Страница 130 из 162
Проблема не сводится к предвосхищению подлинных чувств. Люди, находящиеся в тесных межличностных отношениях, объединены взаимными обязательствами, охватывающими практически все, что они делают по отношению друг к другу. Если кто-либо заподозрит другого в лживости или неискренности, то он придет к выводу, что дела, в которых он участвовал, являются фабрикациями. К тому же фабрикации легко осуществимы со стороны другого. Такова демократия диад. Работа крупных учреждений может быть легко разрушена несколькими людьми — либо управляющими, либо имеющими доступ к секретным сведениям. Рядовой участник, намеревающийся по тем или иным причинам нанести вред своей организации, способен на фальсификацию, но не более того. Но в случае тесных диад ситуация иная: их участники выполняют ключевые роли и весьма уязвимы.
Способность одного из участников диады фабриковать повседневный мир другого часто наблюдается в семейных отношениях; семья как социальное установление содержит и соответствующее оснащение (equipment) для фабрикации. Иначе говоря, семья представляет собой великолепную сценическую площадку для фабрикаций. Например, жена может быть домохозяйкой и не ходить на работу, тем не менее у нее имеется множество уважительных причин для отсутствия в любой момент времени (скажем, пошла по магазинам, отлучилась по срочному делу, была у подруги и т. д.). Все это дает мнительному мужу тысячу поводов для догадок, чем же на самом деле занимается жена, уходя из дома. А жена, верно или ошибочно предполагающая, что ее подозревают, может придавать большое значение производимому впечатлению, что она действительно отлучается из дому по «совершенно оправданным» причинам. Я не хочу сказать, будто семья — это такая сфера жизни, где преобладают необоснованные подозрения. Тот факт, что время жены-домохозяйки «неподотчетно» (над нею нет никакого непосредственного надзирателя, перед кем она обязана отчитываться за каждый свой шаг[873]), позволяет ей при желании вести тайную жизнь, даже очень насыщенную жизнь. Именно это обстоятельство позволило одному проповеднику из небольшого городка организовать двенадцать домохозяек, прихожанок своей церкви, для наблюдения за группой шулеров; они осуществляли тайную слежку в общине, не различая виновных и невиновных[874]. Именно это обстоятельство, плюс убеждение в том, что частное домохозяйство неприкосновенно, позволило одной домохозяйке натворить следующее:
Детройт (ЮПИ). Более чем на 200 тысяч долларов драгоценностей, часов, редких монет, облигаций, оружия и других вещей было аккуратно уложено на чердаке.
Рядом лежала стопка наволочек, 25 штук — прямое указание на «похитителя наволочек».
«Я рада, что все кончилось», — так, по свидетельству полицейских, сказала миссис Хелен Анн Хейнс, приведя их на чердак своего дома в районе Вест-Сайд.
Двадцатишестилетняя женщина призналась приблизительно в ста пятидесяти кражах со взломом. За последние восемь месяцев в Детройте произошло около двухсот такого рода краж. На первом этаже полиция обнаружила еще несколько стопок тщательно выстиранных и выглаженных наволочек.
Миссис Хейнс рассказала полиции о подруге, уговорившей ее вместе проникнуть в дом другой женщины, которой эта подруга хотела отомстить. Но подруга в решающий момент струсила, и миссис Хейнс в конце прошлого года начала взламывать дома в одиночку.
Она попалась, когда в магазине пыталась воспользоваться украденной кредитной карточкой, а продавец сообщил в полицию. Убежав из магазина, она оставила кредитную карточку, а также записку с регистрационным номером грузовика своего мужа. Задержанная по обвинению во взломе и незаконном вторжении в чужие дома миссис Хейнс не сумела объяснить полиции, почему она это делала[875].
Оснащение домашнего хозяйства предоставляет людям широкие возможности для обоснованных и необоснованных подозрений.
Дорогая Эбби! Мой муж пытается заставить меня и других людей поверить, будто я сумасшедшая. Он прячет мои вещи, а после того, как я, разыскивая их, переверну вверх дном весь дом, кладет их на место и уверяет меня, будто они были там все время. Он переводит все часы вперед, а потом назад, пока не собьет меня с толку; бывает, я не знаю, сколько времени на самом деле! Он зовет меня мерзкими кличками и обвиняет в ужасных вещах вроде любовных связей с другими мужчинами…[876]
Литературная версия аналогичной ситуации обнаруживается, конечно, в кинофильме «Газовый свет»[877].
Так же как в межличностных отношениях, восприятие одного человека другим является искаженным, искажено и информирование друг друга о происходящем, иногда сообщается о событиях, которых вообще не было. Процесс информирования не зависит от правдивости или лживости сообщений.
Дорогая Эбби! Прошло почти двадцать лет, как мы женаты, но мой муж потребовал развода. Он говорит, что ему нужна жена, а не домработница.
Два года назад, в пылу ссоры я брякнула мужу, что его любовные ласки для меня ничто — я, мол, только притворялась.
Эбби, это неправда. Я сказала это, чтобы побольнее уколоть его. С того дня он не прикоснулся ко мне и ни разу не поцеловал.
Я сделала бы что угодно, чтобы муж опять стал таким, каким был. У меня прекрасный дом, чудесные дети, и я не хочу развода. Пожалуйста, подскажи мне, что делать[878].
Последнее замечание. По-видимому, мы понимаем людей, опираясь на неявную теорию выражения или обнаружения (indication) явлений. Мы предполагаем, что существуют такие вещи, как межчеловеческие отношения, чувства, установки, характеры, которые так или иначе находят выражение в различных действиях и формах поведения. Однако можно принять и иную точку зрения, что существуют лишь некоторые «доктрины» о способах самовыражения, жестовом оснащении внешних форм деятельности, стандартных мотивах, побуждающих определенные действия. Если так, то надо признать, что чувства, отношения и человеческие качества могут быть предметом подделки и их внешние проявления могут обнаруживаться при отсутствии настоящего объекта, реальности, на которую указывает соответствующий референт. Важно уметь отличать подделки от реальных вещей. Можно показать, что реальное в каждом отдельном случае — есть не что иное, как различным образом обоснованный — более устойчивый и более приемлемый — мотив поддержания определенной формы внешнего выражения (appearance). В той степени, в какой дело обстоит именно таким образом (например, личные отношения можно определить как коалицию двух игроков, которые демонстрируют друг другу взаимную заинтересованность), миры человеческого общения изрядно искажены. Внешнее проявление убежденности каждой стороны взаимодействия, что нет таких сил, которые смогут разрушить союз, является в полном смысле действительностью (substance), а не видимостью (shadow), и если изменится хотя бы один мотив, поддерживающий внешнее проявление действия, то немедленно изменятся и сами изображения.
Из сказанного следует, что в общественной жизни имеются слабые места, участники социального взаимодействия больше обычного подвержены здесь различного рода обманам и иллюзиям, склонны неправильно относиться к фактам и действовать не в ладу с опытом. Рассмотрим теперь некоторые иные искажения повседневного опыта, как будто созданные для тех, кто хотел бы обманывать других. Эти искажения непосредственно порождаются фреймами.
1. Вспомогательные дизайны. Когда человек задает вопросы о том, что он делает, спрашивает себя, не ошибся ли он в определении первичной системы фреймов или ключа, не одурачили ли его, — во всех случаях он ищет подтверждающие свидетельства. Чем больше человек сомневается в определении ситуации, тем с большей энергией он стремится добыть сведения, которые, по его предположениям, являются надежными. В данном случае он подвергается серьезному риску обмануться в своих предположениях, поскольку он доверяется определенной информации и попадает в зависимость от нее. Существует множество дизайнов, с помощью которых добиваются искажения данных[879]: создание так называемых «независимых свидетельств» (inderpendent witnesses); намеренная демонстрация «многозначительных подробностей» (telltales) — маленьких, как бы случайно обнаруженных ключей, которые позволяют внимательным наблюдателям делать далеко идущие выводы; распространение выдуманных сведений — таким образом, ошибочно интерпретируется сама связь событий; «проверки жизнью» (vital tests)[880]; «крыша» (cover), то есть надежное (но поддельное) основание для пребывания в каком-то месте или занятия чем-либо[881]; наконец, использование поддельных газет и радиопередач из тех источников информации, которые слывут особо независимыми от конкретного учреждения[882].
873
Интересные выводы о соотношении подотчетности и незаконной деятельности содержатся в неопубликованной статье Артура Стинчкомба.
874
Hill A.F. The North Avenue irregulars. New York: Pocket Books, 1970.
875
The Evening Bulletin. Philadelphia. 1970. July 22. Эта миссис Хейнс либо имеет необычайный талант к таким делам от природы, либо детально воспроизводит стереотип риска и мастерства, ассоциируемый с работой профессиональных преступников.
876
San Francisco Chronicle. 1966. February 7.
877
Пьеса Патрика Хамильтона «Улица ангелов» была экранизирована под названием «Газовый свет» и позже (в 1966 году) переделана в роман Уильямом Драммондом — здесь примечательно само изменение фрейма.
878
San Francisco Chronicle. 1967. October 6.
879
Этот вопрос детально рассматривается в книге: Goffman E. Strategic interaction. Philadelphia: University of Pe
880
Пример «жизненных испытаний» следующий: «Тайные полицейские агенты использовались главным образом в расследованиях незаконной торговли наркотиками. Самой трудной задачей для такого агента было заводить знакомства с торговцами наркотиками так, чтобы вызвать у них доверие к себе. Однажды агент стал часто посещать бар, где, как было известно, торговали наркотиками. Как-то вечером полицейский наряд проводил облаву в баре — посетителей ставили лицом к стенке и обыскивали. Когда сержант, возглавлявший патруль, заметил агента, он ударил его по лицу и, назвав его по кличке, потребовал показать регистрационную карточку поднадзорного преступника. После притворного изучения карточки сержант сказал агенту, что хорошо знает его как отпетого наркомана и пригрозил плохими последствиями, если тот не будет держаться подальше от участка, за который отвечает сержант. По отбытии полицейского патруля агенту было гарантировано доверие наркоторговцев». См.: Dash S. et al. The eavesdroppers. New Brunswick, NJ: Rutgers University Press, 1959. p. 254.
881
«Крыша» может быть организована таким образом, чтобы она соответствовала событиям прошлого, так что независимые источники всегда могут подтвердить легенду подозреваемого. Например, [во время Второй мировой войны] один французский врач помогал разведке коалиционных сил собирать данные о немецких укреплениях на побережье Нормандии: «Хладнокровно, с тщательностью клинициста он планировал свои задачи в Сопротивлении. Медицинская профессия открывала ему доступ в районы, куда не могла проникнуть разведка союзников, но он всегда должен был думать и вести себя как врач, а не как разведчик Он никогда не появлялся в районе укреплений, если у него не было алиби, связанного с исполнением профессиональных обязанностей. Вызов заранее регистрировался в его рабочем журнале, а записи у фармацевта служили двойной гарантией, что он посещал пациента и прописывал лекарство. Изрядно потрепанная черная „гладстоновская“ сумка с медицинскими инструментами и стетоскопом не вызывала никаких подозрений и надежно хранила карту немецкого укрепрайона». См.: Collier R. 10000 eyes. New York: Pyramid Books, 1959. p. 183–184.
882
Пример: «Капитан (который также был агентом разведки) телеграфировал в Варшаву. Он объяснил, что Адам у него в руках, и предложил завербовать юношу для работы на польскую разведку, если, конечно, Варшава будет действовать достаточно осторожно. В течение нескольких дней капитан уже мог вручить Адаму несколько изготовленных в Варшаве газетных вырезок, которые, как он сказал, опубликованы в местных немецких газетах. На безупречном немецком языке в них излагался эпизод со стрельбой и описывался человек, разыскиваемый по обвинению в убийстве — Адам Козицкий». См.: Monat Р. Spy in the U.S. New York: Berkley Publishing Corporation, 1963. p. 177.