Страница 135 из 276
Несмотря на традиционный для профессионального революционера радикализм, которым Л. Троцкий, собственно, и отличался, эффектный подход «разрушить до основания, а затем…» в данном контексте для него оказался неприемлем, так как неизбежно приводил к насильственному насаждению «искусственной и беспомощной новой классово-полноценной культуры». Он утверждал, что наша эпоха «не есть ещё эпоха новой культуры, а только преддверие к ней», что «в первую голову нужно государственно овладеть важнейшими элементами старой культуры, хотя бы в такой степени, чтобы проложить дорогу новой», напоминая при этом о необходимости реализации «национального проекта» введения всеобщей грамотности к 10-летию Советской власти.
Публичная конфронтация групп влияния в литературе и искусстве особенно обострилась в результате «экономической» фрустрации общества, прежде всего вызванного НЭП. Это обстоятельство в конечном счёте побудило партию обозначить свою политическую позицию более чётко, повсеместно выступая против возрастающего влияния мелкобуржуазной идеологии. При этом сам Троцкий высказывался в том смысле, что не следует форсировать создание пролетарской литературы. Впрочем, если прочитать его работы того периода внимательно, то становится заметным отсутствие в его теоретических изысканиях каких-либо противоречий со взглядами самого В. И. Ленина как на саму пролетарскую культуру, так и на деятельность Пролеткульта, с критикой которого Владимир Ильич неоднократно выступал.
В своей статье «Лучше меньше, да лучше», опубликованной в мартовском номере «Правды» за 1923 год, Ленин, в частности, резко отзывался о тех, кто «слишком много и слишком легко разглагольствует… о „пролетарской культуре“». В этих вопросах «торопливость и размашистость вреднее всего. Это многим из наших юных литераторов и коммунистов следовало бы намотать себе хорошенько на ус». Принципиальные различия в восприятии новейшего искусства — а оно безусловно требовало определённых усилий, — которые существовали между В. И. Лениным и Л. Д. Троцким, основывались прежде всего на том, что Владимир Ильич в этом отношении был, в общем-то, человеком патриархальным, очевидно не понимавшим и не принимавшим порой откровенно диких проявлений творческой инициативы некоторых революционных креаторов. Лев Троцкий в этом смысле был — с некоторыми оговорками, конечно же, — более всеяден. Тем более странными будут выглядеть обвинения ему в капитулянтстве и даже в ревизии ленинских взглядов на социалистическое искусство, прозвучавшие позднее.
Тот самый пролеткультовский снобизм, выражавшийся в «сектантском» отношении к творческой интеллигенции, который народный комиссар А. В. Луначарский называл «чистоплюйством», тогда вообще никого не смущал.
Многих поэтов, писателей, художников и актёров, как принявших революцию, так и находившихся к ней в оппозиции, Лев Давидович знал лично, с некоторыми часто встречался, с отдельными состоял в переписке. Начальником его охраны и личным адъютантом долгое время был легендарный Яков Блюмкин, который, как известно, тесно общался с Владимиром Маяковским, Вадимом Шершневичем, Осипом Мандельштамом, Николаем Гумилёвым, по-настоящему близко дружил с Сергеем Есениным и Анатолием Мариенгофом. Благодаря его протекции многие литераторы имели возможность личной аудиенции у наркомвоенмора, для абсолютного большинства из них память о таком тесном общении будет стоить или жизни, или свободы в самом недалёком будущем. Сам Я. Г. Блюмкин находил время и для собственных литературных занятий: им был подготовлен к изданию один из томов собрания сочинений Л. Д. Троцкого и собран обширный архивный материал о боевом пути бронепоезда председателя Реввоенсовета в годы Гражданской войны.
30 июня 1922 года Лев Троцкий направил записку в Политбюро ЦК РКП(б) «О молодых писателях и художниках», в которой указывал на недопустимость отсутствия партийного внимания к идеологическим кадрам: «В материальном смысле мы даже наиболее даровитых и революционных толкаем к буржуазным или враждебным нам издательствам, где эти молодые поэты вынуждены равняться по фронту, т. е. скрывать свои симпатии к нам». Предложения Льва Давидовича оказались выдержаны в строгой стилистике III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии:
1. «Вести серьёзный и внимательный учёт поэтам, писателям, художникам и пр. Учёт этот сосредоточить при Главном цензурном Управлении в Москве и Петрограде. Каждый поэт должен иметь своё досье, где собраны биографические сведения о нём, его нынешние связи, литературные, политические и др. Данные должны быть таковы, чтобы:
а) они могли ориентировать цензуру при пропуске надлежащих произведений;
б) они могли помочь ориентировке партийных критиков в направлении соответствующих поисков, и
в) чтобы на основании этих данных можно было принимать те или другие меры материальной поддержки молодых писателей и пр.
2. Уже сейчас выделить небольшой список несомненно даровитых и несомненно сочувствующих нам писателей, которые борьбой за заработок толкаются в сторону буржуазии и могут завтра оказаться во враждебном или полувраждебном нам лагере, подобно Пильняку <…>
3. Дать редакциям важнейших партийных изданий (газет, журналов) указание в том смысле, чтобы отзывы об этих молодых писателях писались более „утилитарно“, т. е. с целью добиться определённого воздействия на данного молодого литератора. С этой целью критик должен предварительно ознакомиться со всеми данными о писателе, дабы яснее представлять линию его развития. <…>
4. Цензура наша также должна иметь указанный выше педагогический уклон. Можно и должно проявлять строгость по отношению к изданиям со вполне оформившимися буржуазными художественными тенденциями литераторов. Необходимо проявлять беспощадность по отношению к таким художественно-литературным группировкам, которые являются фактическим центром сосредоточения меньшевистско-эсеровских элементов. Необходимо в то же время внимательное, осторожное и мягкое отношение к таким произведениям и авторам, которые, хотя и несут в себе бездну всяких предрассудков, но явно развиваются в революционном направлении.
Поскольку дело идёт о произведениях третьей категории, запрещать их печатание надлежит лишь в самом крайнем случае. Предварительно же нужно попытаться свести автора с товарищем, который действительно компетентно и убедительно сможет разъяснить ему реакционные элементы произведения, с тем, что если автор не убедится, то его произведение печатается (если нет серьёзных доводов против напечатания), но в то же время появляется под педагогическим углом зрения написанная критическая статья.
1. Вопрос о форме поддержки молодых поэтов подлежит особому рассмотрению. Лучше всего, разумеется, если бы эта поддержка выражалась в форме гонорара (индивидуализированного), но для этого нужно, чтобы молодым авторам было где печататься. „Красная новь“ ввиду её чисто партийного характера — недостаточное для них поле деятельности. Может быть, придётся создать непартийный чисто художественный журнал под общим твердым руководством, но с достаточным простором для индивидуальных „уклонений“.
2. Во всяком случае на это придётся, очевидно, ассигновать некоторую сумму денег.
3. Те же меры нужно перенести и на молодых художников. Но здесь нужно особо обсудить вопрос о том, при каком учреждении завести указанные выше досье и на кого персонально возложить работу».
В этом вопросе Секретарь ЦК тов. И. В. Сталин полностью поддержал своего неутомимого оппонента: «Возбуждённый тов. Троцким вопрос о завоевании близких к нам молодых поэтов путём материальной и моральной их поддержки является, на мой взгляд, вполне своевременным. Я думаю, что формирование советской культуры (в узком смысле слова), о которой так много писали и говорили одно время некоторые „пролетарские идеологи“ (Богданов и другие), теперь только началось. Культура эта, по-видимому, должна вырасти в ходе борьбы тяготеющих к Советам молодых поэтов и литераторов с многообразными контрреволюционными течениями и группами на новом поприще. Сплотить советски настроенных поэтов в одно ядро и всячески поддерживать их в этой борьбе — в этом задача… Материальная поддержка вплоть до субсидий, облечённых в ту или иную приемлемую форму, абсолютно необходима».