Страница 9 из 11
Семарглов сдвинулся в сторону и снова дал очередь. Теперь только одну. Потому что «духи» отступали, потеряв половину из группы прорыва. И группа прикрытия по непонятной причине огонь прекратила. Настала тишина. Даже в той стороне, где запертую колонну должны были обстреливать другие спецназовцы.
– Никого не задело? – спросил старший лейтенант и осмотрел своих бойцов.
– Мне погон порвало, рикошетом… – пожаловался солдат-сапер.
– Погон не нос, можно пришить, и никто не заметит… – скороговоркой проворчал прапорщик Кротов. – А носы у всех целы…
– Значит, «пять – ноль»… – зафиксировал Семарглов результат короткого боя.
Стремительно наступал рассвет…
– Почему наши не стреляют? Что там случилось? – Кротов высунулся из-за камня, всматриваясь в дорогу под скалой.
– Может, переговоры? – предположил старший лейтенант.
– С какой стати…
Прапорщик пожал плечами. На его памяти не было случая, чтобы попавшие в засаду душманы начинали переговоры, а уж спецназовцам такая растяжка времени совсем была не нужна…
Началось все как должно было начаться и напрямую вело к стандартному уничтожению каравана. Однако в дальнейшем привычный расклад событий, к удивлению майора Солоухина, дал крутой сбой, причем по совершенно непонятным причинам. Душманы не предприняли обычную яростную, самоубийственную атаку, чтобы прекратить не менее убийственное собственное уничтожение на дороге, и даже бой принимать откровенно не захотели. Лишь несколько очередей прозвучало со дна ущелья, где пыль уже осела полностью, да активная стрельба раздавалась из «хвоста» колонны, но потом отчетливо прозвучала громкая команда, передаваемая от машины к машине разными голосами, и стрельба душманов стихла. На рваные и частые очереди автоматов спецназовцев никто не отвечал.
– Прекратить стрельбу! – громко скомандовал и майор Солоухин, понимая, что вскоре следует чего-то ожидать. Но какой ход предпримут «духи», чтобы спастись, он заранее предположить не мог, и потому всматривался в дорогу, чтобы вникнуть в ситуацию хотя бы визуально.
Запас патронов на операцию всегда берется ограниченный, и, несмотря на обещанный вскоре прилет авиации, без патронов можно попасть в неприятную историю, как уже бывало порой. Тяжелые бомбардировщики, в отличие от привычных вертолетов, не смогут снять с места действия спецназовцев и не всегда в состоянии решить исход боя, если противники находятся в непосредственном контакте. Кроме того, кто, кроме самих душманов, знает, откуда может подойти к каравану подкрепление, способное кардинально изменить положение. Но, в ожидании прихода подкрепления, они тоже не должны были бы сидеть на месте, где ничуть не отличаются от стационарных мишеней на армейском стрельбище.
Долго раздумывать Солоухину не пришлось. Не прошло и пары минут, как на стволе автомата поднялась чья-то белая чалма – приглашение на переговоры.
– Время тянут? – предположил капитан Топорков.
– Нет, Леха, не похоже… Если бы вечером, тогда – может быть… А на рассвете… Какой смысл?
– Ждут подмоги из кишлака.
– Вадимиров не насчитал там больше десятка вооруженных людей… Он разведчик опытный… От десятка толку не будет, и надеяться на них не будут…
Новых аргументов у капитана не оказалось.
– Что тогда? Будем говорить?
– Порядочные люди в белый флаг не стреляют… Капитан Латиф, за мной… – рассудил майор и поднялся во весь рост.
Он стоял на высоком основательном камне, широко расставив ноги и глядя вниз, как памятник захватчику и оккупанту, и сам себя видел таким, сам себе таким не нравился, тем не менее вынужден был показывать уверенность и преимущество собственной силы, чтобы добиться необходимого результата и, следовательно, иметь возможность выполнить приказ. Стоял, смотрел и ждал, когда преодолеет часть пути до него стройный бородатый человек в каком-то странном полувоенном наряде, и только после этого шагнул навстречу. Не торопясь, с чувством уверенного хозяина на чужой земле, начал спускаться.
Следом за майором неохотно заспешил капитан Латиф, понимающий, что ему суждено выступить в роли переводчика в деле, в котором он хотел бы быть только посторонним неодобрительным наблюдателем, но никак не активным участником. Но штатного переводчика батальона старшего лейтенанта Николаева в отряд не взяли именно потому, что с майором Солоухиным в операции принимал участие капитан Латиф, совмещение задач которого обсудили сразу, еще на базе. Простых наблюдателей и болельщиков спецназ предпочитает с собой не брать. Кому нужна обуза, которая в случае крайнего обострения ситуации может быть опасной для жизни бойцов? Наблюдателей и болельщиков приходится защищать в то время, когда следует защищать себя…
Разведчики переместились ближе к кишлаку, чтобы иметь возможность в случае необходимости действовать более оперативно. И продолжали наблюдение уже с короткой дистанции.
– Вообще-то так рано они обычно не поднимаются… – ефрейтор Щеткин поводил стволом вверх и вниз – просматривая в оптику всю длину улицы. – И все, смотрите, товарищ старший лейтенант, все одеты, все вооружены… Слышали, наверное, взрывы?
– Конечно… – равнодушно констатировал старший лейтенант Вадимиров. – Не только слышали, я думаю, и чувствовали. Почва каменистая, скалы… Взрыв, как землетрясение… Волна по такой почве далеко идет…
Он смотрел в бинокль и отвечал, не отвлекаясь.
– А почему все одеты, все вооружены?
– Готовились, наверное, встречать. Знали, когда караван прибудет. Точно, все знали…
– И что сейчас? Будут на нас переть?
– Будут… – старший лейтенант перевел бинокль в другую сторону. – Только не навалом… А по боковой тропе попытаются нас обойти… Далековато, конечно… Попробуешь здесь, пока дальше не ушли, кого-нибудь снять?
– Кого?
– Только вооруженного. Безоружных не трогать.
– Безоружные только женщины…
– Вон того… Смотри… С переговорным устройством или с рацией, что там у него…
Ефрейтор более четко зафиксировал на камне опорный локоть.
– Есть вопрос… А с кем он общается? Если все вооруженные здесь, а он с кем-то говорит, значит, есть еще кто-то… Помешай ему договориться. Снимай! Быстрее!
Ефрейтор среагировал моментально. Выстрел СВД[8] ударил хлестко, и по ущелью прокатилось, поигрывая на камнях и, как мячик, отлетая от крутых скал, эхо. Вадимиров увидел, как человек с портативной радиостанцией-трубкой в руках вдруг неестественно выгнул спину дугой и задрал голову, будто бы чихнуть собрался, но тут же упал навзничь.
Несмотря на дальность расстояния, Щеткин с задачей справился.
Рация упала на землю, но не разбилась.
Душманы тоже среагировали – адекватно. Через две секунды уже все бросились искать укрытие, и мужчины, и женщины. Но один, самый, похоже, молодой, борода которого еще вырасти не успела, сначала устремившись к углу дома, резко повернул назад и попытался схватить трубку рации. Это ему почти удалось, но и ефрейтор Щеткин за ситуацией следил внимательно. Второй выстрел оказался не менее точным, чем первый. Согнувшись, молодой душман выпрямиться не успел, и рука его судорожно сжала трубку. Вадимиров в бинокль видел это движение так, словно был рядом. То, что увидеть из-за дальности не удавалось, подсказывало воображение.
– Годится…
Снайпер еще раз выстрелил. Пуля взметнула фонтанчик пыли рядом с рукой, сжавшей трубку.
– Что ты?
– Рация…
– Попробуй…
Следующий выстрел оказался более удачным. Пуля пробила кисть и расколола трубку рации. Теперь связи у душманов не осталось. По крайней мере, хотелось на это надеяться.
– Нормально… Нас не засекли?
– Засекли, конечно… Но я у них «оптики» не видел. Им не из чего стрелять… «Калашом» не достанут…
За спиной разведчиков, в ущелье, где встретили караван основные силы, начавшаяся активная стрельба вдруг смолкла. Что-то там произошло. Старший лейтенант даже обернулся, вслушиваясь.
8
СВД – снайперская винтовка Драгунова.