Страница 11 из 11
– Бомбардировщики… – раздался из-за спины голос капитана Топоркова.
– Минуту пусть подождут… Минута осталась… – посетовал Солоухин, сам слыша над головой форсированный вой авиационных двигателей, но голову не поднимая.
– Им как раз минута понадобится, чтобы сориентироваться. А «духи», кстати, позицию занимают. К бою готовятся…
Майор пригляделся. Душманы в самом деле занимали боевую позицию по всей своей вытянутой линии. Похоже, у бородатого командира слегка спешили часы.
– Но мы подождем… Тем более мы уже на позиции…
На дороге прогремел еще один взрыв, подняв новое пылевое облако и не позволяя рассмотреть результаты. Кто-то из душманов неосторожно выдвинулся на шаг дальше, чем следовало. «Мина-лягушка» свою миссию выполнила.
– Все! – сказал Солоухин.
– Самолеты развернулись. Первый пошел…
– Обозначить линию бомбардировки! – скомандовал Солоухин, и капитан Топорков почти торжественно, как дуэльный пистолет, поднял ракетницу…
5
«Духи» внизу были видны хорошо. Впечатление складывалось такое, что они не залегли, приготовившись к бою, а просто остановились отдохнуть после долгой и утомительной дороги. Словно совершенно не боялись, что сверху, со скалы, по ним начнут стрелять. И даже дважды открыто выходили из-за машины.
– Похоже, точно – переговоры… – решил старший лейтенант Семарглов. – Ни наши не стреляют, ни в наших…
– Непонятная ситуация… – согласился прапорщик Кротов, в переговоры по-прежнему не верящий. – Мы бы знали, если бы что…
– А как нам могли сообщить?
Единственная связь между группами в этой операции – сигнализация ракетами. Но сигнализация ракетами не предусматривает такую кодировку, как «переговоры».
– Может, будем стрелять? – предложил прапорщик. – Все равно потом придется.
Ситуация в самом деле казалась странной. Афганцы сами не стреляли и откровенно не боялись, что в них будут стрелять, словно не в засаду они попали, а встретили на пути другой караван, посматривают на незнакомых людей оттуда, и не больше.
– А если в самом деле переговоры? Подождем… Пострелять мы всегда успеем…
– Не успеем… – сказал солдат-сапер со сломанным носом и показал пальцем в небо. Тяжелый гул невидимых из-за скал самолетов приближался стремительно. И душманы в долине обратили на него внимание. Забегали, засуетились. Стали прятаться. Кто под машины, кто за камни. – Как бы и нас не накрыли…
Высота скалы, где устроились старший лейтенант Семарглов с саперами – метров тридцать. Путь до дороги под откосом – семьдесят метров. Если бомбить будут основательно, могут и скалу своротить.
– Могут… – согласился старший лейтенант. – Отходим выше…
Отходили быстро, под прикрытием той же скалы, на боковую тропу. Поднявшись еще на два десятка метров, откуда открывался обзор, Семарглов поднял голову и увидел звено тяжелых бомбардировщиков, разворачивающихся для атаки.
– Пространство внизу узкое… – сказал сапер. – Если попадут точно, всех накроют…
– Кто им мешает попасть… Здесь как учебное бомбометание…
– Я с одним начальником авиационного полигона разговаривал, – усмехнулся Кротов. – Он говорил, что самое безопасное место на учениях на мишень усесться. Никогда не попадают…
– Три месяца назад такая же операция была, – сказал рыжий солдат-сапер, – тогда точно накрыли. Так дорогу бомбили, что скалы сверху падали…
– Дыхание берегите, – прервал разговоры старший лейтенант, чувствуя по тону, что быстрый подъем не всем дается легко.
Через десять минут они уже были на безопасном расстоянии от долины и имели хороший обзор. И видели сигнальные ракеты, указывающие развернувшимся самолетам направление бомбового удара. Здесь отрог хребта расходился книзу тройной вилкой. И хотя всю дорогу внизу было не видно, но на тех участках, что были видны, старший лейтенант не заметил ни одного открыто стоящего душмана. Самолеты напугали их основательно…
– Василий Иванович… – зловещим предупреждающим шепотом сказал за спиной прапорщик Кротов. Старший лейтенант обернулся и проследил в направлении взгляда прапорщика. – Смотри… «Духи»… Откуда они…
– «Духи»? – с надеждой на ошибку переспросил рыжий солдат-сапер.
По траверсу хребта в их сторону передвигался большой отряд. Семарглов поднял бинокль.
– Не меньше двухсот человек… В нашем направлении… Часа через три здесь будут…
– Хреновенько… – констатировал Кротов.
– Тропа здесь, кажется, одна… – Семарглов раскрыл планшет с картой. – По крайней мере, только одна и обозначена…
– И проходы узкие… – подсказал Кротов, заглядывая старшему лейтенанту через плечо.
– Можно где-то мины снять?
– Внизу после бомбардировки все сдетонируют, – прапорщик оказался категоричен. – Только одна остается. На боковой тропе…
– Надо ее на эту тропу переставить. Сделай быстро!
– Понял… Сделаем… За мной… – Кротов без разговоров кивнул рыжему солдату-саперу и заспешил к боковой тропе.
А Семарглов снова прильнул к биноклю, одновременно слушая воздух над головой. Вой идущих в атаку бомбардировщиков заставил его все же отвлечься от окуляров и посмотреть вниз на результат работы летчиков.
Посмотреть было на что, хотя увидеть ничего и не удалось… И не только потому, что обзор закрывали скалы…
При ясном небе, отсутствии средств ПВО и при координации бомбардировки с помощью сигнальных ракет тяжелая авиация свое умение в бомбометании может демонстрировать спокойно, как на учебном полигоне. Что она, естественно, и продемонстрировала. Каждый из трех самолетов сделал только по одному неторопливому заходу с небольшим интервалом времени один от другого. В каждый заход по дну ущелья ложилась крепко собранная цепочка одинаковых по силе разрывов, с которыми, конечно же, невозможно было сравнить взрывы мин, установленных спецназовцами. Но и мины свое дело делали одновременно, детонируя от разрывов авиационных бомб. Когда третий самолет, опорожнив свой боезапас, развернулся, майор Солоухин даже бинокль к глазам поднимать не стал. Почти всю пыль в долине почему-то разнесло в стороны и подняло почти до позиций спецназовцев уже после первой атаки, и две последующие не поднимали прежних тугих пыльных облаков. А когда и остатки пыли улеглись, стало видно, что узкое пространство среди скал теперь представляло собой неровно вспаханную ленточку, где уже не осталось ни одной машины, ни одного человека. И только сдвоенное колесо грузовика, заброшенное взрывной волной высоко на склон, дымясь, неуверенно скатывалось туда, откуда взлетело, словно пыталось отыскать свой родной автомобиль. И катилось оно, показалось, долго и медленно, провожаемое взглядами, наверное, всех, кому попало на глаза, пока не свалилось с последней скалы, подпрыгнуло и упало на бок.
Уцелеть там, внизу, было невозможно…
Тем не менее проверить результат, согласно всем инструкциям по проведению подобных операций, было необходимо. И время для этого тоже было. Вертолеты за спецназовцами доберутся до места не раньше, чем через три-четыре часа. Сейчас можно уже не идти в сторону старой вертолетной площадки, где происходила высадка. Сейчас некого пугать и предупреждать шумом вертолетных винтов и грозным подкрыльным вооружением. Можно прямо здесь, рядом выбрать место, если будет визуальный контакт и удастся при этом дать вертолетчикам сигнал. Пусть пыльно, но после картины, какую сейчас, как знал Солоухин, придется увидеть, сил на долгий быстрый маршрут и не будет. Вернее, силы-то будут, только даваться последние километры будут неимоверно трудно из-за психического состояния, с каждым шагом обычно усиливающегося. Как-то знакомый врач-психотерапевт подсказал, что быстрая и долгая ходьба на маршруте должна рассматриваться, как идеомоторный акт. Во время такого акта, когда человек выполняет работу с большими нагрузками, не задумываясь, что-то происходит в мозге, что делает человека более открытым для всех мыслей. Все психические отклонения в этот момент имеют свойства многократно усиливаться. А рассматривание того, что стало с долиной и с автомобильным караваном в долине, – это ли не повод для возникновения психического отклонения…
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.