Страница 1 из 15
Глава 1
В Нерии, соседнем с Кристорией государстве, кроме Паскара — столицы, было ещё немало интересных мест для посещения. Однако в список всех достопримечательностей и живописных пейзажей точно не входила одна маленькая деревушка, расположившаяся на самом побережье.
Домов двести, не больше, она была нанесена только на самые подробные карты. Да и то только за тем, чтобы сборщики налогов не пропускали её во время своих объездов.
Пенная, с названием никто особенно не заморачивался, была самой обычной деревушкой. Такой, проехав которую насквозь, уже через час не вспомнишь, она это или одна из десятка предыдущих.
Да и, откровенно говоря, проезжали тут не так чтобы часто. Большинство крупных дорог и торговых маршрутов лежало восточнее, подальше от побережья Пустого океана и поближе к охраняемым территориям.
Однако, и в Пенной в это время года можно было найти десяток-другой приезжих, решивших остаться тут на ночь. Потому что времени уже было немало, а зима совсем не располагала к поздним поездкам. И трактир «Китовый ус» пользовался у таких вот нечаянных путников немалой популярностью. Правда, только из-за того, что два других пользовались популярностью куда меньшей.
Но в вечер выходного дня, да ещё и в такой холодный, даже такое захудалое заведение, как «Китовый Ус», было заполнено почти до отказа.
Люди ели, пили, болтали, резались в карты, хвастались, кто чем мог, спорили обо всём на свете, старались ухватить снующую между столиками официантку Сейму за вёрткий зад, хохотали, пели нестройными голосами под чуть фальшивое звучание гиммы бродячего музыканта, пытались затевать драки, за что быстро оказывались вышвырнуты за дверь…
В общем, с удовольствием и пользой проводили свой честно заслуженный вечер после трудовой недели.
Мужчина, может быть, чуть за тридцать, черноволосый, с хитрым прищуром тёмно-серых глаз и лёгкой щетиной на подбородке, ничем из этой толпы не выделялся. Разве что пил чуть менее активно, но это было несложно списать на обычную усталость.
На него никто не обращал внимания. Разве что иногда бросали завистливые взгляды, когда вышеупомянутая Сейма, поднося ему новую кружку с пивом, в ответ на банальные шутки не окидывала юмориста ироничным взглядом, а начинала звонко хихикать, кокетливо прикрывая губки ладошкой.
— Счастливчик, — говорили те, кого официантка «Китового Уса» в этот вечер отшила.
— И что она в нём нашла? — вторили другие, те, кого Сейма отшила ещё и накануне.
— Да забудьте вы про эту рыжую, сдалась она вам, — махали рукой те, кого девушка отшивала уже несколько раз подряд.
Кстати, понять, что рыжеволосая Сейма нашла в черноволосом незнакомце, можно было довольно просто. Нужно было только знать, что под двухдневной небритостью и небольшой полнотой в районе живота скрывался маг-трансформ, способный по желанию перекраивать собственное тело так, как ему нужно. В любых местах и любых диапазонах.
Лазарис Морфей, а это был именно он, оказавшись вдали от родителей, академии, друзей и вообще всего, что имело отношение к его детской личности, пришёл к выводу, что не осталось никаких причин продолжать придерживаться роли одиннадцатилетнего мальчишки.
И предпочёл возраст, на который сам себя ощущал. А ещё, раз уж он лишился удовольствий, что приносила ему прошлая жизнь, Лаз решил возместить потерю тех удовольствий, которых, как ребёнок, всё это время был лишён.
По алкоголю он, правда, не слишком скучал, попивая его больше для проформы и поддержания образа. Но вот женщины…
Да, его настоящему телу, в которое он всё ещё вынужден был возвращаться пару раз в неделю, было одиннадцать. Но разуму-то было уже за сорок. И если физиологически и гормонально его лишь только-только должно было начать тянуть к противоположному полу, то психологически всё было куда сложнее.
Чего стоила одна лишь Штучка со своими соблазнительными изгибами. А потому, оказавшись предоставлен самому себе, первым, что он сделал, было посещение совершенно конкретного заведения. Из него улучшенное трансформацией тело не выходило больше суток, выпуская весь накопившийся за десяток лет пар.
Сейчас, спустя месяц после исчезновения, это уже тоже перестало быть необходимостью, скорее просто развлечением в дороге. И не для него одного.
Трансформация по определению была стерильна, так что девушке ничего не грозило, а удовольствия она получала точно ничуть не меньше, чем с «настоящим человеком». А потому Лаз не видел, в чём его можно было упрекнуть.
На следующий день он снова сменит внешность, оставит Сейме хорошие чаевые и отправится дальше на юг. Вообще, такая свободная жизнь уже сильно изменила его.
Стал казаться легче лежавший на плечах груз ответственности. Не пропал совсем, конечно, но уже не довлел ежеминутно и ежечасно, грозя в любую минуту придавить и превратиться в надгробный камень. Реже стали сниться кошмары о смерти близких, в которых убийцей зачастую становился он сам. Постепенно начали пропадать те самоуверенность и гонор, которыми, Лаз теперь чётко видел, он страдал уже довольно давно.
Там, в Апраде, в Доме Магии, он был Лазарисом Санктусом Морфеем: юным дарованием с неизмеримым потенциалом, будущей опорой нации, потенциально сильнейшим магом в истории, тем, кто однажды будет решать судьбы стран и народов.
Как бы он ни старался убежать от всех этих титулов в учёбу и общение с друзьями, они, словно назойливые комары, находили его и продолжали противно пищать над ухом. И постепенно, хотел он того или нет, это оказывало своё влияние.
Высокомерие, заносчивость, чувство собственного превосходства. Эти эмоции не затмили разум полностью, но всё его поведение, сейчас Лаз отлично это видел, было насквозь ими пропитано.
Начиная от того, как он сидел в своём кресле, с отеческой полуулыбкой наблюдая за своими друзьями, и заканчивая самым идиотским поступком на свете — участием в магическом турнире. Он везде и со всеми вёл себя так, словно был фокусником, демонстрирующим окружающему миру один бесконечный и невероятно зрелищный трюк.
Да, может, в какой-то мере он имел на это право. Не только из-за своей силы как мага, но и из-за разницы между возрастом его тела и разума, оборачивавшей любое его действие в проявление гениальности. Вот только…
Лаз не был гением. Он и раньше себе это говорил, однако, тогда после этих слов обязательно шло: «НО…» — и список того, в чём он лучше этих самых гениев.