Страница 110 из 276
Из числа этих лиц мне известны следующие:
1. Борис Пильняк — писатель. Два раза был в Японии: до 1930 года и после 1931 года. Среди японцев имел широкие связи. В последний свой приезд из Японии привёз с собой японку Фумико-сан, которая продолжительное время жила у него на квартире.
2. Шеншев — работник ИноТАСС. В бытность его в Пекине в 1925 году он имел широкое общение с японцами, знал ряд японских разведчиков, как, например, Курода, Фусе и других.
3. Брик Л. — жена Маяковского[114]. В настоящее время работает по организации Музея Маяковского. Она меня однажды спросила, знаю ли я (вместо зачёркнутого „Хорошо знакома с японским разведчиком“; ред.) Курода, и на мой ответ, что знаю, сказала, что Курода (вместо зачёркнутого „спрашивала меня о его местонахождении“; ред.) желает с ним повидаться».
Военная Коллегия Верховного Суда СССР, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, приговорила Третьякова Сергея Михайловича к высшей мере уголовного наказания — расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества.
Гражданка Л. Ю. Брик по данному уголовному делу не привлекалась и не допрашивалась (ЦА ФСБ РФ. Архивно-следственное дело № Р-4530. 108 листов. Документы № 6, 8).
Арестованный за антисоветскую троцкистскую деятельность журналист и писатель Михаил Кольцов на допросах изобличил как врагов советской власти почти 70 человек из числа своих знакомых, в том числе жену наркома НКВД Н. Ежова Евгению Хаютину, которая к тому моменту успела неожиданно скончаться от передозировки снотворного в специализированной психиатрической клинике, и, конечно же, не забыл упомянуть Л. и О. Бриков. Исходя из документов, обвинение против «товарища Мигеля»[115] готовилось НКВД давно и тщательно.
5 декабря 1937 года завотделом печати и издательств ЦК ВКП(б) Лев Мехлис направил секретарям ЦК ВКП(б) И.В Сталину, Л. М. Кагановичу, Андрееву, А. А. Жданову и Н. Ежову меморандум по результатам ревизии, проведённой в Государственном журнально-газетном объединении при наркомпросе — «Жургазе», — в которое входили 34 различные редакции и издательства, а председателем его редакционного Совета был М. Е. Кольцов — академик и депутат Верховного Совета СССР.
Одним из основных недостатков, установленных комиссией, были довольно спорные схемы использования бюджетных денежных средств, в том числе банальные приписки: «Финансовая дисциплина отсутствует. Сметы всех газет и журналов и штаты раздуты. Расходование гонорара в большинстве редакций преступное. Во многих изданиях гонорар размечается штатным сотрудникам даже в тех случаях, когда они не пишут статей», — указывалось в акте.
Проверяющие обнаружили в государственной редакции настоящее гнездо «контрреволюционеров» различных мастей. Было установлено, что из 250 штатных сотрудников 32 являются выходцами из дворян, фабрикантов, торговцев;
— 6 бывших членов мелкобуржуазных партий;
— 9 были ранее исключены из ВКП(б);
— 12 коммунистов имели неснятые партийные взыскания;
— 23 имели репрессированных родственников;
— 18 имели родственников за границей;
— 10 человек ранее работали в буржуазной и белогвардейской печати.
Прямо «Новая газета» какая-то… Отдел кадров в редакции возглавляла Нина Уборевич, до своего ареста, естественно, там же трудился близкий друг Льва Седова (сына Льва Троцкого) — некий гражданин Гуревич. Далее, высокая комиссия установила вопиющие факты политической близорукости самого Михаила Кольцова в кадровом вопросе:
— редактором журнала «Советское искусство» оказался бывший эсер Альтман;
— его заместитель Деев ранее дважды привлекался к партийной ответственности за политические ошибки в период работы в газете «Соцсвязь» и газете окружной железной дороги. Его сестра и брат были исключены из партии, а муж сестры арестован;
— в журнале «За рубежом» старший рецензент Сапир в период Гражданской войны был сотрудником колчаковских газет;
— заведующий редакцией журнала «Архитектура СССР» Горин-Хаст имел два партийных взыскания от КПК ВКП(б) за сокрытие троцкистских взглядов и т. д.
При таком положении дел арест самого титулованного советского журналиста, орденоносца и академика был только делом времени. Последней каплей, по всей видимости, послужило личное обращение к И. В. Сталину политкомиссара Коминтерна Андре Марти, который руководил деятельностью интербригад в Испании, где был более известен под прозвищем «мясник Альбасене». Отличавшийся личной храбростью в сочетании с удивительной жестокостью комиссар писал в ЦК ВКП(б): «Мне приходилось и раньше, товарищ Сталин, обращать Ваше внимание на те сферы деятельности Кольцова, которые вовсе не являются прерогативой корреспондента, но самочинно узурпированы им. Его вмешательство в военные дела, использование своего положения как представителя Москвы сами по себе достойны осуждения.
На данный момент я хотел бы обратить Ваше внимание на более серьёзные обстоятельства, которые, надеюсь, и Вы, товарищ Сталин, расцените как граничащие с преступлением:
1. Кольцов вместе со своим неизменным спутником Мальро вошёл в контакт с местной троцкистской организацией ПОУМ. Если учесть давние симпатии Кольцова к Троцкому, эти контакты носят не случайный характер.
2. Так называемая „гражданская жена“ Кольцова Мария Остен является (у меня лично в этом нет никаких сомнений) засекреченным агентом германской разведки. Убеждён, что многие провалы в военном противоборстве — следствие её шпионской деятельности».
По всей видимости, французский коммунист пытался найти оправдание тотальному провалу собственной специальной военной миссии, и тем не менее…
Из протокола допроса Михаила Кольцова от 31 мая 1939 года:
«Брик Лили Юрьевна, являлась с 1918 года фактической женой В. Маяковского и руководительницей литературной группы „Леф“. Состоящий при ней её формальный муж Брик Осип Максимович — лицо политически сомнительное, в прошлом, кажется, буржуазный адвокат, ныне занимается мелкими литературными работами. Л. и О. Брики влияли на Маяковского и других литераторов-лефовцев в сторону обособления от остальной литературной среды и усиления элемента формализма в искусстве (живописи, театре, кино, литературе). После смерти Маяковского в 1930 году группа лефовцев, уже ранее расколовшаяся, окончательно распалась. Супруги Брик приложили большие усилия к тому, чтобы закрепить за собой редакторство сочинений Маяковского, и удерживали его в течение восьми лет. Хотя выпуск сочинений затормозился, но Брики предпочитали не привлекать посторонней помощи, так как это повредило бы их материальным интересам и литературному влиянию. Брики крайне презрительно относились к современной советской литературе и всегда её яростно критиковали. В отношении Маяковского Л. Ю. и О. М. Брики около двадцати лет (при жизни и после смерти его) являлись паразитами, полностью базируя на нём своё материальное и социальное положение. Триоле Эльза Юрьевна, сестра Л. Ю. Брик, — человек аполитичный, занятый своей лично-семейной жизнью. Лет двадцать пять тому назад переселилась с матерью за границу. Последние лет 10 — замужем за французским поэтом Арагоном, коммунистом. Ведёт чисто домашний образ жизни, изредка занимается переводами. Волович Фанни — жена работника НКВД Воловича. Вела „великосветский“ образ жизни, стремясь устроить в своём доме „салон“ ответственных работников и популярных лиц, щеголяла туалетами, богатой обстановкой, заграничными вещами. В гостях у Волович бывали Киршон, Фадеев, Поскрёбышев, Межлаук, Стаханов, Макс Гельц. Она очень кичилась своими связями и подчёркивала, что дом её относится к числу тех, где бывают избранные и ценные советские люди. На самом же деле она и её дом пользовались репутацией чванства и разложения, присущего верхушке НКВД периода Ягоды. Вайскопф Франц, немецкий писатель, коммунист. Жил во Франции и Чехословакии. Приезжая в Москву, посещал дома Лили Брик и Фанни Волович, с которыми он, по его словам, состоял в дружбе».
114
Так в тексте (ред.).
115
М. Кольцов в период испанской командировки в 1936–1939 годах использовал имя мексиканского коммуниста Мигеля Мартинеса.