Язык

На втором месте я поставил грамматику, которая была для мня тёмным лесом. Третье место досталось восприятию английской речи на слух. Расчёт был на то, что, вкупе со знанием слов, это позволит мне интуитивно догадываться о многом. Что я смогу «подпитывать» и грамматику, и произношение непосредственно из общения.

Мой примитивный английский более-менее понимали, несмотря на акцент. Посему тренировке произношения я дал самый низкий приоритет. Его я решил оттачивать на последнем этапе овладения языком, тоже при общении. Большинство же иммигрантов, по моим наблюдениям, поступали наоборот. Они стремились первым делом избавиться от акцента, дабы походить на австралийцев. Но какой был толк в великолепном произношении без владения языком?

План отлова

Ранним утром чифир уже заваривался в стеклянном чайнике. Сквозь янтарную воду чаинки опускались на дно. Минут через десять цвет заварки стал буро-чёрным. Ничего более не просматривалось. Я подождал ещё 10 минут, налил и выпил полстакана. Коробка передач в голове стала плавно переключаться на высокие скорости. Сонность рассеялась как туман. Я сел за рабочий стол.

Итак, сначала мне предстояло изобрести способ быстро выучить слова. Я сформулировал девять требований к методу запоминания:

Список наиболее употребляемых слов для разумения примерно 80% речи.

Мобильность. Возможность зубрить везде: дома, в транспорте, на пляже и во время ходьбы.

Скрытость значения слова. Регулярное вспоминание, а не просто повторение.

Быстрая доступность перевода для забытого слова.

Обратная связь по частоте: чем слабее удержание слова в памяти – тем чаще его повтор.

Двунаправленность. Перевод как с английского на русский, так и наоборот.

Запоминание написания и произношения одновременно.

Простота и удобство.

Дешевизна.

Но где мог я взять список наиболее употребляемых слов? И сколько их было в том списке? Даже в моём карманном словаре их было слишком много, чтобы выучить все, притом быстро. В 1995 году интернет для массового потребителя в Австралии был ещё младенцем, и как источник информации я его не рассматривал. В любом случае, доступа у меня к нему не было, равно как и компьютера.

Я наведался в публичную библиотеку. После моих долгих объяснений библиотекарша улыбнулась и произнесла: «Фри́кьуенси ди́кшнэри». Второе слово означало словарь, а первое было мне незнакомо. Я жестами попросил её написать. Вместо этого, она прошла в зал и вынесла мне книгу с заголовком Frequency dictionary. Я перевёл: «Частотный словарь». Да, это было то, что нужно!

Дома я принялся за его изучение. Список был отсортирован по частоте употребления в базе текстов из 20 миллионов слов. Тексты были взяты из журналов, фильмов, телевизионных новостей, развлекательных программ, художественной литературы, выступлений ораторов и т.д. В предисловии я перевёл, что средний словарный запас малообразованного английского рабочего составлял всего лишь 2 тысячи слов, офисного клерка – 3, врача – 4 и профессора – 5.

Я поставил себе планку в 2 000 слов, как у рабочего. Это количество представилось мне посильным. Три формы каждого глагола я счёл за одно слово. Вдобавок я не стал отдельно засчитывать очень близкие однокоренные слова, типа precise (точный) и precisely (точно). Также я исключил из подсчёта местоимения, артикли, аббревиатуры и слова, которые совпадали с русскими, типа religion. Двухтысячное «настоящее» слово соответствовало 3472-му порядковому номеру в частотном словаре. Я поставил напротив него галочку карандашом.

Из этого списка около 300 слов я уже знал твёрдо. Мне оставалось выучить 1 700 новых. Я хотел было снизить это количество, так как моя цель была первоначально понимать лишь 70% английской речи. Но потом решил оставить. Во-первых, это был словарный запас необразованного рабочего. Он, вероятно, уже был недостаточным для общения технического интеллигента, коим я себя считал. Во-вторых, я предполагал, что некоторые «противные» слова не запомнятся-таки к моменту начала тренировок по восприятию австралийского говора на слух. Из-за этого мой реальный словарный запас и так должен был оказаться меньше необходимого.

Предстояло найти эффективный способ запоминания. Частотный словарь идеально подходил по мобильности и дешевизне. Но в нём не было значений по-русски. Пришла идея подписать их на полях справа. Эту часть страницы можно было бы прикрывать рукой или листочком бумаги при вспоминании. При обратном переводе закрывалась бы, наоборот, левая область страницы. Всё, что потребовалось бы – купить собственный частотный словарь и вернуть библиотечный. Это был неплохой вариант. Но он оставлял проблемы с обратной связью по частоте и произношением.

Можно было составить на бумаге список с тремя колонками: написанием на английском, произношением и переводом на русский. Далее я мог бы пробегать глазами по перечню слов, закрывая колонку справа, слева или в середине. По моим прикидкам потребовалось бы около 20 листов А4 при печати с двух сторон. Бумага была дешевле частотного словаря. Кроме того, я мог бы набить такой список на библиотечном компьютере и распечатать. Позже я мог бы пересоставлять его, удаляя хорошо запомнившиеся слова. Такой способ закрывал вопрос с произношением, но я посчитал, что он давал недостаточно оперативную обратную связь по частоте.

Ноутбук при близком рассмотрении по пунктам проигрывал как частотному словарю, так и списку на бумаге. Смартфонов тогда ещё не было. В продаже нашлось несколько электронных словарей, но все они не имели ни кириллической клавиатуры, ни необходимого мне функционала.

Допив чифир, я вспомнил про известные со школьной скамьи карточки слов. На одной стороне писалось слово по-английски с его произношением, а на другой – по-русски. Этот способ удовлетворял всем требованиям, кроме обратной связи по частоте. Поломав голову, я сообразил, как преодолеть и эту трудность. Я решил завести три пронумерованных мешочка для карточек. Первый – для слов, подлежащих заучиванию, второй – для пройденных, но ещё не запомнившихся, и третий – для уже запомненных. Я задумал сначала ссыпать все карточки в первый мешочек. Потом – доставать их из него по одной, «английской» или «русской» стороной вверх по воле случая. Затем – класть карточку во второй мешочек, если слово переводилось с трудом или забылось совсем, и в третий, когда оно вспоминалось с ходу.

После опустошения первого мешочка я планировал пересыпать в него содержимое второго (не запомнившиеся слова), и повторять процесс снова и снова, пока все карточки не окажутся в третьем мешочке (то есть, будут выученными).

Такой вариант меня устроил. Я подсчитал, что, если на создание одной карточки тратить 5 минут, то, работая по 12 часов в день без выходных, я закончу их все за 10 дней. Тетрадную бумагу я счёл слишком тонкой, а картон – чересчур толстым. Большой объём и вес карточек были бы непрактичными. Жёсткая офисная бумага для принтера из ближайшего магазина стала приемлемым компромиссом. Размер карточки я определил 5 х 3 см – ровно 42 штуки с одного листа А4.

Если английское слово имело несколько синонимов на русском, то я записывал их все на одной карточке. Одно заморское слово – одна бумажка. Произношение я придумал обозначать не фонетическими символами, а русскими буквами, чтобы мозг читал его быстрее. Английскому звуку z я поставил в соответствие русскую букву «з», а сочетанию th – комбинации «з#» и «с#». Также я решил всегда произносить r, как американцы. Мне было важнее запомнить, что в слове эта буква была, чем с самого начала имитировать местный акцент. Я полагал, что, находясь в австралийской среде, я позже научусь глотать этот звук автоматически, где надо. А если и нет – не беда.