Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта

В 1956 году книга «Представление себя другим» заканчивалась словами: «Сама непреложность и выгодность попыток показать себя, человека светского воспитания, в ореоле морали, заставляет вести себя так, как будто бы мы выступаем на сцене»[12]. В издании 1959 года Гофман сохраняет это высказывание: мораль — не более чем сценическое впечатление. Затем следует раздел «Сценическое поведение и социальное „Я“», где проводится различение «Я»-исполнителя (self-as-performer) и «Я»-персонажа (self-as-character). Это различение остается достаточно нечетким и непоследовательным. Зато Гофман делает в высшей степени эксцентричное заключение: все предшествующие рассуждения об исполнителях, сценах, командах, сценическом оснащении и т. п. — не более чем риторика и коварный тактический маневр. Столь остроумный эндшпиль заставляет усомниться в игре Гофмана так же, как он имел основания сомневаться в коварстве американских девушек из среднего класса. Вероятно, таким остроумным способом он сохранил подлинность своей игры в социологию. Театральная метафора исчерпала объяснительные возможности, поскольку стало ясно, что «изображения» — такая же реальность, как сама реальность.

К началу 1960-х годов концептуальный лексикон и стиль Гофмана вполне сформировались, установилась и общая направленность его теоретической концепции: в межличностном взаимодействии люди являются манипуляторами социальных ситуаций и, будучи включенными в отношения доверия, подчинены им. В 1961 году Герберт Блумер приглашает Гофмана в Калифорнийский университет в Беркли. До этого, в 1954–1957 годах, Гофман работал в Национальном центре психиатрии, где вел систематические наблюдения за повседневным поведением больных и персонала. В книге «Места изоляции»[13] излагаются результаты наблюдения за пациентами психиатрической клиники. Словом asylums обозначаются учреждения, где осуществляется контроль над временем и пространством заключенных в них людей, — заимствуя термин у Эверетта Хьюза, Гофман назвал эти учреждения «тотальными институтами». Следуя неординарному принципу изучать заболевания, наблюдая не за пациентами, а за врачами, Гофман показал организацию повседневной жизни в одном из «тотальных институтов» — психиатрической лечебнице, — где все направлено на подавление личностной идентичности: организация пространства, распорядок дня, техники обращения, постоянное наблюдение[14]. Это имело важное значение для начала публичной дискуссии о методах психиатрической диагностики и «деинституционализации» психиатрических больниц в США. В четырех составляющих книгу очерках развивается концепция социальной девиации, в центре которой — зависимость определения нормы и патологии от институциональных норм социального контроля. В 1964 году опубликована знаменитая книга «Стигма». Начиная изложение с рассказа о девушке, которая родилась без носа, Гофман делает вывод, что все люди в той или иной степени стигматизированы — являются заложниками своего внешнего вида и других объективированных «исполнений»[15]. Внешний вид представляет собой проявление личностной идентичности, как общество управляет взаимно координированными действиями, так и люди стремятся управлять сведениями о себе.

В 1960-е годы в теоретических воззрениях Гофмана обозначился существенный поворот: театральная метафора уступает место концепции игры. В книгах «Общение» (1961) и «Стратегическое взаимодействие» (1970) он рассматривает «движения» или перемещения, осуществляемые участниками взаимодействия. Эта работа открывает проблематику теории игр и теории рационального выбора. Сама идея использования теории игр в социальных науках принадлежит Д. Нейману и О. Моргенштерну, классическую монографию которых Гофман хорошо знал и неоднократно цитировал[16]. Гофман показывает, что фабрика социального взаимодействия работает прежде всего на поддержание доверия и чувства безопасности. Если бы не рутинные правила, мир был бы враждебной средой и каждая встреча несла бы в себе угрозу. Рутинность — удивительное свойство социального мира. Однако здесь действуют закономерности особого рода. Объяснение природных событий и объяснение, например, правил поведения на проезжей части улиц относятся к разным мирам. Есть мир вещей, и есть мир социальных фактов. Возможно, это неокантианское различение послужило основанием неприятия Гофманом экспериментального метода в исследовании групповой динамики. Он говорил, что в данном случае с людьми работают не просто как с крысами, а как с одиночными крысами. В предисловии к книге «Публичные отношения» (1971) он назвал проверку гипотез о поведении людей «магией». Вместо того чтобы рассматривать предсказуемость социального мира как проявление естественных законов, Гофман считал, что она вытекает из соблюдения правил социальной интеракции, которые не воспроизводят социальный порядок и не заставляют людей вести себя определенным образом. Правила являются предметом интерпретаций, исключений и принятия решения вести себя по-другому. Идея о том, что мир даже в своих мельчайших проявлениях предсказуем и являет собой континуум форм распознавания, развернута в гофмановских работах позднего периода.

Более десяти лет Гофман работал над своей главной книгой «Анализ фреймов», которая вышла в свет в 1974 году. В «Анализе фреймов» и последней книге «Формы разговора» (1981) Гофман разработал схему для интерпретации повседневной жизни. Опираясь на работы Джона Остина, Джона Серля, Ноама Хомского, а также исследования своих бывших студентов Харви Сакса и Эмануэля Щеглова, Гофман изучал формы речевого поведения, в том числе гендерную семантику в рекламе. Проблема заключалась в том, чтобы проследить процесс смыслообразования не в лексике и синтаксисе языка, а в его употреблении, многие элементы которого кажутся малозначимыми и бессодержательными. Участники речевой коммуникации каким-то образом «знают» смысл сообщений до их получения. Гофман показал, что детали формальных и неформальных разговоров исполняются механически и предназначены для решения определенных задач. Мы располагаем определенными речевыми «устройствами» для всех типовых ситуаций: начала телефонного разговора, окончания беседы, введения в разговор новой темы, подтверждения уровня доверительности и т. п. Какими бы тривиальными ни казались эти механизмы, они структурируют восприятие социального мира. Люди живут, играя, — такова мысль позднего Гофмана.

С 1968 года до своей смерти в 1982 году Гофман работал в университете штата Пенсильвания. В 1981 году он был избран президентом Американской социологической ассоциации. Свое президентское послание Гофман озаглавил «Порядок интеракции»[17]. Его имя и труды получили всемирную известность в последние десятилетия XX века. Книга «Представление себя другим в повседневной жизни» постоянно переиздается (ее суммарный тираж превышает полмиллиона экземпляров), входит в университетские программы, переведена на десятки языков, включена в первую десятку «Книг двадцатого века» наряду с книгами М. Вебера, Ч. Райта Миллса, Р. Мертона, Т. Парсонса, П. Бурдье, Н. Элиаса, Ю. Хабермаса и др.[18] Однако школы Гофмана не существует. Причина этого отчасти связана с необычным концептуальным словарем, эксцентричностью стиля письма, отсутствием какой-либо систематичности в цитированиях и, главное, кажущимся теоретическим эклектизмом. Произведения Гофмана считаются собранием замечательных наблюдений, описаний манер и нравов, которые, как кажется, хорошо известны из повседневной жизни. Рассказывают о его экстравагантных манерах, привычке подсматривать и подслушивать, говорят, он даже обнюхивал знакомых и незнакомых. Популярность Гофмана в немалой степени обусловлена его даром физиономиста. В то же время сравнение Гофмана с Лабрюйером препятствует пониманию его вклада в теоретическую социологию. Не вполне справедлива и оценка гофмановских исследований как эклектичных.

12

Ibid. p. 244.

13

Б.В. Дубин предложил версию перевода заглавия: «Узилище». Однако основной предмет рассмотрения Гофмана — наряду с «узилищами» — приюты и больницы. Поэтому более точным кажется заглавие «Места изоляции».

14

Goffman E. Asylums: Harmondswotrh: Penguin, 1961. p. 56.

15

Goffman E. Stigma. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, 1964.

16

Neuma