Научу тебя плохому

Пока едем я несколько раз задаюсь вопросом, как вышло, что мышка оказалась на улице. Где жила раньше?

Я, конечно, могу разузнать при желании, но не хочу, потому что она сама должна довериться и рассказать. Правда, я пока нихрена для этого не сделал, скорее наоборот. Вот пугаю ее только постоянно. Но ничего, над доверием мы поработаем, не мне, так другу своему закадычному расскажет. И я, конечно, мудак, потому что мышка моя наверняка задается вопросом, почему друг ее виртуальный ей не отвечает, а она ведь ждет, наверняка ждет. И я даже не знаю, что меня больше бесит: то, что она за помощью к моему альтер эго обращаться не хочет, или то, что я ее к самому себе ревную.

Складское помещение у меня одно, для всего сразу, там же и магазин основной. Вообще, я изначально не собирался Есю трудоустраивать. Незачем. И везти ее сюда согласился только с одной единственной целью, чтобы от затеи этой она сама отказалась. И мне это, конечно, аукнется, но я просто обязан увидеть реакцию мышки, когда она поймет, с чем ей работать придется. Поймет и откажется.

Она, конечно, ничего не подозревает, и когда я у магазина своего паркуюсь, только молча выходит из машины и с любопытством осматривается.

Район здесь тихий, жилые дома вокруг, да несколько небольших магазинов со всякой всячиной, пестрящие яркими вывесками. В общем-то место неплохое, а за счет расположения, еще и прибыльное.

— Пойдем, — привлекаю внимание Еси и киваю в сторону своего магазина. Пацаны наверняка уже обедать укатили, оно и к лучшему, потому что мне, блядь, даже представлять не хочется, что три здоровых лба на мою мышку таращиться будут и слюни пускать. Я же прибью их нахрен.

Отпираю дверь своим ключом, и жестом приглашаю мышку войти.

— Ты же говорил про склад, — растеряно произносит мышка.

— Говорил, — подтверждаю, — пойдем, — беру ее за руку и иду к двери, ведущей в складские помещения.

Я вообще удачно это здание арендовал, все в одном месте. Правда, странно, конечно, в одном месте компы с игрушками для взрослых хранить, но пока так.

Пацаны каждый день безостановочно ржут, а я до сих пор понять не могу, какого хрена вообще у меня на складе резиновые члены делают и как я во все это вляпался. Говорила мне Дарька, что алкоголь до добра не доводит, предупреждала ведь. Понял я это, правда, слишком поздно, когда мой склад уже был заполнен коробками с вибраторами и плетками. С пацанами мы потом, конечно, поржали знатно, сначала вернуть все это добро хотели, а потом мне в голову пришла шальная мысль. В общем, теперь у меня еще и секс-шоп имеется, семья до сих пор в шоке, но вслух ничего не говорят, только за спиной тихо ржут.

Я, конечно, сначала стремался, а потом как-то дело пошло, и оказалось, что резиновые члены продаются лучше, чем игровое железо.

— Ты чего побледнела? — смотрю на мышку, улыбаюсь.

Она уже не в восторге, потому что вокруг опять никого, только склад с горой коробок, а рядом я. И ее этот факт, конечно, напрягает, потому что она явно не ожидала, что опять наедине со мной останется.

— А здесь больше никто не работает? — интересуется осторожно.

— Почему? Пацаны работают, жрать пошли, видимо.

После моих слов мышка становится еще бледнее, чем прежде. И вот эта реакция мне ни хрена не нравится, от слова совсем. Подхожу ближе, беру мышку за подбородок, в глаза ей смотрю. И не знай я точно, что девственница она, решил бы…

Блядь, да я даже думать об этом не хочу.

— Есь, тебя кто-то обидел? — спрашиваю осторожно, издалека.

— Нет, — опускает взгляд, а вижу, ну вижу же, что врет она.

— Еся…

— Никто меня не обижал, — отталкивает меня резко, настолько неожиданно, что мне приходится сделать шаг назад, чтобы не потерять равновесие. — Просто я не люблю замкнутые пространства и чужих мужчин, вот и все.

— Мы можем поехать домой, — предлагаю, зацепившись за ее слова.

— Нет, ты сказал, что покажешь тут… все, — обводит рукой помещение вокруг.

Мне это чертовски не нравится, я вообще не хочу, чтобы она работала. Во всяком случае не здесь. Не для нее это. Она вообще не должна напрягаться, больше не должна, потому что я, блядь, для этого есть. А она хрупкая мышка, которою хочется оберегать. А значит ее нужно переубедить, чтобы сама расхотела.

— Не терпится? — усмехаюсь.

Она никак не реагирует, просто ждет.

Ну сама же напросилась.

Похожу к одной из коробок, мы ее чисто поржать держим, складываем туда заводской брак. Игрушки вполне рабочие, но на продажу не выставишь. Где-то царапина глубокая, где-то часть отвалилась. Все что вернули, все сюда. А чего, я поржал от души, глядя на вытянувшиеся лица Дарьки с Демьяном, когда преподнес им презент из личного ассортимента бракованных товаров. Дема оценил, сначала побледнел, потом покраснел. Дарька же ржала безостановочно, похрюкивая даже.

— Так, смотри, — подхватываю коробку, и сделав два шага, ставлю ее у ног Еси.

Мышка, естественно, ничего не подозревает. Нагнувшись над коробкой, она тянет к ней руку и достает первый попавшийся предмет.

И только ради этого момента стоило ее сюда привести.

— Это…это, я…

Смотрит на меня растерянно, глазками своими красивыми хлопает, и краснеет до самой макушки, а я едва сдерживаю рвущийся наружу дикий хохот. Урод я, конечно, но мышке необходима просто своего рода шокотерапия, чтобы не спорила больше.

— Это шутка такая?

Глава 11

Еся

— Это…это, я… — у меня слова поперек горла застревают, когда я понимаю, с чем мне придётся работать. — Это шутка такая? — должно быть красная, как рак, я смотрю на явно сдерживающего смех Марка.

Смешно ему, значит? Работа на складе? То есть он с самого начала имел в виду вот это? И это он считает нормальным?

Я должна была догадаться, что что-то здесь не так, что есть подвох, ну не могло его не быть. Дура наивная. Да он же издевается, просто издевается.

— Почему шутка? — парень, конечно, старается держать лицо, но выходит из ряда вон плохо. И я по глазам его вижу, по взгляду бесстыжему, что он рад, добился своей цели.

Я до сих пор от совместной ночи не отошла. Коленки вон трясутся. И как я вообще умудрилась уснуть в постели с почти незнакомым мужчиной? Помню, как дрожала, то ли от страха, то ли от холода, а потом, оказавшись в плену стальных объятий и окончательно поняв, что никто меня отпускать не собирается, провалилась в сон.

Вот так глупо, совершенно необъяснимо, просто взяла и уснула.

А утро… Оно внесло свои коррективы. Я ведь даже не сразу поняла, где нахожусь, а потом вообще какое-то помутнение рассудка случилось, перед глазами все поплыло и сосредоточилось на глазах напротив, на взгляде плотоядном, пожирающем, порочным.

А когда под Марком оказалась, распластанная на постели, с пригвожденными к ней руками, я и вовсе запаниковала, да так, что липкий страх сковал все тело, я застыла, словно изваяние какое-то. И просто смотрела, смотрела в одичавшие глаза Марка, едва выдерживая испепеляющий взгляд, и шепча всего два слова «не надо». Я даже понимала, чего просила не делать.

Из глаз бесконтрольно потекли дорожки слез.

А еще… еще я чувствовала его желание, похоть, очень отчетливо чувствовала. И в тот момент я не понимала, что это физиология, простая физиология, и вполне обычное явление с утра. Нет, в тот момент я была поглощена черной, разрастающейся паникой.

А потом все закончилось. Раз и все. Я не помню, как он меня отпустил, не помню, как сбежала из комнаты, все каким-то нереальным казалось. И очнулась я только оказавшись в ванной комнате, в себя пришла, и слушая грохот собственного, дико стучащего в груди сердца, начала успокаиваться.

Уже после я умывалась ледяной водой, долго, с особым усердием, позабыв совершенно о своем состоянии, о повышенной температуре и возможных последствиях. И, к своему же удивлению, отметила, что чувствую себя намного лучше. Нет, общая слабость все еще наблюдалась, но в целом состояние было сносным, его даже можно было назвать его хорошим.