Страница 197 из 276
В основном позиция министерства юстиции была поддержана Государственной думой, при этом парламентская комиссия по судебным реформам особое внимание уделила трём вопросам:
— срокам охраны авторского права;
— праву перевода произведения на другие языки;
— авторскому праву на газетные публикации, телеграфные корреспонденции и иные сведения, печатаемые в газетах, — «газетной собственности».
Профессор С. А. Беляцкин писал по поводу нового авторского закона о том, что его появление «явилось в области нашей гражданско-правовой жизни событием первостепенной важности. На смену отжившим постановлениям X т. I ч. о праве собственности на произведения науки, словесности, художества и искусств (прил. к ст. 420), вышедшим из цензурного Устава, смешавшим начала полицейские с началами цивильными, отражавшим старинные взгляды на существо авторского права и защиту последнего, казуистичным, дробным, формальным и схематичным стал закон, впитавший в себя современные принципы права вообще и авторского права в частности, блещущий цветами новейших правовоззрений Запада. Все области авторского права преобразованы, объединены и подчинены общим принципам. Права автора, моральные и материальные, признаются новым законом и вместе с тем согласуются с интересами и правами общества и общественными требованиями». [1. 25]
Были и другие причины, по которым российский авторский закон традиционно игнорировал права зарубежных авторов. Ведь, как известно, одной из самых влиятельных государственных структур императорской России являлось министерство двора Е. И. В., которое представляло из себя нечто среднее между нынешними Администрацией Президента и Управлением делами. Помимо канцелярии, финансового управления, архивов, по этому ведомству проходили Императорские театры.
В Санкт-Петербурге это были: Александрийский, Мариинский, Михайловский, придворный Красносельский, в Москве — Большой, Малый и Новый. Всего по придворному министерству за театральными труппами числилось более 3000 служащих, а бюджетные расходы на их содержание превышали 4 миллиона рублей в год. В том случае, если бы Россия присоединилась к Бернской конвенции, удовольствие увидеть на сцене Марию Ермолову или услышать пение Антонины Неждановой стало бы чрезмерно дорогим даже для императорской свиты. В своё время драматург А. Н. Островский, возглавлявший «Общество драматических писателей и оперных композиторов», и так попортил жизнь директору императорских театров С. А. Гедеонову, когда потребовал от Красносельского театра уплачивать положенные по закону авторские отчисления за поставленные на сцене «пиесы».
Второй немаловажной причиной было то, что в дореволюционной России баланс экспорта и импорта печатной продукции был очевидно нарушен в сторону последнего. Романы Майна Рида и Вальтера Скотта[198] у русских читателей были очевидно популярнее, чем книги собственных гениев — Николая Гоголя и Льва Толстого. Книгопечатни, в основном существовавшие за счёт контрафактных переводов книг зарубежных писателей, отчаянно конкурировали друг с другом, но даже при этом многие из них разорялись. С учётом реалий книгоиздательского бизнеса присоединение России к международной конвенции привело бы к непоправимым последствиям, так как отрасль практически полностью перешла бы под контроль иностранцев.
В соответствии с принятым законом были внесены соответствующие изменения в действующее законодательство. В частности, в ст. 31 Устава гражданского судопроизводства, в части отказа от практики рассмотрения мировыми судьями дел о предоставлении прав переложения музыкальных произведений для механических музыкальных инструментов, а также соответствующие поправки в Уголовное уложение, которые устанавливали, что дела о нарушении чужого авторского права должны возбуждаться только по жалобе потерпевшего и т. д.
Достаточно сказать, что в соответствии с Законом 1911 года авторское право на литературные, музыкальные и художественные произведения принадлежало автору в течение всей его жизни, а наследникам или иным его правопреемникам — в течение пятидесяти лет со времени смерти автора. К этой норме в России вернулись только в 1993 году, с принятием Федерального закона «Об авторском праве и смежных правах».
В период с 1911 по 1915 год, руководствуясь положениями «авторского» закона, Россией были заключены двусторонние соглашения об охране авторского права с Францией, Германией, Бельгией, Данией, которые были вскоре отменены первыми декретами советской власти.
Поэтому советский период существования авторского законодательства можно смело назвать временем доминирования государственной собственности в ущерб собственности частной, причём в первую очередь связанной с результатами интеллектуальной деятельности, которые подразумевали исключительное право автора на их использование по своему усмотрению и любым способом.
Если Декретом ВЦИК от 29.12.1917 «О государственном издательстве» Государственной комиссии народного комиссариата по просвещению разрешалось объявлять государственную монополию на сочинения до пяти лет, срок охраны которых истек, и рекомендовалось «воспользоваться этим правом по отношению к корифеям литературы, творения которых перейдут согласно настоящему закону в собственность народа», то последующие документы или практически отменяли само понятие «авторское право», или существенно ограничивали его пределы.
При этот сам Декрет достаточно чётко формулировал конечную цель изменений: «Принимая во внимание создавшуюся от разных причин острую безработицу печатников, с одной стороны, книжный голод в стране, с другой, поручается Народной комиссии по просвещению немедленно приступить к широкой издательской деятельности. В первую очередь должно при этом быть поставлено дешёвое народное издание русских классиков. Сочинения тех из них, срок авторского права которых истёк, должны быть переизданы. Сочинения всех авторов, переходящие таким образом из области частной собственности в область общественности, могут быть для каждого писателя особым постановлением Государственной комиссии по просвещению объявлены государственной монополией, сроком, однако, не дольше как на пять лет. Комиссия обязана воспользоваться этим правом по отношению к корифеям литературы, творения которых перейдут согласно настоящему закону в собственность народа» [3.23]
Таким образом, основные идеи Закона 1911 года в определённом смысле продолжали работать вплоть до его окончательной отмены в 1917 году, когда СНК и ЦИК РСФСР приняли целый ряд новых декретов, задачей которых были фактическая национализация и установление государственной монополии на распоряжение произведениями науки, литературы и искусства. Но даже после формального прекращения его действия многие его положения активно использовались в советской правоприменительной практике.
Теперь Советское государство рассматривало институт авторского права как один из основных инструментов управления системой культурных ценностей. Уже 18 декабря 1917 года народный комиссариат по просвещению во главе с А. В. Луначарским внёс в Совнарком РСФСР проект постановления, касавшийся организации издательского дела и некоторых вопросов прав авторов, который был предварительно одобрен В. И. Лениным. Проект практически без изменений был принят ЦИК 29 декабря 1917 года как «Декрет о государственном издательстве», и с него, по сути, началось формирование новых принципов гражданско-правовых отношений между литераторами и советской властью.
В сопроводительной записке к законопроекту народный комиссариат просвещения отмечал, что «когда декрет войдёт в силу, народные массы смогут иметь за дешёвую цену произведения лучших писателей, критиков и учёных». В нём так же, как и в Декрете «О печати» от 28 октября 1917 года, использовались достаточно категоричные формулировки, как: «В тяжёлый и решительный час переворота и дней, непосредственно за ним следующих, Временный Революционный Комитет вынужден был предпринять ряд мер против контрреволюционной печати всех оттенков… Буржуазная пресса — одно из могущественных орудий буржуазии, которое нельзя было оставлять целиком в руках врага в период революции, когда оно не менее опасно, чем бомбы и пулемёты. Вот почему были приняты „временные и экстренные меры пресечения потоков грязи и клеветы, в которых охотно потопила бы победу народа буржуазная пресса“». В соответствии с Декретом подлежали немедленному закрытию «органы прессы», которые призывали к открытому сопротивлению и неповиновению Рабочему и Крестьянскому Правительству, «сеющие смуту путём явно-клеветнического извращения фактов», призывавшие к деяниям «явно преступного, т-е уголовно-наказуемого характера» (Газета Временного Рабочего и Крестьянского Правительства от 28 октября 1917 года. № 1).
198
Ужесточение законодательства о защите авторских прав в Великобритании сделало романиста В. Скотта довольно богатым человеком. Если Дж. Остин за свой роман «Гордость и предубеждение» в качестве вознаграждения получила 131,28 ф. ст., то гонорар В. Скотта за книгу «Пират» составил 5928 ф. ст.