Страница 59 из 73
Сравнительно новые веяния в психиатрическом лечении снабжают нас другими примерами. Хотелось бы упомянуть некоторые из них.
Один пример можно заимствовать из работы М. Джоунза, хотя в целом его исследование всего лишь стремится обосновать необходимость смягчения статусных различий между штатными работниками разных уровней, а также между пациентами и этим штатным персоналом.
Незапятнанная репутация всей группы медсестер и сиделок может быть опрокинута нескромностью одной из них. Сестра, которая позволяет себе открытую сексуальную связь с пациентом, изменяет установку больных по отношению ко всей сестринской группе и делает терапевтическую роль медсестер менее эффективной[261].
Другой пример возьмем в комментариях Бруно Беттелхайма к его опыту построения коллективной лечебной среды в «Sonia Shankman Orthogenic School» при Чикагском университете:
Общая обстановка внутри терапевтической среды: личная безопасность, достаточная инстинктивная удовлетворенность и групповая поддержка — все повышает чувствительность ребенка к характеру межличностных отношений. И, конечно, было бы провалом целей терапии среды, если бы дети не были защищены от тех разочарований, которые они уже испытали в своей прежней обстановке. Поэтому важным источником личной безопасности для детей становится сплоченность и согласованность действий персонала в том, что его работники остаются невосприимчивыми к попыткам детей с выгодой для себя использовать одну часть персонала против другой.
В семье многие дети тоже пробуют завоевать привязанность одного родителя исключительно за счет уменьшения нежности в отношениях с другим. Детский способ контролировать семейную ситуацию, натравливая одного родителя на другого, часто развивается именно на такой основе, но обеспечивает ребенку лишь относительное чувство безопасности. Дети, которые пользовались этим приемом с заметным успехом, позднее особенно сильно отстают в способности формировать неамбивалентные отношения с другими. Во всяком случае, в той мере в какой дети воссоздают эдиповские ситуации в школе, у них формируются положительные, отрицательные или амбивалентные привязанности к разным представителям педагогического персонала. Важно, чтобы эти отношения между детьми и отдельными лицами из персонала не влияли на отношение членов персонала друг к другу. Без сплоченности в этой части общей воспитательной среды для всех детей такие привязанности могут выродиться в невротические взаимоотношения и разрушить основу личностного самоопределения и формирования прочных чувств любви и нежности к другому[262].
Последний пример можно взять из одного проекта групповой психотерапии, в котором в общих чертах предлагается, как справляться с повторяющимися трудностями взаимодействия с назойливыми пациентами:
Типичны попытки больных установить особые отношения с лечащим врачом. Часто пациенты пытаются поддерживать иллюзию тайного взаимопонимания со своим доктором, стараясь, например, поймать его взгляд, когда какой-то другой больной ляпнет что-нибудь явно «безумное». Если такому ищущему сочувствия пациенту удалось получить некий отклик со стороны врача, который он истолкует как знак особого к нему расположения, это может оказаться очень разрушительным для группы. Так как этот тип опасных эпизодов, как правило, бессловесен, врачу надо особенно строго контролировать свои невербальные действия и жесты[263].
Возможно, эти цитаты больше говорят о частично скрываемых социальных чувствах писателей, чем об общих процессах, которые могут начаться, когда кто-либо выбивается из ряда, но в работе Алфреда Стантона и Морриса Шварца дан прекрасный подробный анализ круговорота социальных последствий, возникающих при переходе невидимой разделительной линии между двумя командами[264]. Ранее было сказано, что в кризисные времена такие границы могут мгновенно рухнуть и члены команд-противников способны моментально забыть свойственные им места относительно друг друга. Говорилось также, что, по-видимому, определенных целей иногда легче достичь, если понизить барьеры между командами, и что достигнуть этих целей члены вышестоящих команд могут, временно объединившись с людьми более низких рангов. Следует добавить, в качестве пограничного случая, что иногда взаимодействующие команды, по-видимому, склонны выходить из сложившихся драматических рамок и подолгу предаваться беспорядочной оргии клинического, религиозного или этического анализа. Ярчайшую версию этого процесса можно найти в евангелических общественных движениях, которые практикуют открытую исповедь. Грешник, иногда не очень высокого статуса, встает и рассказывает присутствующим такое, что в обычных условиях он постарался бы скрыть или полностью оправдать. Он жертвует своими личными секретами и своей самозащитной дистанцией от других, и эта жертва способна пробуждать закулисную солидарность у всех присутствующих. Групповая терапия располагает похожим механизмом для созидания командного духа и закулисной солидарности. Душевнобольной грешник встает и рассказывает группе о себе и приглашает других к разговору о нем, что было бы невозможно в обыкновенном взаимодействии. В результате обычно рождается внутригрупповая солидарность, и эта «социальная поддержка», как ее часто называют, предположительно имеет лечебный эффект. (По обыденным нормам общежития, единственное, что может потерять пациент в таком процессе, — это самоуважение.) Возможно, что подобное есть и в ранее упомянутых совместных собраниях медсестер и врачей.
Вполне вероятно, что все эти сдвиги от межличного отдаления к интимности случаются во времена хронического психического напряжения в обществе. Или же их допустимо рассматривать как часть какого-то антитеатрального социального движения, своеобразный культ бесхитростной исповеди. Вероятно также, что такое понижение барьеров в общении между людьми представляет собой естественную фазу в процессе социального изменения, который преобразует одну команду в некую другую, обновленную: предположительно, противостоящие команды распродают прежние секреты, так что в какой-то момент они могут начать с нуля накопление новой коллекции внутренних секретов для заново поделенной сцены действия. Во всяком случае, бывают ситуации, когда противостоящие команды, будь то промышленные, супружеские или национальные, по-видимому, готовы не только рассказывать свои секреты «своему» специалисту, но и выступать с этим саморазоблачением в присутствии врага[265].
Заметим, что самое плодотворное поле для изучения перестроений по ходу жизненных спектаклей, особенно кратковременных измен своей команде, надо искать не в иерархически организованных учреждениях, а во время неформального живого взаимодействия среди относительно равных. Фактически санкционированное агрессивное проявление такой активности служит, по-видимому, одной из определяющих характеристик нашей компанейской жизни. Часто можно наблюдать, как двое из присутствующих втягиваются в словесную пикировку друг с другом для потехи остальных и как каждый из них пытается шутливо скомпрометировать позицию другого. Пример подобного поведения — флирт, в ходе которого мужчины стараются пробить панцирь девственной неприступности у привлекательных женщин, а женщины, со своей стороны, пытаются добиться от мужчин каких-то обязывающих признаний интереса к себе, не ослабляя собственных оборонительных позиций. (Там где флиртующие являются одновременно членами разных брачных пар, также возможны относительно несерьезные «измены» и «распродажи» семейных секретов.) В веселящихся компаниях из пяти-шести человек исходные базовые союзы между одной и другой супружескими парами, или между хозяевами и некоторыми гостями, или между определенными мужчинами и женщинами с легким сердцем могут быть отставлены в сторону, и все участники вечеринки чуть вызывающе начинают многократно менять командные группировки, шутливо объединяясь со своей предыдущей аудиторией против своих прежних соратников по команде, или открыто изменяя им, или вступая в коммуникационный сговор, чтобы слегка подтрунить над ними. Под тот же тип ситуаций можно подвести случай, когда кого-то, представляющего высокий статус, подпаивают и тем заставляют сбросить свою представительскую маску и стать интимно доступным окружающей его мелкоте. Тот же наступательный настрой во взаимодействии часто достигается менее коварным способом — розыгрышами или шутками, которыми человека-мишень загоняют в смешное и потому незащищенное положение.
261
Jones M. Op. cit. p. 38.
262
Bettelheim В., Sylvester Е. Milieu therapy // Psychoanalitic Review. vol. 36, p. 65.
263
Powdermaker F.B. et al. Preliminary report for the National Research Council Group. Therapy Research Project, p. 26. «Измена» собственной команде посредством обмена взглядами с членом другой команды является, конечно, довольно обычным событием. Можно заметить, что в повседневной жизни отказ войти в такого рода мгновенный коммуникационный сговор, когда человека явно приглашают к этому, сам по себе становится маленьким оскорблением приглашающему. Любой может оказаться перед дилеммой: то ли изменить ранее предложенному сговору, то ли оскорбить отказом лицо, предлагающее новый сговор. Пример этого можно прочесть у Айви Комптон-Бернет:
«„Но я не храпела, — сказала Бланш, легкостью тона выдавая непонимание ситуации. — Иначе я бы сама знала об этом. Невозможно же не спать, производить шум и не слышать его“.
Джастин при этом бросал игриво-лукавые взгляды на каждого, кто хотел их понимать. Эдгар с принужденным видом быстро отвел глаза как посторонний» (Compton-Burnett I. A family and a fortune. L.: Руге & Spottiswoode. 1948, p. 13).
264
Stanton A.H., Schwatz M.S. The management of a type of institutional participation in mental illness//Psychiatry vol. 12, p. 13–26. В этой статье авторы описывают феномен сестринского опекунства над определенными больными с точки зрения его воздействий на других пациентов, персонал и нарушителей границ между этими группами.
265
Пример этого можно усмотреть в заявленной роли людей из группы «Tavistock» как специалистов по «улаживанию» противоречий между рабочими и управляющими в промышленных организациях. См. консультационные записи, опубликованные в книге: Jaques Е. The changing culture of a factory. L.: Tavistock. 1951.