Тотальные институты

Приемные процедуры и тесты на послушание могут принимать форму своеобразной инициации, называемой «приветствием», когда персонал, постояльцы или и те и другие отвлекаются от своих дел, чтобы ясно обрисовать новому постояльцу, что его ждет[56]. В рамках этого обряда перехода он может получать новое имя, например «рыба» или «швабра», которое напоминает ему, что он всего лишь постоялец и, более того, даже в этой нижестоящей группе стоит ниже всех.

Приемную процедуру можно охарактеризовать как оставление и приобретение, посередине между которыми находится физическое обнажение. Оставление, конечно, включает в себя отчуждение имущества, важное потому, что люди связывают с имуществом свое самоощущение. Вероятно, наиболее значимым имуществом являются отнюдь не физические вещи, а полное имя человека; как бы его потом ни звали, утрата своего имени может сильно ударять по Я[57].

Когда постояльца лишают имущества, учреждение должно дать ему что-то взамен, но это оказываются стандартные вещи, которые одинаково выглядят и одинаково распределяются. Это новое имущество маркируется как принадлежащее на самом деле институту, и в некоторых случаях его регулярно изымают, чтобы, так сказать, «продезинфицировать» от идентификации с использовавшими его людьми. Что касается вещей, которые можно расходовать (например, карандашей), от постояльца могут требовать возвращать остатки старых перед выдачей новых[58]. Непредоставление постояльцам индивидуальных шкафчиков и периодические обыски и конфискации накопленного личного имущества[59] закрепляют отсутствие права собственности. Влияние, которое оказывает на Я лишение личных принадлежностей, высоко ценится религиозными орденами. Постояльцев могут заставлять менять кельи раз в год, чтобы они к ним не привязывались. Устав бенедиктинцев недвусмысленно гласит:

Для подстилания на кровати достаточно рогожи, саги (мешка, набитого соломою или сеном), одеяла и подушки. Авва почасту должен осматривать кровати, чтобы не завел кто чего лишнего. Если найдется у иного что-нибудь, чего он не получал от аввы, подвергать такого тягчайшей епитимии. Чтобы пресечь всякое покушение иметь что-либо особое — свое, — пусть авва дает всякому все необходимое: куколь, полукафтанье, сандалии, сапоги, нарамник, ножичек, писало, иглу, полотенце, таблички для писания; этим будет отнята всякая возможность извинения. При этом авва пусть руководится следующим правилом, изреченным в Деяниях Апостольских: «…и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деян. 2:45)…[60]

Один тип личного имущества имеет особое значение для Я. Индивид обычно ожидает, что он будет контролировать то, как он выглядит, появляясь перед другими. Для этого ему нужны косметика и одежда, средства для их использования, приведения в порядок и исправления, а также доступное и надежное место для хранения этих материалов и средств — словом, индивиду нужен «набор инструментов идентичности», чтобы ухаживать за своим персональным фасадом. Ему также нужен доступ к специалистам по декорированию, таким как парикмахеры и портные.

Однако при поступлении в тотальный институт индивида чаще всего лишают его обычного внешнего вида и доступа к оборудованию и услугам, с помощью которых он его поддерживает, что приводит к обезличиванию. Одежда, расчески, нитки и иголки, косметика, полотенца, мыло, наборы для бритья, банные принадлежности — все это могут изымать или запрещать использовать, хотя кое-что могут убирать в недоступное хранилище, чтобы вернуть по выходе из института. Устав святого Бенедикта гласит:

Если он имеет что, то или раздает это прежде бедным, или при всех жертвует в монастырь, ничего себе не оставляя. В монастыре он не имеет уже власти и над своим телом, не только над вещами какими. Тут же в храме скидает он свои одежды, и одевается в монастырские. Прежние одежды его хранятся в рухлядной, чтобы, если по наущению дьявола, он вздумает выйти из монастыря, он в них был извержен из него[61].

Как отмечалось выше, институтские вещи, выдаваемые взамен изъятым, обычно являются «грубыми», неудобными, часто изношенными и одинаковыми для различных категорий постояльцев. Воздействие, которое оказывает такая замена, описывается в сообщении о проститутках, попавших в тюрьму:

Сначала они сталкиваются с душевым офицером, которая заставляет их раздеться, забирает их одежду, следит за тем, как они принимают душ, и выдает им тюремную одежду — пару черных оксфордов на низком каблуке, две пары многократно заштопанных носков по лодыжку, три хлопчатых платья, две хлопчатых комбинации, две пары трусов и пару лифчиков. Почти все лифчики плоские и бесполезные. Корсетов или поясов не выдают.

Нет ничего печальнее зрелища некоторых полных заключенных, которым на свободе удавалось выглядеть прилично, когда они впервые видят себя в тюремном наряде[62].

Вдобавок к обезличиванию, вызванному утратой своего набора инструментов идентичности, может происходить обезображивание путем прямых и необратимых повреждений тела, например клеймения или отсекания конечностей. Хотя такое умерщвление Я посредством тела осуществляется лишь в некоторых тотальных институтах, тем не менее, утрата чувства личной безопасности — распространенное явление, которое дает основание бояться обезображивания. Избиения, шоковая терапия или, в психиатрических больницах, хирургическое вмешательство — каковы бы ни были намерения персонала при оказании этих услуг некоторым постояльцам, они могут вызывать у многих постояльцев чувство, что среда, в которой они находятся, не гарантирует их физической целостности.

При поступлении в институт утрата инструментов идентичности может лишать индивида возможности представлять другим свой обычный образ самого себя. После поступления представляемый им образ себя сталкивается с другой опасностью. Согласно экспрессивной идиоме гражданского общества, определенные движения, позы и осанка создают образ человека низкого положения, поэтому их будут избегать как унизительных. Любое предписание, приказание или задание, вынуждающее индивида совершать эти движения или принимать эти позы, может умерщвлять его Я. Тотальные институты изобилуют такими физическими унижениями. В психиатрических больницах, например, пациентов могут заставлять есть всю еду ложкой[63]. В военных тюрьмах от заключенных могут требовать вставать по стойке смирно всякий раз, когда в помещение входит офицер[64]. В религиозных институтах существуют классические жесты раскаяния вроде целования стоп[65], поэтому провинившемуся монаху рекомендуется «лежать простершись на земле вне храма, ничего не говоря, а когда братья будут выходить из храма, не поднимая головы, припадать к ногам их»[66]. В некоторых пенитенциарных институтах людей унижают, заставляя наклониться, чтобы высечь розгами[67].

От индивида могут требовать не только принимать унизительные позы, но и произносить унизительные фразы. Важным примером является принудительная почтительность в тотальных институтах: от постояльцев часто требуют перемежать социальные взаимодействия с персоналом вербальными выражениями почтительности вроде обращения «сэр». Другим примером является необходимость умолять, выпрашивать или покорно просить о таких незначительных вещах, как огонь для сигареты, глоток воды или разрешение воспользоваться телефоном.

56

То, как данный процесс протекает в концентрационных лагерях, описывается в: Cohen. Op. cit. P. 120; Kogon. Op. cit. P. 64–65. Художественное описание приветствия в женской исправительной колонии см. в: Sara Harris. The Wayward Ones (New York: New American Library, 1951). P. 31–34. Менее выразительный тюремный вариант см. в: George Dendrickson, Frederick Thomas. The Truth about Dartmoor (London: Gollancz, 1954). P. 42–57.

57

Например: Thomas Merton. The Seven Storey Mountain (New York: Harcourt, Brace & Company, 1948). P. 290–291; Cohen. Op. cit. P. 145–147.

58

Dendrickson, Thomas. Op. cit. P. 83–84, а также: Устав святого Бенедикта. Гл. 55 [цит. по: Устав преп. Венедикта // Епископ Феофан (ред.). Древние иноческие уставы (Москва: И. Ефимов, 1891). с. 638–639].

59

Kogon. Op. cit. P. 69.

60

Устав святого Бенедикта. Гл. 55 [Указ. соч. с. 638–639].

61

Там же. Гл. 58 [Там же, с. 641].

62

John M. Murtagh, Sara Harris. Cast the First Stone (New York: Pocket Books, 1958). P. 239–240. О психиатрических больницах см., например: Kerkhoff. Op. cit. P. 10. Уорд (Ward. Op. cit. P. 60) выдвигает разумное предположение, что в нашем обществе мужчины теряют лицо в тотальных институтах в меньшей степени, чем женщины.

63

Johnson, Dodds. Op. cit. P. 15; применительно к тюрьмам см.: Alfred Hassler. Diary of a Self-Made Convict (Chicago: Regnery, 1954). P. 33.

64

Leon D. Hankoff. Interaction Patterns among Military Prison Perso

65

Kathryn Hulme. The Nun’s Story (London: Muller, 1957). P. 52.

66

Устав святого Бенедикта. Гл. 44 [Указ. соч. с. 631].

67

Dendrickson, Thomas. Op. cit. P. 76.