Неясные часы

В это время скрипнула дверь, и в комнату вошел Ладыгин.

– Первый раз вижу такое странное расположение зеркал под углом, – произнес он, оглядевшись.

Я молчала, не переставая смотреть на зеркала, в которых отражался старый, но все еще крепкий, могучий дуб. В комнате царил полумрак. День близился к завершению. Листья дуба едва шевелились на ветвях. Неожиданно в зеркала ударили лучи света. Стало невероятно светло. Зеркальная поверхность заиграла веселыми бликами, заискрилась мириадами огоньков. По потолку весело заскользили тени. «Ну, конечно же, – подумала я, зачарованно следя за игрой света, – это его спальня».

– Мне нужна ваша помощь, – сказала я Ладыгину, направляясь к двери.

Когда мы пришли в столовую, принеся сверток, и, развернув ткань, достали шкатулку из серебра, воцарилась глубокая тишина.

Через некоторое время одна из брюнеток произнесла высоким голосом:

– Это что, розыгрыш?

– Нет, – ответил Ладыгин и поставил шкатулку на обеденный стол, затем он вынул из свертка бархатный мешочек и достал из него небольшой серебряный ключ.

Сопровождаемый прежним молчанием, Ладыгин медленно и осторожно вынул из шкатулки сначала парюру41, включавшую бант-склаваж52 и серьги-жирандоли6, отделанные изумительной синевы сапфирами, потом тиару7, украшенную рубинами, золотую фероньеру8 с черным бриллиантом, а также корсажную брошь в виде цветочного букетика с александритами, аквамаринами и бриллиантами. Последней вещью в шкатулке оказался жемчужный воротник. Почти все украшения – работы не позже начала девятнадцатого века.

– Нет, и все-таки то, что вы сделали, – это просто фантастика! – качая головой, произнес Ладыгин, когда мы уже ехали в автобусе, возвращаясь в город.

– Да нет здесь никакой фантастики, – улыбнулась я. – Все дело в книге да в зеркалах.

– В какой еще книге? – удивился он.

– У княгини Белореченской было четверо детей: три дочери и сын, – сказала я. – Сын в пятнадцатом году был тяжело ранен и контужен на полях Галиции. Стремясь поправить его здоровье, княгиня перевезла его сюда, в Крым, на семейную виллу. Юноша не мог ходить, так как был прикован к постели. Его спальня находилась на первом этаже, в дальней комнате. Вилла, как вы сами видели, располагается далеко от города. Соответственно посетителей на ней было немного. А мальчик очень хотел жить, ведь ему было всего девятнадцать лет. Страдая от ран, он начал писать стихи. К сожалению, юг ему не помог. Он умер. В память о единственном сыне, княгиня издала сборник его стихов. Тираж, по нашим меркам, очень скромный – всего пятьдесят экземпляров; он предназначался только самым близким, друзьям и родственникам. Спустя годы, этот сборник, находясь в эмиграции, в Берлине, переиздала сестра юноши, младшая дочь княгини. Вот благодаря этому сборнику я и предположила, где могут находиться драгоценности.

– И не ошиблись, – улыбнулся Ладыгин.

– Позвольте, но та же самая книжка имеется и у нынешнего владельца, – неожиданно послышался голос одного из экстрасенсов, что сидел сзади нас. – Что помешало ему отыскать сокровища Белореченских?

– Верно, – обернулась я, – у него она есть, но в этом репринтном издании отсутствует предисловие, которое есть в посмертном сборнике. Видимо, берлинский издатель в силу каких-то причин не посчитал нужным его оставить. В этом все и дело. Предисловие было написано самой княгиней. В нем она написала, как ее дети за неимением близких соседей составляли друг другу компанию для игр, когда приезжали летом на виллу. В детстве самым любимейшим их развлечением была игра в разбойники. Они зачитывались пушкинским «Дубровский». Если вам знакомо это произведение, то вы должны помнить старый дуб, в чьем дупле Маша Троекурова оставляла записки для Дубровского. Детям не составило труда разыскать подобное дерево в собственном саду. Оно росло прямо под окном комнаты брата и имело подходящее дупло, в котором они оставляли не только записки, но и игрушки, книги и прочие вещи. В дни смертельной болезни сына княгини дуб стал источником его размышлений и мыслей, вылившихся в стихи, одним из его последних, пусть и немых, собеседников, с которым он мысленно вел диалог, глядя в угловые зеркала своей комнаты. Вот почему они так расположены, ведь хозяин комнаты не мог ходить, будучи прикованным к кровати. В часы заката и рассвета он мог смотреть в зеркала, чтобы увидеть мир за окном, увидеть свой дуб. В дупло этого дуба мать с младшей дочерью и спрятали самые ценные украшения, искусно замазав отверстие садовым варом.

– Странно, что они не решили их взять с собой, – удивился экстрасенс.

– Здесь нет ничего странного, – пожала плечами я. – Как и большинство эмигрантов, они надеялись вернуться. Они не верили, что происходящее в России надолго. К тому же украшения, оставленные ими, довольно объемной формы; их не спрячешь под подкладку, как кольца, а они, как я полагаю, не хотели портить свои украшения, вынув из них камни и разломав на части.

– Но как вам удалось разыскать настоящую книгу? – с подозрительными нотками в голосе воскликнула одна из брюнеток. К тому времени уже весь автобус прислушивался к нашему разговору. – Вы ведь никуда не отлучались с виллы.

– Я нашла ее накануне. В музее, – улыбнулась я, – точнее, в книжном шкафу. Сотрудники музея были так добры, что даже разрешили мне подержать ее в руках.

На следующее утро по дороге в аэропорт обе брюнетки потребовали, чтобы автобус остановился возле какого-нибудь пляжа. Им необходимо было на утреннем рассвете промыть морской водой свои энергетические каналы.

– Это что-то вроде профилактики, – авторитетно пояснил мне владелец петуха, – чтобы связь с Вселенной стала лучше.

Никто против этого возражать не стал, к тому же времени до отлета оставалось предостаточно. Все вышли из автобуса и устремились к безлюдному пляжу. Переодевшись в одной из кабинок, я с удовольствием сделала пару заплывов и вышла на берег. Сидя на небольшом валуне и греясь под лучами постепенно набиравшего силу солнца, я смотрела вдаль, прощаясь с морем. Неожиданно ко мне подошел Ладыгин и, присев напротив меня, протянул мне свою ладонь, на которой лежал небольшой хризолит.

– Возьмите от меня на память, – произнес он, – ведь это… ваш любимый камень.

Я не могла скрыть своего удивления.

– Откуда вы узнали, что это мой любимый камень? – недоверчиво спросила я.

– Предположим, я умею читать мысли, – улыбнулся он.

– Надо же, как мне повезло, – ответила я, беря хризолит и принимаясь любоваться его красотой. – Менталист, да еще и фокусник.

– Фокусник? – делано удивился Ладыгин.

– Ну а кто же еще, – пожала плечами я. – Хризолиты, как говорится, не водятся в здешних краях. Эти «вечерние изумруды» можно найти в Красноярском крае или в Якутии, то есть довольно далеко от Крыма. Ну, если только вы не обладаете способностью перемещаться в пространстве…

– Способности у всех действительно разные – это я заметил еще вчера, пообщавшись с вами, – засмеялся Ладыгин. – Но… пусть это останется моим маленьким секретом. И вот еще … – Он достал из кармана рубашки фотографию. – Вы уж простите меня за мое тогдашнее поведение в музее.

На снимке, который он отдал мне, я была запечатлена в тот самый момент, когда смотрела в цветаевское зеркало. Вид у меня при этом был довольно глупый. Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– Как сказал один из моих помощников, иногда полезно заглядывать в музей, – произнес Ладыгин.

– И не только, – ответила я и посмотрела в его смеющиеся светло-синие глаза.

Кстати, он уже не казался мне неприятным типом.

4

1 Парюра – набор одинаково оформленных ювелирных украшений.

5

2 Бант-склаваж – ювелирное украшение в виде банта, предназначенное для ношения на шее.

6

Серьги-жирандоли – серьги в виде трех подвесок.

7

Тиара – разновидность украшения для головы, похожая на диадему.

8

Фероньера – лента или обруч с драгоценным камнем, надеваемый на лоб.