Крутые повороты

И когда в дежурные службы города поступил сигнал о том, что на одной из улиц над асфальтом клубится пар и необходимо принять самые срочные меры, оказалось, что городские службы к этому совершенно не подготовлены. Беда, а которую специалисты обязаны были всегда ждать, предвидеть, уметь предотвратить, грянула словно гром среди ясного неба.

…С каким удовлетворением мы встречаем обычно сообщение, что «меры приняты», виновные строго наказаны, — пишет в редакцию москвич Ю. Н. Хотеев. — А я читаю и, грешным делом, думаю: эти, наказанные сегодня, тоже ведь когда-то с удовлетворением читали о принятых где-то мерах, о наказании виновных. Других-то всегда наказывают поделом! Но о том, что сами они тоже за что-то отвечают, — мысли такой не возникало. Почему? Отпетые нарушители? Да нет? просто не предвидели по бескультурью всех последствий своего собственного служебного бездействия. Да еще твердо знали: у них-то как раз есть веские причины, есть вполне извиняющие их объективные обстоятельства. Всегда ли мы умеем вовремя — пока еще не поздно, пока не грянула беда распознать истинную цену этих вот объективных обстоятельств?

Легче всего сказать себе: «Ну что я, слабый человек, могу? Ровным счетом ничего! Обстоятельства сильнее меня».

Легче всего смириться, притерпеться, поверить: плетью обуха не перешибешь.

Легче всего бездействовать.

И гораздо труднее, сознавая всю сложность объективных обстоятельств, трезво и в полной мере их оценивая, найти все-таки способ и силы их преодолеть.

Впрочем, на этот счет может быть и несколько иная позиция. И ее уже так просто не отвергнешь, не перечеркнешь. Потому что это позиция не лодыря и бездельника, а неравнодушного, сострадающего, глубоко переживающего за вас человека. Да только…

Я приведу здесь еще одно читательское письмо, которое в остальной читательской почте стоит как бы особняком.

Это письмо матери.

Человек, который сказал: «Нет»

«У меня есть сын. Ему 28 лет. Окончил политехнический институт, попал на завод, работал в КБ, а последние два года — старший инженер бриза. В прошлом месяце его уволили. Формально — за три прогула, а фактически за то, что дурачок и слишком верит в порядок и справедливость.

История такова. Старший инженер бриза имеет право включать работников завода в ведомость на премирование по шкале «За содействие изобретательству». Предшественнику моего сына дирекция завода обычно «подсказывала», кого именно надо включить. Наверное, это были достойные люди и хорошие работники, только ничего общего не имеющие с изобретательством. Например, работник отдела снабжения, «выбивший» в Москве особенно дефицитные материалы. Но за «толкачество» премировать нельзя, а за содействие изобретательству можно — вот его и включали в ведомость.

В конце первого года работы мой сын как-то сказал заместителю главного инженера завода, что подобной «липой» он не будет больше заниматься, включать в ведомость станет лишь тех, «кто заслужил», а не тех, «кого надо». Сначала заместитель главного вызвал его к себе в кабинет и вполне честно предупредил: «Перестаньте лезть на рожон, мы с вами в разных весовых категориях…» Сын этому не внял, и его уволили. Первый «прогул» ему приписали, когда он сидел на каком-то совещании в областном совете ВОИР, второй — когда отвозил сотруднику в больницу общественные апельсины, третий — когда у меня случился приступ и он бегал за врачом в поликлинику (телефона у нас нет, мы живем в новом доме).

Все друзья сына возмущаются вопиющей несправедливостью заводского начальства и уговаривают парня подать в суд. А я вам так скажу: мне, матери, не до справедливости и не до благородства. И не в том даже забота, восстановят они сейчас сына или нет. Ночью я лежу без сна и с ужасом думаю: как же мой сын будет жить дальше?

Товарищи сына объясняют, что он очень честный и чистый человек, живет до принципу «Не проходите мимо!», к делу, которым занимается, относится ответственно, что называется, не за страх, а на совесть, и мне, матери, это должно быть очень приятно.

Мне, матери, действительно, очень приятно, что мой мальчик — честный и чистый человек. Но почему жить «на совесть» означает обязательно «не за страх»? Ничего подобного, жить «не за страх» я его никогда не учила, не хотела и не могла учить, потому что он мой сын, я люблю его и, когда вижу, как он страдает, у меня обрывается сердце».

«Не за страх»! Это же надо, какая глупость. Что он — бронированный? Или у него две жизни?

Нет, это не я учила моего сына жить «не за страх». Это вы, дорогие товарищи журналисты, безапелляционно требуете от своих читателей всякий раз лезть на рожон, не щадя живота своего, бороться за «принципы» и «интересы дела», выступать «невзирая на лица».

Знаете, чем на самом деле являются эти ваши статьи, подзадоривающие и подзуживающие неопытных молодых людей вроде моего сына?

Подталкиванием к нелепым, а иногда и бессмысленным конфликтам. Какая может быть польза от таких «героев-одиночек», как мой сын? Не от них же зависит решение проблем, о которые они расшибают лоб…

Так нравственно ли подталкивать их к таким конфликтам?

Б. Мухина, библиотекарь.»

Не знаю, как у кого, а у меня это письмо матери вызывает прежде всего уважение. Пишет она, о чем думает, не лицемерит, не боится обвинений в трусости, в пассивности, в эгоизме. Да мало ли ярлыков и наклеек, которые торопливая рука поспешит налепить на автора такого письма?

Но в то же время письмо это вызывает у меня глубокую тревогу. И чем честнее, искреннее оно написано, тем большую тревогу оно вызывает.

Не потому, что я опасаюсь: а вдруг сын читательницы, чего доброго, внемлет советам матери и уже на всю жизнь перестанет быть борцом и правдолюбцем. Этого я знать не могу. Но в письме женщины содержится очень опасная простота и элементарность. А простота и элементарность опасны всегда: и когда в любом случае призывают к тишине и покою, и когда зовут сражаться где угодно и за что угодно.

Если бы читательница о другом написала, о том, что сыну ее пришлось сделаться героем, потому что заводские его руководители работали не слишком грамотно и квалифицированно, я бы вполне ее понял и целиком поддержал. Ну, в самом деле, спросите этих руководителей, зачем допускают они нарушения в системе премирования, и в ответ скорее всего услышите: «А что мы, собственно, можем поделать? Такова сложившаяся практика, объективные обстоятельства».

Не берусь судить, какая именно ситуация сложилась здесь, на заводе, и вправду ли его администрация не имела другой возможности премировать хороших работников.

Устаревшие инструкции действительно часто сковывают инициативу хозяйственников. Но вопрос ведь в том — что считать объективными обстоятельствами? Почему для одних они всегда объективные и непреодолимые, а другие находят силы, способ, умение с ними справиться?

В городе Сумы есть химический завод, выпускающий минеральные удобрения. Надо ли говорить, какая это важная, необходимая продукция, как нуждается в ней современное сельское хозяйство? Но вот недавно на заводе закрыли действующий, на полном ходу, цех, выпускающий серную кислоту, один из основных компонентов в производстве минеральных удобрений.

Почему закрыли?

Может быть, слишком много ее здесь изготавливали? Столько и не нужно вовсе?

Ничего подобного! Еще больше нужно. На счету каждая тонна, каждый килограмм серной кислоты.

Закрыть цех потребовали санитарные врачи: Главный государственный санитарный врач Украинской ССР Александр Варламович Павлов, Главный санитарный врач Сумской области Анна Алексеевна Белова. Они установили, что старый, допотопный цех ежесуточно выбрасывает в небо около восьми тонн серы. Люди ею дышат, и когда-нибудь это повлияет на их здоровье. Как скоро? Тут наука не берется точно предсказать. Может быть, годы пройдут, а может быть, целые десятилетия.