Страница 7 из 15
– Да нет, она просто переживает, вдруг я в плохую компанию попаду. Она, наверное, как твой брат. Очень серьёзная, но не верит ни во что. Меня только старшая сестра поддерживает. Она классная.
Гул подъезжающей электрички прервал неловкую паузу, и мы вошли в полупустой вагон. Алиса села рядом. Мы молчали, пристально разглядывая друг друга, пока поезд не тронулся. А потом я решил продолжить разговор, который мы начали на станции.
– А отец у тебя…
– Нет его. Никогда не знала, – она ответила резко, – видимо, это была не та тема, которую хотелось бы обсуждать.
– Прости, – я умолк и взял её за руку. – Просто я тоже без отца. Он ушёл от нас к другой женщине четыре года назад, а спустя год погиб в автокатастрофе.
Не знаю, зачем я это сказал. Такое не говорят просто так, но почему-то с Алисой хотелось поделиться. Хотелось, чтоб она поняла.
Девушка протянула руку.
– Дай телефон. Давай, не стесняйся. Даже у нас в Питере не все понтуются, так что не парься. В телефоне что главное? Чтоб поговорить можно было. – Я протянул ей смартфон, и она вбила свой номер, коснулась губами моей щеки и прошептала:
– Мой самый главный секрет – я ужасно пою. Так что спасибо, что выручил.
Подмигнула и убежала прочь в открывшиеся двери электрички на своей станции.
Через минуту от неё прилетело сообщение: «Кстати, ты обещал познакомить меня с семьёй. Жду встречи». После букв – две строчки смайликов.
***
В квартире было светло, играла Перукуа и пахло благовониями.
– Мам, я дома!
Она не ответила сразу, я разулся и прошёл в зал. Мама сидела со скрещёнными ногами и не мигая смотрела на огонёк свечи. И встала, лишь когда от движения воздуха погасла свеча.
– Я рада, что ты пришёл. Ужин на столе.
– Кир разве не тут?
Мама покачала головой. Понятно, брат остался у святого папаши. Придётся терпеть вегетарианский ужин в одиночестве.
Передо мной оказалась подогретая в микроволновке тушёная фасоль, салат из овощей и пророщенных зёрен, хлебцы и адыгейский сыр. После того как папа ушёл, мама ударилась в самосовершенствование. Сначала были диеты, потом фитнес сменился йогой, а диета – духовным питанием. Честно, меня даже Кир не так бесил. Рельса заморачивался с постами, но никогда не докапывался до меня и моего гамбургера. Он хоть и играл роль папаши, но только по делу и с фигнёй не лез никогда. А вот маме надо было непременно кормить меня полезной пищей. Хорошо хоть, что через долгое время она смогла это «полезно» ещё и съедобно готовить. Но я всё равно спускал свои карманные деньги на «вредную» еду.
Ковыряя фасоль, я спросил:
– Мам, а Рельса когда вернётся?
Она нахмурилась. Потом сильнее. Тот факт, что мой талантливый старший брат ушёл в религию, маму не доводил до бешенства, как папу, но тоже расстраивал. Рельса ведь карму портил. А поскольку она, как мать несла за него, пока несовершеннолетнего, духовную ответственность, выходило, что брат портил и её чакры. Как это работало, я даже вникать не хотел.
– Сказал, завтра. Ты кушай, Слав. Вкусно? Уроки сделал?
– Ага, доем – доделаю.
Кому сдались эти уроки?
У мамы зазвонил телефон, и, судя по тону, это как раз наша психологинюшка была. Мама сразу начала ее «лечить» на тему того, что вся наука бездуховна, и не пошла бы она лесом от нашей семьи. Я тихонько слинял.
В спальне было пусто. Скучаю по тому времени, когда отец был дома, а Кир – нормальным парнем. Брат и тогда ходил в воскресную школу, но и в группе играл, и потусить у костра был не прочь. А потом… Потом отец ушёл к секретарше Лизочке, и всё покатилось на помойку. Мама не запрещала папе с нами общаться, но… Толку было мало. От папиного «поймёшь, когда вырастешь» хотелось биться головой об стену. В конце концов я привык. Сказал себе забыть и общался, как будто ничего не было. Ходил с ним в кино, на шашлыки. Только из принципа не соглашался знакомиться с его женщиной. Казалось, это будет уже моей изменой маме.
А Рельса… он, наоборот, вырубил эмоции. Встречался с папой, даже ту стерву его видел; но обсуждал только дела. Например, вызвонил отца, чтоб тот пришёл на моё родительское собрание, когда мама забыла. Просил отца купить мне билеты на рэп-концерт. Потом отец продал фирму, бо́льшую часть денег отдал маме, а сам основал другую контору. С этой своей «секретаршей». И снова требовал, чтобы Кир поступал на юридический. Сначала брат отшучивался, что адвокат в этой семье не он, потом ругался. А однажды пришёл и сказал: «Я с ним разговаривать больше не буду». И уехал на какую-то высокодуховную тусовку со своим святошей.
А потом папа умер, а Кир даже не приехал на похороны, потому что в том чёртовом монастыре не ловил телефон.
Уведомление отвлекло меня от мрачных мыслей – Алиска добавила меня в соцсетях и прислала смайлик.
Славка: «Как дошла домой?»
Рысёнок: «Хорошо. А ты? Что сейчас делаешь?»
Славка: «Алгебру на завтра дописываю».
На самом деле скачиваю с интернета, но кого это волнует?
Рысёнок: «Зануда. Как тебя в телефоне записать?»
Адвокат: «Пиши ”Адвокат”».
Рысёнок: «Почему? Позвони, давай поболтаем!»
Я отодвинул тетрадь и подсоединил наушник к телефону.
– Слушай, я только начал… – Я покосился на планшет со скачанным решением.
– Ой, да ну тебя! Придёшь на пять минут пораньше – спишешь. Или сейчас, подожди…
Щелчок затвора. Перелистывание бумаги. Щелчок затвора. Уведомление.
– Спасибо. – Мне решить задачи проблемы не было, только лениво. Потому и списывал иногда. Но блин, не буду же я нудеть Рысёнку, что я самый умный.
– Спасибо, Рысь. Эй, ну и почерк у тебя!
– У меня же лапки!
Она засмеялась. Я не видел её лица, но даже через мобильные волны чувствовал манящее тепло.
– Давай завтра куда-нибудь сходим после школы? – не удержался я.
– После школы у меня… а, давай! Куда? Только не в кино.
– Можно просто погулять, а там решим.
– И то верно… – она умолкла, до меня долетел неразборчивый женский голос «Ну, хватит», и Рысь вернулась: – Ладно, мы заболтались. Давай, до завтра!
Вызов закончился, и я остался смотреть на экран с решением задачи как дурак. Очень довольный жизнью дурак. Экран замигал ещё раз.
«Доброй ночи», – Рысь прислала селфи. В полумраке взгляд почти как у дикой кошки, волосы растрёпаны, и только глаза видно из-под одеяла.
Блин! Я закрыл лицо рукой и нервно засмеялся.
Ночью мне снились горы, высокий перевал, а внизу озеро. Только я и она, никаких взрослых. Да мы и сами были старше. У Алиски был большой фотоаппарат и много разных приблуд к нему. Она смеялась, свободно и легко. Лишь с высокой горы дул холодный мерзкий ветер и шли тучи.
Алиса
Мне снился кошмар – о том, что я не хочу вспоминать.
Перед глазами – тёмный потолок, в голове – боль. Я не могу пошевелиться, не могу освободить руки, и только чувствую, как медленно утекает жизнь. Как тепло уходит из моего тела. Тогда я сосредотачиваюсь на дыхании. Вдох. Выдох. Холодно и из моих губ должен идти пар, но я его не вижу. Темнеет. Или это у меня глаза закрываются? Вокруг пляшет рваный свет свечей – или это тоже кажется? Чьи-то руки касаются меня, чей-то голос поёт на незнакомом языке. В сознании проносятся обрывки образов: вот я читаю «Волшебника изумрудного города» в полумраке, вот я иду по лесу, вот меня зовут домой… а как меня зовут? Имя утекает, как и голос, как и жизнь. Утекает всё, и я чувствую тьму. Мне кажется, пролетело мгновение от бездны до властного женского голоса:
– Остановитесь, уроды! Это же ребёнок! Остановись, я приказываю!
Пение прекратилось, и вместо него появилось злое шушуканье людей, которые слишком напуганы, чтоб ответить ясно. Но всё же прозвучал чёткий ответ, не словами, а силой, пробивающейся через сердце, через кровь, через дыхание.
Нет. У тебя нет власти надо мной, женщина. Кровь за кровь, три шестёрки оставляю, три шестёрки забираю.