Страница 4 из 9
Роланд пристально на меня смотрит, откинувшись на спинку кресла. Ждёт ответа. Надо что-то сказать.
— Они у меня… сейчас, — смотрю на него невинно и хлопаю ресницами.
— Вот как? — поднимает левую бровь. — Жаль.
Жаль, что не выйдет отослать меня поскорее в фамильный замок? — так и рвётся с языка.
Но вместо этого я обхватываю губами гладкий кремовый фарфор и делаю глоток безвкусного травяного чая.
Я не слишком разбираюсь в этих ваших бабских делах.
Не слишком разбирается. Но всё-таки спросил. Так вовремя.
Всё-таки, кто-то ему подсказал. Кто-то, кто знает и понимает, что уже пора. Кто-то, кому не терпится, чтобы меня поскорее упрятали подальше в деревню.
В памяти всплывают огненные волосы и подобострастный взгляд изумрудных глаз.
И я даже догадываюсь, кто.
Как? Как долго у меня получится скрывать своё положение? И действительно ли нужно ли его скрывать? А вдруг, всё-таки…
— Ты расстроен, — начинаю осторожно. — Предпочёл бы услышать другую новость, да?
Смотрю на него внимательно через стол.
— Я не расстроен, — морщится он. — Какой в этом смысл? Значит, понесёшь в следующем месяце.
После моих слов Роланд потерял ко мне всякий интерес. Завороженно наблюдаю за тем, как ловко он расправляется со стейком. Будто хочет поскорее покончить с едой и ужином.
У меня другая цель.
А вдруг, всё совсем не так, как он говорил Амаре.
Вдруг, та случайная фраза была лишь для того, чтобы успокоить капризную любовницу? Вдруг, семья что-то да значит для Роланда?
Нужно собрать побольше информации.
— Ты так любишь детей? — спрашиваю осторожно, очерчивая подушечками пальцев гладкую кромку фарфоровой чашки.
Роланд бросает на меня мрачный взгляд через стол. Пожимает плечами.
— Мне нужен наследник. Сын. Чтобы продолжить род. Таковы правила.
Склоняю голову набок, принимая этот ответ.
— Говорят, дети полностью меняют нашу жизнь и нас самих, — улыбаюсь уголками губ. — Я люблю меняться. Хорошо, что в этом доме достаточно комнат.
Роланд вновь откидывается на спинку кресла. Отпивает из кубка.
Смотрит на меня внимательно и прищурившись, будто размышляет над чем-то.
— Этот дом не подходит для младенцев, — медленно проговаривает Роланд, прожигая меня взглядом карих глаз. — Первое время сын поживёт с тобой в Драгонхилле.
— Первое время? — уголок моего рта дёргается в нервной улыбке. — А потом?
— А потом я заберу его к себе. Года в три, не раньше. Раньше нет смысла. Всё равно первые обороты случаются в четыре-пять.
Заберёт себе? Моего сына?
— А я? — проворачиваю в пальцах серебряную узорчатую вилку, чувствуя в груди неприятный холодок.
— А ты останешься в Драгонхилле вынашивать следующего сына.
— А если будет девочка? — спрашиваю механически, ещё до конца не успев переварить странные слова мужа.
Возможно, у меня получилось бы как-то смириться с деревней. Но никак не с тем, что у меня будут отбирать детей…
— Девочка, — он едва заметно морщится. — Сможет оставаться с тобой лет до шести, я так думаю, а потом…
— Ты её заберёшь, — заканчиваю за Роланда и смотрю на него, будто впервые вижу.
Кивает равнодушно. Его ничего не смущает. Абсолютно.
— Я так не согласна! — проговариваю ошарашенно, начиная осознавать всю степень цинизма того положения, которое определил для меня муж. — Я не хочу, чтобы у меня отбирали детей! Я против, чтоб ты знал!
— Моя дорогая жена, — Роланд смеряет меня равнодушно-снисходительным взглядом. — А разве тебя кто-то спрашивает?
— Но, Роланд, это жестоко, — шепчу одними губами.
Прячу руки под стол и инстинктивно накрываю ладонями живот в защитном жесте.
— Не пойму, ты рассчитывала на что-то другое?
— Магия истинной связи…
— В том, чтобы подобрать идеальную пару для сильного потомства. И ты по нраву моему зверю. Иначе тебя бы здесь не было.
— По нраву твоему зверю. Но не тебе? — смотрю на него широко распахнутыми глазами, погружаясь всё сильнее в неприглядную правду. — Тебе больше нравятся рыжие, да, Роланд?
Это вырывается само собой.
Я не хотела скандалить, но это сильнее меня. К тому же после его чудовищных слов мне терять нечего.
Внутри поднимается кипучий вихрь возмущения, обиды и ядовитой ревности.
Роланд опасно прищуривается:
— Так я и думал. Давай-ка проясним раз и навсегда. Ты моя жена и мать моих детей. Точка. Всё остальное не твоего ума дело.
Смотрю на него и понимаю: он даже не считает нужным оправдываться. Видит, что я знаю про любовницу, и его ничего не смущает. Совсем.
Ровно так же не смутит отобрать у меня ребёнка. Три года это ведь совсем кроха! Как подобное, вообще, могло прийти ему в голову?
Смотрю потрясённо на этого красивого властного мужчину напротив, и понимаю, насколько сильно обманывалась.
Кто он на самом деле, этот человек? Я совсем, совсем его не знаю!
Вся моя жизнь оказалась фальшивкой. Мне вдруг резко не хватает воздуха. Я не могу оставаться здесь ни минуты!
Вскакиваю со стула, срываю с колен льняную салфетку. Швыряю её на стол со всей силы. Несколько хрустальных бокалов валятся на скатерть с жалобным звяканьем.
— Я не отпускал тебя, — рычит Роланд, не сводя с меня мрачного подчиняющего взгляда. — На место. Сядь.
Приказ дракона отдаётся в голове, давит на виски, заставляя склонить голову, покориться, признать право сильного.
Драконы рождены повелевать. Люди рождены подчиняться. Таков закон жизни.
Мотаю головой, сбрасывая наваждение.
— Нет! Я… с меня хватит! — всплескиваю руками.
Сжимаю кулаки в бессильной злобе. Не быть мне мудрой. Обида и ревность топят с новой силой, и словесный поток не остановить. Меня несёт, я больше себя не контролирую.
Не могу стоять на месте. Сердито шагаю к стене, размахивая руками.
— Я не буду сидеть в твоём замке покорной мышью! Раздвигать ноги по первому требованию и отдавать тебе детей! Этого не будет, Роланд! Не со мной! Пусть это делает твоя рыжая, с которой у тебя по любви! Если бы я знала, что всё будет так, я бы за тебя не вышла!
Хватаюсь руками за голову. Оборачиваюсь резко на месте и упираюсь взглядом в мускулистую грудь с тёмной порослью волос в вырезе рубашки. Я не заметила, как Роланд приблизился.
Вскидываю руки, пытаясь закрыться от него, и шагнуть назад, но он не позволяет.
Горячим стальным капканом прихватывает мои запястья и грубо дёргает на себя.
— Я сказал. Сядь, — цедит мне прямо в губы, приблизив вплотную лицо. — И закрой свой рот, Софи.
В пару шагов он отволакивает меня обратно к столу и силой сажает обратно на стул.
Одной рукой упирается в спинку моего стула, второй в столешницу. Я оказываюсь в ловушке. Роланд нависает надо мной, обдавая жгуче-пряным ароматом мускатного ореха и опасной злобы. В его глазах плещется тьма, и мне впервые страшно.
Всем телом подаюсь назад, вжимаюсь в стул.
— Ты не согласна, ты не хочешь, ты бы не вышла, — насмешливо передразнивает он низким хриплым голосом, звенящим от едва сдерживаемого бешенства. — Ты вконец рехнулась, Софи? Забыла, в каком мире живёшь? Не вышла бы она! Да кто бы тебя спрашивал?!!
Он хватает меня за руку и большим пальцем чувствительно вдавливает метку истинной.
— Ты принадлежишь мне. Магией, телом — всем! Ты — моя. И, да! Сядешь, когда я скажу, ляжешь, и ноги раздвинешь тоже! По первому же требованию.
Мы смотрим друг на друга. Различаю каждую щетинку на его мужественном лице с волевым подбородком. Вижу, как играют желваки. Как пульсирует вертикальный зрачок, заставляя подчиниться. Чувствую жар его тела.
Вопреки логике и здравому смыслу ощущаю, как твердеют вершинки груди под тонким шёлком розового платья. Списываю это на волнение и испуг.
Упрямо молчу, выдерживая его взгляд. Бросая вызов.
— Мне больно, Роланд, — шиплю сердито.
Презрительно кривит чувственные губы. Разжимает захват, небрежно отбрасывая мою руку.