Во благо государства

— Увы, тут я вас разочарую. Разумеется, слухи эти мне известны, и я спрашивал Тай’нина об этом. Помимо простого беспокойства, этому есть и политические причины, как вы понимаете. Но он стал вдруг таким скрытным в этом вопросе! Что же до догадок, обычное истощение, я полагаю. Я слышал, они с Исан’нэ не раз уединялись, чтобы творить нечто, дающее большие побочные выбросы силы, какие-то магические эксперименты. Если слишком увлекаться подобными вещами, истощение вполне закономерно.

— Я был свидетелем применения мощной магии в Нориноме. Не знаю, что именно там было, но…

— Те самые эксперименты, вероятно. Что же, когда они получат некий результат, нам об этом сообщат, так что, мой вам совет, сосредоточьтесь на более важных вещах. И вас и меня ждут большие дела.

— Разрешите вопрос, какие именно дела меня ждут? Господин Тай’нин не отдал мне никаких приказов…

— Завтра вы всё узнаете. До встречи, господин Кель’рин!

Выйдя из похожего скорее на крошечную крепость, чем на жилое строение, дома Регента, Кель’рин в задумчивости побрёл в сторону центра города. Всё то, что он услышал сегодня, этот круг… Когда все в сборе, выглядят как образцовое семейство или компания близких друзей. А по сути…

Почему Регент сказал Исан’нэ заняться Агером, которого он сперва приказал привести живым, а потом не долго думая приговорил к смерти? Что вообще означает слово «займёшься»? Передать приказ, проследить, чтобы казнь свершилась или осуществить её лично? Неужели какой-то главарь лесных разбойников так важен? Или…

Может быть, дело не в том, чтобы казнить Агера, а в том, чтобы Исан’нэ отправила кого-нибудь в пустоту, даже неважно кого, а разбойник лишь удобная жертва, не создающая дурной репутации? От этой догадки Кель’рина передёрнуло. Случайно брошенные под влиянием вина слова «как вампир какой» сами собой обрели пугающую серьёзность. В самом сердце Державы живёт лишённая собственной и потому вынужденная питаться чужими искрами нежить, которую Регент сознательно выкармливает? Нет, этого просто не может быть! Настоящая вампирша, какой бы опытной она ни была, не смогла бы годами жить на виду у десятков одарённых, скрывая от них свою сущность. Да и чтобы пользоваться даром так, как это делала Исан’нэ, ей бы потребовались десятки жертв ежедневно. Кроме того, Тай’нин, популярный военачальник, входивший в Высший Совет покойного Владыки, не стал бы заниматься подобной низостью. Но тогда…

Хель’рау, человек, называющий Регента «друг мой», весьма витиевато в случае с послом и абсолютно прямо в случае с принцем сообщил о склонности Исан’нэ бросаться на людей, назвав это несдержанностью и вспыльчивостью. Кроме того, по его словам, Регент испытывает к ней привязанность, что бы ни означало это слово, и готов ей прощать практически всё, что угодно. Либо, тут же пришла в голову мысль, ему и не нужно было что-либо прощать, потому что она попросту делала то, что он хотел и, возможно, сам тайно приказывал сделать. А значит, перед ним не нежить и не кровожадное чудовище в человеческом облике, а способная помощница не слишком разборчивого в средствах политика, рвущегося к власти. Или стремящегося любой ценой защитить страну от недостойного правления. Как выразился Хель’рау, «владыка Кевис куда лучше, чем владыка Тайко». Старший принц, в противоположность своему великому отцу представлявший собой сплав глупости, похоти и спеси, несомненно, разрушил бы созданную великими трудами и кровью Державу, тогда как младший при соответствующем воспитании сможет стать достойным Владыкой — так он считает. Вопрос лишь в том, кто его воспитывает, раз уж он при рождении лишился матери.

Лишился матери… Которая умерла при родах… Стоп! В Черногорье женщины из Высоких Линий никогда не умирают при родах. Даже если что-то идёт не так настолько, что жизнь матери оказывается под угрозой, рядом всегда находится маг-целитель. Современный уровень развития санитистики просто не оставляет роженице шансов умереть. А уж о младшей жене Владыки должны были заботиться лучшие мастера Державы, и Хель’рау об этом должно быть прекрасно известно. Получается, его слова содержат намёк на ещё одно предательство и убийство?

И кстати, откуда этот Хель’рау взялся? За полтора года в гвардии Кель’рин не то что ни разу не видел его, даже не слышал его имени. И как человек, чья фигура и руки просто кричат о том, что их обладатель предпочитает воинским упражнениям изысканную трапезу и чтение книг, мог стать столь близким другом Тай’нину, который, похоже, провёл половину жизни в седле и, даже взлетев на самый верх иерархии Державы, ходит в солдатской куртке и не упускает случая вспомнить, с какой стороны браться за меч. Ещё одна загадочная личность. Узнать бы о нём поподробнее…

Остаток дня Кель’рин провёл, прогуливаясь вокруг Дворца и казарм и завязывая разговоры со знакомыми гвардейцами с целью, во-первых, послушать городские новости, а во-вторых, узнать что-нибудь о Хель’рау. Практическими результатами этого стали приглашение посмотреть на намечающийся официальный поединок, от которого удалось под благовидным предлогом уклониться, выигранные в кости серебряная «ладья» Державы и затёртая почти до неузнаваемости старинная черногорская «звезда», дважды позорно проигранный тренировочный бой с самим Лан’нау и новость о грядущем воссоздании Синей роты, сопровождавшаяся множеством домыслов об имени её будущего капитана. Про Хель’рау гвардейцы рассказали только то, что он появился в Столице несколько дней назад и, похоже, метит в Высший Совет.

Лан’нау, на встречу с которым молодой маг возлагал особенные надежды, вспомнил лишь, что видел его несколько лет назад «в этом тайном месте, где выращивают курьерских виверн», где тот, вроде бы, занимал какой-то важный пост. Дав этот не особо познавательный ответ, капитан немедленно сменил тему и вновь пустился в рассуждения о достоинствах различных боевых приёмов.

Ничего важного по интересующим его вопросам Кель’рин так и не узнал.