с матерью познакомились, когда обрусевшую немку Антонину Кунц товарищи попросили под видом «фиктивной невесты» сходить в Петербургскую тюрьму на свидание к заключенному народовольцу и передать посылку «с воли». Фиктивная невеста вскоре стала настоящей, и в июне 1897 года в Шенкурской ссылке молодые обвенчались. Вслед за дочерью Татьяной в 1901 году у них родился первый сын – Саша, а в 1905 году – третий ребенок, сын Володя.

Саша с раннего детства демонстрировал необыкновенные способности, сегодня бы его назвали вундеркиндом и показывали бы в какой-нибудь «передаче «Лучше всех!» с Максимом Галкиным». Азбуку ребенок запомнил в три с половиной года, наблюдая со стороны, как учили сестру Таню. С четырёх лет запоем читает книги, дословно запоминает их страницами и сам сочиняет истории, поражая взрослых неуёмной фантазией.

Когда Саше не было и пяти, родители разошлись – Александр Иванович был истовым идейным бойцом, смыслом жизни он понимал только служение Революции, а семья тяготила его, связывала по рукам и ногам. Вскоре после развода он был арестован, приговорен к каторге в Сибири, а в 1916 году умер от туберкулеза, так и не дожив до вожделенного падения самодержавия.

Вот он на сломе веков, в 1900 году.

Фактически детей воспитывал отчим, Глеб Свитыч, с которым мать познакомилась во время подпольной работы в Вильно. Жизнь революционера не способствует спокойной жизни, поэтому все раннее детство Саши – бесконечные переезды: Кимры, Курск, Вильно, Уфа… Устав от цыганской жизни, мать принимает приглашение старшей сестры, и осенью 1908 года большое семейство прибывает во Владивосток.

Именно на Дальнем Востоке Саша и обрел свою малую родину. Этот суровый, дикий, необжитый, но потрясающе красивый край мальчик полюбил сразу и навсегда. Семья, где вскоре родились еще два сына и детей стало пятеро, жила в Чугуевке, которая в те времена была глухим таежным селом, месяцами не имевшем связей с внешним миром. Поэтому, когда мальчик подрос, его в 1910 году отправляют в цивилизацию, к тётке, во Владивосток.

Владик. Самый дальний, самый экзотичный, самый строгий и самый красивый город Империи. Бухта Золотой рог, китайские джонки и русские крейсера, тигры и океан, золотоискатели и хунхузы, острова и закаты, матросские гюйсы и китайские косы, синематограф и опиокурильни, морская вода, бьющая снизу в доски пирса и бетонные форты Владивостокской крепости, оседлавшие сопки…

Поверьте, этот неповторимый город способен влюбить в себя без памяти не только десятилетнего мальчишку.

Саша живет у тетки, в семье Сибирцевых, учится во Владивостокском коммерческом училище, запоем читает Майна Рида, Джека Лондона и Фенимора Купера, сам пишет остросюжетную повесть о приключениях скаутов в Канаде, а летом в Чугуевке сутками бродит по тайге, ночуя в самодельных шалашах. Счастливое детство, скажете вы, а я соглашусь.

Вот только политика из жизни наших героев никуда не делась и деться не могла – ею была пропитана вся Россия. Семья Сибирцевых была центром притяжения для молодых владивостокских эсдеков и эсеров, и не случайно кузены Саши, братья Сибирцевы, позже стали самыми известными революционерами Дальнего Востока. Да и сам Саша еще ребенком выполнял поручения подпольного комитета большевиков, что, впрочем, совершенно неудивительно.

В 1914 году началась «кровавая семилетка» России. Отчим Саши, фельдшер Глеб Свитыч, был призван в действующую армию, и отправлен на фронт, где умрет от сыпного тифа 28 апреля 1917 года. А когда многовековой нарыв прорвется революцией, 16-летний Саша бросится в политику безоглядно, с головой. Видать, сказались отцовские гены – революции он отдавал себя всего, без остатка. Политика пришла к людям сама, не спрашивая ни у кого разрешения.