Страница 11 из 20
— Ты голытьбу за людей считаешь? Лодыри они. Потому и пуза голая. Я роблю от зари до зари и не управлюсь никак…
— Работники помогают? — не то шутя, не то серьезно спросил Сизов.
Рыжебородый не ответил на вопрос и, зло сплюнув, ушел в хату.
— Куркуль. Чистейшей воды. И бандеровец наверняка. Брать его надо! — горячился Мищенко.
— Что куркуль — верно. А брать его не можем. Улик нет, — заключил лейтенант.
Пограничники решили вернуться кратчайшим путем. К оврагу вдоль мелколесья прилегла неглубокая заросшая канава. Вдоль нее и шли пограничники.
Василий Кудинов задумался и немного приотстал. Ему вспомнились строки из последнего письма, полученного из дома. «Твоя Анька вышла замуж за Жаркова Женьку. Он — старший лейтенант. После излечения в госпитале неделю гостил дома». И все. Неделя потребовалась, чтобы Аня влюбилась. Его Аня, которая, как казалось ему, так верна была.
В первые дни Кудинов лишился покоя, а потом смирился и старался больше не думать о девушке, но помимо воли в памяти вырисовывались ее лицо, прическа под артистку Любовь Орлову, синий берет набекрень.
«Фу ты! Опять двадцать пять, — сердился Василий, — свет клином на ней сошелся, что ли? Я ведь тоже могу…»
Однажды под вечер Кудинов возвращался из штаба батальона. Встретил медсестру. По привычке, что ли, или любопытства ради он проверил документы. Они были в порядке.
— До госпиталя десять километров и ни одной машины, — пожаловалась девушка.
— Ничего не попишешь. Здесь не большак.
— А мне что делать? Через полчаса стемнеет.
— Верно. Впрочем, Катя, у меня есть предложение…
— Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Я все знаю. Я Маг-волшебник.
— Нет, серьезно?
— Святая наивность… Я же документы проверял.
— Ой, правда, — засмеялась Катя. — Так что вы хотели сказать?
Кудинов решительно выпалил:
— Пойдем в наше подразделение. Там переночуешь, а утречком — в путь.
— У вас одни мужчины?
— Найдется отдельная комната.
— Пойдем, — недолго думая, согласилась медсестра. — Не съедите, чай. Так ведь?..
Шли молча. Кудинов не знал, о чем говорить. Выручила Катя.
— Звать-то тебя как?
— Василий.
— Так ведь, Василек? Не съедите? — и улыбнулась кокетливо…
Кудинов доложил начальнику заставы, в каком положении оказалась медсестра, и тот одобрил решение Кудинова.
— Место найдется. Отведи ее в дом, где размещена канцелярия. И вот что интересно! Во второй половине имеется комната и свободная койка. Ага!
— Слушаюсь, товарищ лейтенант.
Василий Кудинов выпросил у повара ужин, принес шинель, чтобы Кате теплее спалось…
— Думаю, не озябнешь, — прощаясь, протянул ей руку.
…Пулеметная очередь разорвала воздух, и пули, звучно чмокая, взрыхлили землю в нескольких шагах от Кудинова. Василий мгновенно упал и застыл на гладком, без единой кочки поле. Рядом была канава, шедшие впереди скатились в нее, а Василий не успел. Вторая очередь прошла выше. Василий был уверен, что третья очередь накроет его, но тут застрочили автоматы товарищей. Это спасло его. Через секунду он очутился в спасительной канаве, рядом с Сизовым.
— Жив? — спросил тот.
— Как видишь… Откуда стреляют?
Сизов показал рукой на кустарник.
Кудинов огляделся. Канава уходила влево и под прямым углом врезалась в овраг. До него не более ста пятидесяти метров. Заляжет пулеметчик, и никому из отделения не спастись. Это насторожило Василия: надо сказать замполиту.
— Смотри вправо, — зашептал Сизов.
Кудинов не успел рассмотреть, что привлекло внимание товарища. Автомат Сизова ударил короткой очередью. В кустах кто-то рухнул.
— Готов, — удовлетворенно сказал Сизов.
Василий переполз к лейтенанту Трапезникову.
— Товарищ лейтенант, обратите внимание: канава соединяется с оврагом. Один человек может изрешетить всех нас.
— Бери с собой Мищенко и оседлайте овраг, — поняв Кудинова, приказал офицер.
Бойцы поползли по канаве, у края оврага огляделись.
— Ты оставайся здесь, а я переберусь на ту сторону, — сказал Кудинов и проворно сполз на дно глубокого оврага. Затем осторожно стал подниматься на противоположную сторону. Оставалось до гребня оврага метра три, не больше, когда сбоку глину ковырнули пули. Ефрейтор изловчился, цепляясь руками за низенькие кусты, рванулся вверх и очутился за прогнившим пнем. Обильный пот слезил глаза. Вскоре он увидел, как из зарослей один за другим выбрались пятеро. У одного из них в руках был ручной пулемет, у остальных — винтовки. Кудинов хотел было послать вдогонку им очередь, но раздумал. К чему лишний шум? Он поднялся на ноги и вышел на открытое место, но автомат все же держал наготове. Бандиты уже пересекли поле и скрылись за деревьями.
— Кто в тебя стрелял? — крикнул Мищенко.
— Да, видать, все те же.
— Ушли?
— Ага. Сбегай к лейтенанту, скажи. Пять человек было.
Через несколько минут сзади послышались шорохи. Кудинов залег, притаился. Осторожно пробираясь между кустов, шел начальник заставы. Следом за ним несколько солдат. Ефрейтор выпрямился во весь рост. Увидев его, Макеев спросил:
— Что за стрельба была?
— С бандеровцами столкнулись. Обстреляли нас. Туда смылись, — Кудинов махнул рукой в сторону леса.
— Потерь нет?
— Все живы.
— А где лейтенант Трапезников?
— Вона. Все сюда идут.
Раздвигая руками ветки, к ним пробирался Трапезников с винтовкой за спиной. За ним жиденькой цепочкой шли сержант и бойцы отделения.
— Где разжился? — показав на винтовку, к антап-кам которой вместо ремня был привязан крепкий шпагат, поинтересовался начальник заставы.
— Сизов уложил одного. Хозяина хутора. Прикидывался, что ничего не знает, а как дело дошло до горячего, к своим на помощь поспешил.
— Думаете, в засаде сидели? — имея в виду тех, кто обстрелял отделение, спросил Макеев.
— Думаю, да. А стрелки из них хреновые. Мы ведь как на ладони были. За полтораста метров промахнулись из пулемета, — басил Трапезников.
— Радуйся, что такие стрелки, а то не досчитались бы кое-кого. — Макеев задумался. Глубокая складка обозначилась на его лбу.
— И вот что интересно! Все-таки придется прочесать кустарник. Ага! Берите, лейтенант, еще этих ребят и пошарьте, как следует. Мне кажется, неспроста они там сидели.
Оставив двух солдат наблюдать за оврагом, Трапезников начал спускаться с крутого склона. Его примеру последовали бойцы. Когда выбрались на противоположный гребень, офицер распорядился:
— Пойдем цепью. Расстояние друг от друга — восемь-десять метров.
Слева от Кудинова шел сержант Алексеев, справа — ефрейтор Сизов. Двигались медленно. К ботинкам липли прошлогодние листья, голые ветки тонконогих берез царапали лицо — так плотно деревья жались друг к другу. Василий, раздвигая левой рукой пружинистые ветки, держа в правой автомат, поставленный на боевой взвод, не оставлял без внимания ни один бугорок, ни одну ямку. Впереди деревца поредели, и перед глазами оказалась крохотная поляночка с усадистым пеньком посредине. Кудинов почувствовал, что в сапоге сбилась портянка. Он подошел к пеньку и поставил на него ногу.
— Ты чего замешкался? — раздался голос сержанта.
— Да вот, понимаешь… Портянку поправляю, — ответил Василий. И вдруг пенек под ботинком сдвинулся, и образовалась широкая трещина со свежей желтизной раскола. Ефрейтор еще сильнее нажал, и одна половина пня заметно вдавилась в землю.
— Товарищ сержант, товарищ сержант, идите-ка сюда, — встревожился и негромко позвал Кудинов командира отделения.
— Что случилось? — спросил Алексеев.
— Чудеса и только. Наступил на пень, а он пополам развалился.
— Ну и что?
— Как что? Думаю, расколотый пенек специально в землю вставлен.
— Любопытно! — сержант обошел вокруг пенька, стараясь рассмотреть через расщелину: есть там что или нет. — Интересно! Кто шел от тебя справа?
— Сизов.
— Ефрейтор Сизов! — окликнул сержант.