Гибель «Кречета»

– Ей необходимо быть в Москве по очень важному делу, – добавил Воробьёв.

– Раз надо, так надо, – сказал старший врач. – Придётся отпустить. Но меня беспокоит, не совсем ли увозите вы от меня Нину Михайловну?

Воробьёв посмотрел на усталое лицо начальника госпиталя и засмеялся:

– Разве я похож на похитителя красивых женщин? Чтобы вы были совершенно спокойны за Нину Михайловну, попрошу вас позвать её сюда; я поговорю с ней в вашем присутствии, – добавил он.

– Может быть, в этом нет необходимости? – Врач пожал плечами. – Я хочу только сказать, что, увозя Соколову, вы отнимаете у меня правую руку.

– Тем более я должен говорить с ней в вашем присутствии.

Через несколько минут в кабинет вошла Нина Михайловна в белом халате и в такой же шапочке.

– Я вас слушаю, Аким Акимович! – обратилась она к своему начальнику.

– С вами хочет говорить вот... товарищ из Москвы.

– Я – полковник государственной безопасности, – начал Воробьёв. – Пожалуйста, садитесь: разговор у нас будет длинный...

Воробьёв придвинул женщине стул, а сам устроился на краешке письменного стола. Больше и сесть было негде. В тесной комнате стояло только два стула.

– Вы хотите получить какие-нибудь сведения о моём муже? – заметно волнуясь, спросила Нина Михайловна. – Пожалуйста, я могу говорить о нём сколько угодно. Может, не так, как вам этого хочется, но что поделаешь, я его слишком любила, чтобы быть беспристрастной!

– Простите, – перебил её Воробьёв, – мне от вас никаких сведений не надо. Наоборот, я сам хочу вам многое рассказать. Вы сейчас услышите такое, что и во сне не приснится... Вы готовы?

Соколова непонимающе взглянула на Воробьёва и слегка кивнула головой.

– А что, если бы вам вдруг сообщили, что Юрий Александрович жив? –продолжал, сам волнуясь, Воробьёв. – Но обстоятельства сложились так, что он принудил себя скрыться от людей. Тут одно было связано с другим... Скитаясь по тайге после аварии, он заболел энцефалитом. Его частично парализовало, изуродовало. А когда он попал в больницу, то узнал, что лётчика Соколова похоронили...

– Такими вещами не шутят, товарищ полковник! – воскликнула Соколова. – Я сама шла за его гробом, тысячи людей провожали его в последний путь, а вы говорите, что он жив!

На глазах женщины показались слёзы.

– Вот выпейте, пожалуйста. А я пойду... Мне надо... – пробормотал старый врач, подав Соколовой стакан. Он предусмотрительно накапал туда валерьянки.

– Если он действительно жив, то почему вы до сих пор молчали?! – Соколова не могла сдержать крик.

– Я сам узнал об этом только несколько дней назад, – спокойно ответил Воробьёв.

– Где он сейчас?

– На фронте. Служит инженером в истребительном полку...

Воробьёв долго и подробно рассказывал Соколовой об удивительной судьбе её мужа.

В тот же день они вылетели в Москву.

В полк они могли выехать только через сутки: у полковника Воробьёва были неотложные дела в управлении.

Нина Михайловна одна в своей квартире, где за время отсутствия хозяев всё покрылось толстым слоем пыли, рассматривала фотографии, повествующие о жизненном пути мужа. Она вглядывалась в такие знакомые черты крупного, грубовато вылепленного лица, пытаясь проследить, как год от года менялась внешность Юрия Александровича.

Вот юноша в форме курсанта лётной школы вытянулся как на смотре. А здесь – уже красный военлёт в кожаном пальто и шлеме. Как он возмужал! А взгляд с лукавым прищуром тот же! Фотография, сделанная в день их свадьбы, – жених в нарядном костюме и невеста в белом платье! Потом столько раз они снимались вдвоём, а затем втроём с сыном Вовой! Вот целая пачка больших фотографий, сделанных на аэродроме в день отлёта «Кречета», – их прислал на память знакомый корреспондент. Последние снимки! Но они оказались не последними. Воробьёв дал ей ещё две фотографии. Одна была сделана на заводе, где Соколов служил охранником, другая запечатлела инженера Петрова на полевом аэродроме. Нина Михайловна смотрела на них, и ей казалось, что это – изображение актёра, загримировавшегося для трудной роли. Конечно, встретив этого человека, она не узнала бы его. А сейчас она улавливает сходство: нос, лоб – Юрия; его форма плеч; глаза, хотя и очень печальные...

Дважды рождённый

К вечеру на попутном грузовом самолёте ЛИ-2, доставлявшем новые моторы для истребителей, Воробьёв и Соколова прилетели на аэродром у Волги.

Встретил их майор Максимов. Коротко доложил он своему начальнику:

– Инженер Петров ждёт своей участи. Представьте себе, товарищ полковник, он так изменился к лучшему, что вы его не узнаете: веко больше не дёргается, перекос щеки уменьшился, голос стал нормальным. Врач не отходит от него. Он считает, что это – редкий случай, когда в результате нервного потрясения так полно исчезают последствия тяжёлого заболевания. Хочет писать статью об этом в медицинский журнал...

– Извините, я вас не познакомил, – перебил его Воробьёв, – это – Нина Михайловна, жена лётчика Соколова. А это – один из моих сослуживцев, – обратился он к Соколовой, –майор Максимов. Он, можно сказать, опекал вашего мужа.

Минуту-другую Максимов смотрел растерянными глазами, потом произнёс:

– Простите, Николай Афанасьевич, но я вас не понимаю.

– Это – жена Соколова, вашего подопечного, – подтвердил полковник. – А летает инженер действительно хорошо?

– Все лётчики, весь полк восхищены его мастерством! Максимов проводил приехавших в штабную землянку.

Здесь их поджидали командир и комиссар полка, а также приглашённый на всякий случай врач.

Когда Соколова вошла в штаб, навстречу бросился комиссар:

– Доктор! Дорогой доктор! Вот где пришлось встретиться. Товарищи! –обратился он ко всем собравшимся в землянке. – Это – моя спасительница. В госпитале она извлекла осколок, который застрял у самого моего сердца... После операции я воскрес! Знал вашу фамилию, доктор, но никак не полагал, что вы жена лётчика Соколова.

– Вы, вероятно, устали с дороги? – участливо спросил командир полка. – Может быть, хотите отдохнуть?

– Что вы! – опускаясь на табуретку, ответила женщина.

– Увидите мужа, всё пройдёт. Молодцом стал. Мечтает о полётах.

– Подлечат его немного, – сказал комиссар, – и допустят к полётам. Полк такому лётчику можно доверить, а то и дивизию!

– Если судить не будут, – обеспокоенно произнесла Нина Михайловна. – Николай Афанасьевич, прошу вас, скорей кончайте эту пытку!

– Судить вашего мужа не будут, да и не за что. Он так много сделал для Родины! Но стружку снимут с него за то, что от своих прятался, – сказал Воробьёв. – Пригласите, товарищ полковник, Соколова сюда, поговорите с ним, спросите, где он учился летать, ну и прочее. Мы с Ниной Михайловной посидим пока здесь. – Воробьёв показал на угол, отделённый плащ-палаткой.

– А вдруг это окажется не Юрий, – не выдержав, Нина Михайловна заплакала. – Что тогда со мной будет?

Чекист начал её успокаивать, и в это время в комнату вошёл Морозов и обратился к командиру полка:

– Товарищ полковник, по вашему приказанию... – Тут он увидел Соколову и, забыв о воинской дисциплине, не спрашивая разрешения, бросился к ней:

– Нина Михайловна! Какими судьбами! Неужели вместе с женой Юсупа приехали?

– Здравствуйте, дорогой Константин Константинович. Катя пока не знает, что Юсуп не вернулся, – сказала Соколова, вытирая ладонью глаза. – Я одна приехала.

– Вот какие дела – потерял двух командиров! – печально сказал механик.

– Да, Константин Константинович! – Нина Михайловна нашла силу сквозь слёзы улыбнуться. – Оказывается, вы в одной части служите с моим мужем, а молчите!

– Бог с вами, Нина Михайловна...

– Вы инженера Петрова хорошо знаете?

– Что за вопрос. Дельный инженер и лётчик оказался что надо!

– Своего старого командира не узнал! – упрекнул комиссар.

– Я, товарищ полковой комиссар, сам хоронил Соколова. Но, если бы он вдруг оказался живым, как бы его ни искалечили, всё равно узнал бы.