Гибель «Кречета»

Бойцы, не понимая, в чём дело, молча стояли вокруг своего командира и спасённого ими человека. Рекс лежал тут же. Он недоумевал, почему хозяин так ласково говорит с тем, по следу которого Рекс привёл сюда людей. Ничего подобного ещё не случалось в его практике ищейки на пограничной заставе. На всякий случай умный пёс не сводил глаз с незнакомца и тихим, но злобным рычанием выражал своё неодобрение к нарушению обычных правил.

– Вот блокнот и карандаш. Вы сами напишете донесение в Москву или продиктуете нам? – спросил майор.

– Сам! – коротко ответил Морозов. Он попытался приподняться, но, вскрикнув от боли, упал на траву. – Нога, проклятая нога!

– Что с вами? – забеспокоился Серёгин.

– Сломал ногу, когда освобождался от парашюта и рухнул с дерева; еле брёл. Да ещё в яму свалился. Думал: конец пришёл. Если бы не вы – пропал бы!

– Разрешите осмотреть вашу ногу, – предложил Серёгин. – Я немножко в этом деле разбираюсь. Курсы Красного креста когда-то кончил. Доктор я, конечно, липовый, но смогу узнать, нужно ли настоящего врача вызывать.

С Морозова осторожно сняли брюки, раны не было заметно, но колено сильно опухло.

Серёгин ощупал ногу и, чуть улыбнувшись, сказал:

– Сам вас вылечу. Нога у вас не сломана, а только вывихнута.

Он знал: надо действовать сейчас же, энергично. И Морозов не успел опомниться, как Серёгин резко рванул его ногу. Одновременно раздались хруст в колене и стон механика.

– Вот и всё, а вы боялись, – пошутил майор. – Часа через три вам будет совсем легко.

После «операции» на лице Морозова появилась испарина. Кто-то подал ему чистый носовой платок. Он вытер влажный лоб и попросил:

– Дайте, пожалуйста, бумагу, буду сочинять радиограмму.

Быстро сгущались сумерки. Запылал костёр, и при дрожащем свете его пламени Морозов сосредоточенно дописывал донесение. Тем временем майор беседовал с бойцами.

– Тяжело говорить об этом, товарищи. Перелёт вокруг границ нашей Родины, совершаемый известным лётчиком Соколовым и его друзьями, окончился катастрофой. Из штаба сообщают, что последняя радиограмма с борта самолёта оборвалась на полуслове. По всем данным самолёт в это время находился в районе Могочи. В посёлке ясно слышали, как в облаках, совсем низко, ревели моторы. Дальше по маршруту ни в одном населённом пункте не видели и не слышали самолёта. Впрочем, мы теперь знаем, что этого и не могло быть. Самолёт упал где-то недалеко от нас. Правительство дало указание лётчикам Забайкальского округа, пограничникам, партийным, общественным организациям принять участие в поисках «Кречета». Приказ такой получили и мы и уже, по счастливой случайности, выполнили часть задания. Надеюсь, что доведём поиск до конца. Одновременно будем ловить нарушителей.

...Через несколько минут радиоволны донесли до Читы, а затем до московского Кремля печальную весть о катастрофе самолёта в небе над тайгой.

«Находят и иголку...»

Чуть забрезжил рассвет, как отряд вновь вышел на поиски.

По распоряжению Серёгина с одной из лошадей сняли вьюки, она была осёдлана, и Морозов взгромоздился на неё. У механика ещё побаливала нога и зудело лицо, хотя мазь Болотова в самом деле оказалась чудодейственной.

Вскоре в небе показались самолёты; они шли парами и тройками на небольшой высоте.

– Летают! – сказал Морозов, провожая взглядом самолёты. – Значит, ещё не нашли машину. Ищут.

По мнению бортмеханика, «Кречет» упал за высокой конусообразной сопкой, видневшейся впереди.

– До неё километров тридцать, а то и поболе, – заметил Серёгин. – За день по такой местности не дойти!

– Так далеко? – усомнился Морозов. – Кажется, что мы у самого подножия стоим. Я уверен, что самолёт рухнул за горой. Соколов не мог далеко улететь на горящей машине.

Пограничники, растянувшись цепочкой метров на четыреста вширь, тщательно «прочёсывали» тайгу. Шли медленно, осматривая каждую кочку, заглядывая в каждую яму, спускались в каждый овраг. Рекс носился впереди, спугивая птиц и зверюшек.

Наступили сумерки, но ни самолёт, ни второй его пилот не были обнаружены.

Весь следующий день ушёл на обследование горы и не дал никаких результатов.

Самолёты, как и накануне, на бреющем полёте носились над тайгой.

Морозов с каждым часом становился всё мрачней и раздражительней, хотя нога у него совсем перестала болеть и он уже не ехал верхом, а шёл в цепи с бойцами.

– Пока мы его ищем, Юсуп умрёт с голоду, – жаловался механик майору. – А может быть, он лежит где-нибудь поблизости, раненый, беспомощный?

– Мы делаем всё возможное, – отвечал ему Серёгин. – Найти человека в тайге так же трудно, как иголку в стоге сена. Но бывает – находят и иголку... Когда это очень нужно!

В одном из бесчисленных оврагов были обнаружены клочья разорванного парашюта. Не стоило большого труда выяснить, в какую сторону ушёл парашютист. Рекс, старательно обнюхав клочья серебристой ткани, взял след. До захода солнца оставалось часа два. Нельзя было терять ни минуты. Морозов еле поспевал за Серёгиным и его бойцами, сразу забывшими про усталость.

Пёс петлял между деревьями. Временами он останавливался, и пограничники убеждались по еле заметным признакам, что на этом месте отдыхал человек.

След привёл к маленькому озерку. На противоположном берегу его поднимался к серому небу дымок от костра.

– Осторожно, – предупредил майор. – Это может быть не лётчик, а диверсант, которого, кстати сказать, нам тоже надо найти. Двигаться бесшумно! Приготовить оружие!

Собака ступала так же осторожно и тихо, как и люди. Озерко обошли с правой стороны и подошли сзади к человеку, сидевшему на корточках перед костром. На голову его была натянута голубая трикотажная рубашка. Одет он был в такую же замшевую куртку, как и Морозов. Заслышав хруст валежника, человек вскочил, стряхнул с головы рубашку, и стало видно его обросшее иссиня-чёрной щетиной исхудалое лицо с ввалившимися реками и несколько выдающимися скулами, большие, чуть скошенные мутные глаза.

Майор шагнул вперёд:

– Товарищ Рахимов?

Человек от неожиданности вздрогнул, но тотчас же, взяв себя в руки, спокойно ответил:

– Да, я Рахимов!

Лётчик опустил перочинный нож с насаженной на остриё лягушкой и улыбнулся совсем детской, открытой и подкупающей улыбкой.

– Как говорится, на обед пичужке довольно и мушки... А мне – лягушки. Вот собрался закусить.

– Закусить мы найдём что-нибудь повкуснее, – улыбнулся в свою очередь Серёгин. – Мы вас давно уже...

Окончить фразу не дал ему подоспевший Морозов. С радостным криком: Юсуп! Юсуп! – он бросился к лётчику.

– Азиз дустим – любезный друг! – в свою очередь крикнул Рахимов.

Друзья расцеловались. Затем Морозов, чуть оттолкнув от себя Рахимова, придирчиво осмотрел его:

– Живой! Здоровый! Правда, хорош! Ничего не скажешь!

– Ну, знаешь, с тебя сейчас тоже только портрет писать! Впрочем, как говорят: «Халат лучше новый, а друг старый». У вас поесть чего найдётся? Во сне и то всё время видел чайхану на старом ташкентском базаре; там плов замечательный, а шашлык какой! Дайте пожевать!

После короткой остановки, во время которой Рахимова накормили жидкой кашицей (больше ничего нельзя было дать для начала изголодавшемуся человеку), поисковый отряд к полудню вышел на поляну, заросшую сочной травой и багряными цветами сараны. Поляна была такая круглая, словно природа пользовалась при её создании циркулем.

Только что полученная радиограмма из штаба уведомила, что Москва выносит всей группе благодарность и предписывает продолжать поиски самолёта.

– Нам в помощь пришлют «У-2», – сказал майор Рахимову.

– Когда нет скакуна, то и битюг пригодится.

– Я думаю, на этой вот поляне подходящее место для базы, – продолжал Серёгин. – Для лошадей тут корм хороший. Как вы считаете, можно здесь подготовить площадку для приёма самолёта? Отсюда и начнём обследовать район во всех направлениях, километров на сто в глубину. Товарищей ваших найдём обязательно.