Разбойничьи Острова

– Не смей!!

Дельфина все это отметила, не успев понять, что происходит, но, видно, все же сделала шаг в сторону. Ее настигло пугающее “бум” по шлему – но в разгар боя пугаться было некогда. Голова чуть зазвенела, стрела покореженной упала к ногам. Тэру прошептала: “Как близко…” – и оставила эту мысль на потом. Регинцев взяли на абордаж, судно очистили с носа до кормы от всех, кто не сдавался. Остальных связали. Добычу – железо из рудников Сургурии – перенесли на “Острие”, а регинцев отпустили дрейфовать по течению. Лишь, когда все было кончено, на Теора набросились Милитар и матушка Маргара, и даже Дельфина от потрясения перед едва не случившимся:

– Да ты понимаешь, что мог натворить!!

Девушка с ужасом видела, что не понимает, совсем о другом думает:

– Я что, должен был стоять и смотреть?! На пол-пальца ниже – стрела бы ей глаз выбила!

– И она бы просто умерла! – взревела Маргара. – А не была бы проклята!

Теор готов был дотронуться до Невесты. Дельфине не верилось, что братец в самом деле едва не совершил это. Худшее из святотатств, вечное проклятье для нее и себя, гнев Алтимара на все Острова. Она испугалась настолько, что не осталось страха перед смертью. Даже малые дети на Островах усвоили раз и навсегда: мужчина не должен касаться девы в Белых Лентах. Никогда. Даже, если от этого зависит его или ее жизнь. Разве что случайные прикосновения в бою или в шторм Алтимар прощает, если Старухи проведут очистительный ритуал. Но дотронуться по своей воле – Дельфина представить не могла, какая последует кара. У регинского Распятого тоже есть Невесты (кажется, женами они так и не становятся), и живут они взаперти в святилищах. Меркатки закрывают лица и не выходят из дома одни. А великому Алтимару, учили Мудрые, не нужна верность под замком – слишком это просто. Господин свободной стихии, он дает Невестам свободу. Они рядом с мужчинами всегда – желанные, но не доступные. Они сами в ответе за свою невинность. Девы Островов сильно рискуют – потому и велика будет награда Алтимара. Дельфина знала: если ее ранят и не будет рядом женщины, чтоб перевязать, тэру – хоть и с глубокой скорбью – дадут ей истечь кровью. Но не преступят запрет. Ленты бросят в Море вместе с ее телом и будут уверены: Господин пожелал забрать Невесту раньше срока. Теор словно впервые слышал о том, что для всех было основой основ.

– Вы словно безумные, – закричал он, удивленно оглядываясь: неужели никто не согласится?? – Зачем ей умирать из-за простого прикосновения?? Если Алтимар так хочет – он чудовище, а не бог!

Тэру завопили в гневе, Милитар велел ему прикусить язык и объявил:

– Обойдешься без добычи в этот раз! Все согласны, что это справедливо?

И все, кроме сестренки, согласились, даже без решения Совета – Отцы-Старейшины могли бы наказать и строже. Ане и Наэву выпали другие корабли. И, видят боги, Наэва очень не хватало на “Острие”, чтобы оттеснить взбешенного Теора назад и найти слова, которые он услышит. Лучший из лучших не привык к наказаниям! А Милитар – человек, все на свете в рейдах повидавший – не так уж и восхищался зарвавшимся мальчишкой. Пусть тот и может в свои шестнадцать любого регинца уложить, из любой передряги вернуться живым. Юнцов, что одержимо рвутся вперед, Милитар терпеть не мог. А этого еще и не осадишь приказом – отвечает, спорит! Такой рано или поздно передрягу сам создаст и выберется. А кто-то рядом с ним – нет.

Когда все, даже Теор, умолкли, Дельфина подняла и протянула ему стрелу:

– Возьми себе, братец, вместо добычи. Я все-таки жива – пусть это будет твоей наградой.

Он демонстративно взял стрелу за самый кончик, чтоб уж точно не тронуть ее руку. Ответил, едва пересиливая клокочущую ярость:

– Не умеешь долго злиться? Даже за всю чепуху…

Она перебила, пока еще чего-то не наговорил:

– За то, что мне жизнь хотел спасти? Нет, не злюсь. Осенью Старухи наверняка снимут Ленты, тогда и спасай меня, сколько пожелаешь.

– Ты ведь ничего не знаешь про Обряд! Осенью…

– И не желаю знать до времени! – оборвала Дельфина.

Теор горько спросил:

– И чем только они все заслужили, что ты им веришь? – один из многих вопросов, что в голову приходил только ему. Третий рейд, а он так и не привык по-настоящему. Кто бы мог подумать, удивлялась Дельфина, что из них четверых тяжелее всех придется лучшему! Тому, под чьими ударами валятся регинцы старше и опытнее его. Тому, кому всегда везет. Все говорят, что раз в тысячу лет рождается такой воин. А кошмары ему снятся по-прежнему. За свою жизнь Теор не боится, словно заговоренный. Верит, что его не могут убить, так же, как Дельфина уверена, что никогда не утонет. О том, что Мара может в любой рейд забрать сестренку, даже слышать не желает. День и ночь думает, живы ли сейчас Наэв и Ана где-то между Виланией и Ландом. Сколько бы ни хорохорился перед другими и собой, сколько бы ни излучал самоуверенность – без них жизни не представляет. Потому и испугался сегодня настолько, что был готов пойти против самого Алтимара. Выбранный Главарь Милитар этот рейд не забудет, как и Теор, – отныне они друг друга не выносили. И с Господином Морском, думала Дельфина потом, Теор в тот день рассорился навсегда.

С Посвящения прошло два года – две ракушке в рисунке на песке. Они выросли. После детства на Острове Леса Дельфине, наконец, позволили жить дома. Забота Цианы опоздала на пятнадцать лет, дочь ее избегала, да мать и не умела быть нежной. Брат Акв замечал сестру реже, чем кур во дворе; перед увядающей Дэладой она была вечно виновата в том, что молода и красива, а маленькая племянница прятались от матери за ее спиной. Дельфина убегала к скалам и соленым брызгам, к песчаной косе и подводным дворцам. В своем доме она так и осталась гостьей.

Девы постарше каждый год уходили с Мудрыми и возвращались без Белых Лент, вся деревня ходила на Остров Обрядов встречать их. Теор и Наэв ходили с тех пор, как прошли Посвящение. Детей и Невест с собой не брали, Дельфина так и не позволила братцу рассказать, что там происходит. Запретное должно быть запретно.

Сбывалось предсказание Тины: девы, уже снявшие Ленты, дружно мечтали о пригожем юноше необыкновенной силы. Его выбрали изображать Каэ на Бычьем Празднике и в этом облике войти к самой плодовитой женщине в деревне. Теор посмеивался над обрядами, но в этом охотно участвовал. “Кто ж от женщины откажется?”. Скромница Ора вздыхала о нем издали, Урса целовалась с ним у костра, резвая Санда – двумя годами старше – хвасталась подругам, что соблазнила его первой. Красавицы роем вились вокруг лучшего из лучших. Вокруг Наэва, каменевшего в их присутствии, тоже вились, – ведь он всегда был с Теором. Вернее, при Теоре. Когда Дельфина по секрету нашептала Наэву, что иные ее подружки его имя произносят перед идолом златовласой Акрины, он, наверное, не поверил.

– Им есть, что просить у богини любви, – смеялась Дельфина, – От тебя же слова не дождешься. Ни в Бычий Праздник, ни на Берегу Черепах, ни на корабле ночью.

Она говорила правду, но Теор мог затмить кого угодно. Все знали, что по-настоящему ему нужна только Ана. А она, все еще Невеста, хорошела год от года и, словно украшением, гордилась мыслью: это ее улыбки ждет тот, о ком вздыхают все подружки. От обоих названых братьев принимала подарки, обоих манила и отталкивала, коротая ожидание. А ждать оставалось недолго.

Это произошло весной. Дельфина с соседками была на реке. Каждая принесла тяжелую корзину белья – накануне его замочили в благоухающей смеси виноградного сока с мочой, затем отколотили. Теперь же женщины тщательно полоскали белье в проточной воде и заодно перемывали косточки всему Берегу Чаек. Как удивились бы регинцы, если б застали морских сучек за столь обычной женской работой! Явились Мудрые, указали на Дельфину:

– Как твое имя, дева?

Согласно ритуалу она отвечала:

– Я не знаю.